накопления.
– Мои «неприкосновенные запасы», – с усмешкой объяснил он дочери, доставая из сейфа толстую пачку сотенных в банковской упаковке, – я человек предусмотрительный. Это тебе на текущие расходы. – Подумал немного и достал из глубины сейфа толстое кожаное портмоне. – А вот это спрячь понадежнее. – Иван Кузьмич смотрел на дочь серьезно и многозначительно. – Здесь немалая сумма в валюте. Пригодится вам на черный день. Мало ли что со мной может случиться? Могут, например, арестовать.
– Неужели, папочка, дойдет до этого? За что же? Что ты такого натворил? – Светлана подняла на него испуганные глаза.
– Да ничего особенного. Не видишь разве, какие гонения идут на партийных лидеров? К ногтю берут, если ты не «перевертыш»!
– Но откуда у тебя столько валюты?
– А ты как думаешь? «Быть у воды и не напиться»? – пошутил Григорьев, но тут же пояснил спокойно: – Не бойся, все честно! Это у меня скопилось от многих командировок. Я же там ничего на жизнь не тратил, а мне много полагалось. Но ты это храни лучше в банковском сейфе или у надежных людей, иначе при обыске отберут.
– Брось ты, папуля, мрачные мысли! Был бы ты им нужен – давно бы посадили. Вон ведь скольких упекли в «Матросскую тишину», – постаралась успокоить его Светлана.
– Твоими бы устами да мед пить, доченька! Я и сам на это рассчитываю, – признался Григорьев, запирая сейф и ставя картину на место.
У него действительно с течением времени появилась надежда, что о нем забыли. Но он жестоко ошибался.
Однажды в дождливый день, когда Григорьев чем-то занимался у себя в кабинете, а Вера Петровна кормила малыша на кухне, раздался резкий звонок в дверь. Оставив внука за столом, она пошла открывать.
– Вы к кому? – оставив дверь на цепочке, спросила она у стоявших на площадке двух солидного вида мужчин.
– Товарища Григорьева нам, мы из Управления капитального строительства, пришли осмотреть состояние квартиры. – Один показал какое-то удостоверение. – А хозяин ваш дома?
– Он в кабинете, – вежливо ответила она посетителям. – Проходите, пожалуйста, только просьба получше вытереть ноги.
Вошедшие неторопливо выполнили ее просьбу.
– Мы сначала с хозяином поговорим, а потом с вами. Не возражаете? – осведомился тот, что, очевидно, был за старшего.
Они направились в кабинет, а Вера Петровна вернулась на кухню к внуку. Занимаясь с Петенькой, она уже позабыла о визите посторонних, как вдруг услышала за окнами дикий вопль, и ей почудилось, будто что-то тяжелое ударилось о землю… Оставив внука, перепуганная, она выскочила в холл, но тут из кабинета вышли посетители.
– Вы слышали – там кто-то кричал?! – задыхаясь от ужаса, проговорила Вера Петровна.
– Может, что и случилось, – равнодушно ответил старший, глядя на нее холодными, рыбьими глазами и настойчиво предложил: – Попрошу вас вернуться на кухню. Нам нужно сказать вам нечто важное.
Говорил он спокойно, ровным голосом, но Вера Петровна почувствовала озноб, таким холодом от него веяло – будто те человек, а робот… Понимая – пришла беда, сама не своя от страха, она прошла с ними на кухню, усадила за стол и присела рядом с Петенькой, обхватив его рукой и прижав к себе, будто боялась, что отнимут.
– Уважаемая Вера Петровна, – так же ровно и холодно, как автомат, произнес старший, – мы не ремонтники, а сотудники органов. – Сделал небольшую паузу и с угрожающими нотками в голосе продолжал: – С нами, как вы понижаете, шутки плохи. Что бы ни случилось, о чем бы вас ни спрашивали, нас здесь не было! Нас вы никогда не видели! – Снова сделал паузу и, отчеканивая каждое слово, жестко предупредил: – Если хоть слово вами будет сказано, неважно кому, даже дочери, своего внука вы больше не увидите никогда! – И выразительно указал глазами на притихшего, ничего не понимающего мальчика.
Не прощаясь оба встали и направились к выходу. Вера Петровна растерянно смотрела им вслед, обратив внимание: под мышкой старший несет большой пакет с какими-то бумагами, – когда вошли, она его у них не видела.
Не успела за ними закрыться входная дверь, как снова затрещал звонок – на лестничной клетке стоял перепуганный дежурный вахтер.
– Вера Петровна! – воскликнул он, возбужденно тараща глаза. – Там, на улице, – Иван Кузьмич… С балкона упал!.. Зашибся насмерть!.. – И тяжело побежал по лестнице вниз.
Не помня себя, оставив дверь нараспашку, как и он, позабыв о лифте, она бросилась вниз по лестнице… Увидев бездыханное тело мужа, окруженное гудящей толпой, Вера Петровна дико закричала и опустилась рядом с ним на мокрый асфальт…
Григорьев лежал раскинув руки, уткнувшись лицом в мутную жижу, образовавшуюся под ногами прохожих после прошедшего осеннего дождя. Так Иван Кузьмич завершил свои дни.
Глава 22
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
После смерти отца у Светланы наступили нелегкие времена. Дела в театре шли ни шатко ни валко. Союзное министерство ликвидировали, и она лишилась покровителя в лице Нехорошева. Куда он исчез, ей было неизвестно.
– Покрутится теперь папина дочка! Не все коту масленица! – злорадствовали некоторые в труппе. – Останется без ролей.
И правда, другой пришлось бы круто, но честный и бесхитростный характер Светланы, ее доброжелательность и незлобивость помогли: постепенно ее оставили в покое. Правда, новых ролей тоже не давали, что сказалось на заработке.
Пока не кончились деньги, оставленные Иваном Кузьми-чом, жить еще было можно. Но потом наступила катастрофа – ни на что не хватало.
– Ну и цены! Просто астрономические! Ни к чему не подступишься, – жаловалась Вера Петровна дочери, возвращаясь из похода по магазинам.
– Зато полно всего – выбирай что хочешь! Магазины забиты товарами, – резонно заметила Светлана. – Хотя мы ведь привыкли, что у нас все задаