– Ну и что, – спокойно, без эмоций ответил я. – Чего-нибудь в этом роде я и ожидал. Вот если бы у Борьки из живота финка торчала, тогда, возможно, люди в серых шинелях начали бы шевелиться. И то, возможно, результатом проведенного расследования явилось бы заключение, что он сам порезался.
Володька натянуто улыбнулся.
– Я к вам, Владимир Владимирович, собственно говоря, совершенно по другому делу. Что-то я себя не очень хорошо чувствую. Нельзя мне сегодня несколько ранее положенного срока покинуть рабочее место?
Он опять улыбнулся и промямлил:
– Отчего же нельзя, покинь… Ничего срочного вроде бы нет… – А когда я двинулся к дверям, забубнил мне вслед: – Не отпусти такого, а потом окажется, что сам приказ о собственном увольнении подписал…
Я повернулся в дверях, ткнув в его сторону указательным пальцем, глубокомысленно произнес: «А это идея…» – и закрыл за собой дверь. Под треск и вопли компьютера я покинул приемную, а затем, заглянув на секунду к себе в комнату и попрощавшись с ребятами, снова выскочил на раскаленную улицу. Мои часы показывали без пятнадцати два пополудни, и путь мой лежал в «Сказку».
Конечно же, я опять вооружился букетом – являться к девушке без цветов я считал вульгарным. На этот раз мне приглянулись белые лилии в окружении какой-то немыслимо зеленой, пушистой травы.
Когда я вошел со своим букетом в ресторан, стоявший в дверях дяденька-охранник разинул рот, выпучил глаза и ничего не смог произнести. Я прошествовал в маленький зал – и не увидел Людмилы. Прыщеватый молодой человек в черной паре и с подносом на мой корректный вопрос, где находится самая красивая девушка на свете, недоуменно оглядел меня и заявил, что покамест с такой не знаком.
– Как?.. – удивился я. – Вы работаете вместе с ней в одной забегаловке и до сих пор не знакомы. Дорогой мой, вы что, глаза дома забыли? Я спрашиваю, где Людмила? – Не правда ли, я был изысканно вежлив. Но этот странный тип вдруг ухмыльнулся и, повернувшись в сторону дверей, ведущих, как я понял, на кухню, заорал:
– Ледышка, тут к тебе тип чокнутый пожаловал!
Я ласково взял его за рукав и прошептал ему на ухо:
– Любезный, меня ты можешь называть, как тебе заблагорассудится – мне на твою лексику глубоко наплевать. Но если я еще раз услышу, что ты называешь Людмилу ледышкой, я превращу тебя в жабу и помещу в самое гнилое болото. Понял?..
Видимо, моя умопомрачительно элегантная фраза сразила это прыщавое создание наповал, потому что он молча выпучил глаза и энергично закивал головой.
– А теперь позови ее еще раз. Только правильно и с надлежащим почтением произноси ее имя. Ну!..
Он откашлялся и еле слышно прошептал:
– Людмила, к тебе пришли.
И тут же моя белокурая сказка появилась из дверей. Вот что значит культура общения!
Увидев меня, она поспешила навстречу и испуганно спросила:
– Илюшка, ты почему так рано? Что-то случилось?
– Да… – ответил я трагическим тоном. – Произошла ужасная вещь. Я настолько соскучился, что был не в силах выдержать еще четыре часа разлуки и отпросился с работы, чтобы немедленно тебя увидеть! А вы, молодой человек, – повернулся я к Людмилиному сослуживцу, – можете быть свободны. И закройте рот, я установил наличие в этом зале мух, так что вы рискуете…
Он со стуком захлопнул челюсти, поморгал глазами и отправился по своим делам. Я снова повернулся к Людмиле.
Она улыбнулась своей очаровательной улыбкой и, покачав головой, сказала:
– Болтун ты, Илюшка! Смотри, человека напугал. Ну, что ты ему такое сказал?
– Докладываю! Я обещал превратить его в жабу и сослать в самое гнилое болото Новгородской области, если он еще раз назовет тебя ледышкой. А он знает, что я свои обещания на ветер не бросаю!
– Ну знаешь, – рассмеялась она, – меня пол-Москвы ледышкой называют, а некоторые вообще дразнят белой и холодной. Что ж ты, всех в жаб обращать будешь?
– Да, – задумчиво протянул я, – работа, похоже, предстоит большая. Но что делать, новгородские болота должны быть населены! – и я протянул ей букет.
– Это тебе в знак!
– В знак чего? – взяв цветы, спросила она.
– В знак всего, – торжественно заявил я и тут же сменил тон. – Людмилушка, ты не сможешь отпроситься? Понимаешь, меня сегодня на девять часов к одному страшному деду на ковер вызвали. Если ты только в шесть освободишься, я даже как следует поговорить с тобой не смогу. А мне необходимо сказать тебе нечто ну чрезвычайно важное! Отпросись, а?..
Она очень серьезно посмотрела мне в глаза и, бросив «Подожди секунду…», быстро пошла из зала. Я отодвинул от стола ближайший стул и уселся. Из-за чуть раскрытых дверей меня рассматривали три девушки, о чем-то шепчась и пересмеиваясь. Я сразу вспомнил фонтан возле гостиницы в славном городке Мох.
Через несколько минут Людмила появилась в зале со своим букетом, но уже без фартучка и, подбежав ко мне, сказала:
– Все, я свободна. Мы можем идти.
И мы пошли гулять.
Я плохо помню, где, по каким улицам мы бродили, о чем разговаривали. Мы оказались на набережной и прокатились на речном трамвайчике, при этом я что-то оживленно рассказывал о строительстве стен Московского Кремля, при сооружении которых были якобы использованы разработки Леонардо да Винчи. Мы перекусили в новом в то время для Москвы «Макдоналдсе». Я шел, плыл, ехал и неотрывно смотрел в это милое лицо, на эти чудные белокурые волосы, на тонкие, изящные, слегка загорелые руки и, казалось, черпал силы и спокойную сосредоточенность, необходимые мне для предстоящей вечером встречи.
Я все никак не мог перейти к тому главному, для чего ушел сам и увел с работы Людмилу, и моя нерешительность все больше и больше беспокоила меня. Но, очевидно, Людмила почувствовала мое неспокойное, тревожное состояние и неожиданно пришла мне на помощь. Когда мы уже подошли к ее дому и настала пора прощаться, она положила руку мне на плечо и ласково, но очень серьезно спросила:
– Ты очень тревожишься по поводу этой твоей встречи? Это что, действительно так опасно?
Я улыбнулся и попытался ее успокоить:
– Да нет, я не думаю. Гораздо больше меня волнует сейчас другое. Мне очень надо открыть тебе одну тайну, а я не знаю, как это сделать, чтобы тебя не испугать… Ну и как ты… И главное – как ты потом поступишь…
– Да?.. – Она пристально смотрела в мои глаза. – А мне кажется, ты все-таки боишься этой встречи и хочешь, но не можешь ее избежать. А тайна твоя… Пусть она побудет с тобой. – Она улыбнулась. – Я подожду, когда ты соберешься с духом.
Мы стояли на лестничной площадке, на один пролет ниже этажа, на котором располагалась ее квартира. Тут я решился и, глубоко вздохнув, начал:
– Тайна эта не моя, а скорее твоя. Просто мне известно, в чем она заключается. Ты только не волнуйся. Смотри…
Я взял ее ладонь и поднял к свету. Изумруд, обвитый тускло поблескивающим серебром, бросил нам в глаза зеленую искру. Людмила пристально посмотрела на свой перстень и перевела вопросительный взгляд на меня. Я двумя пальцами легко сжал кольцо и потянул его с пальца.
– Я же тебе говорила, что его невозможно снять! – испуганно пролепетала она. Кольцо действительно не снималось. Камень как-то гневно потемнел, а серебро стало ощутимо горячим.
Не обращая внимания на ее возглас, я тихо прошептал:
– Иди ко мне… ЛАЭРТА…
И неожиданно оглушительное эхо ЛАЭРТА…АЭРТА… ЭРТА… ударило в стены и забилось в бетонном узилище лестничной клетки, словно желая вырваться к небу и прореветь это имя на весь мир. Кольцо, будто бы услышав волшебный зов, легко соскользнуло с тоненького пальчика и легло ко мне в ладонь. Внутри
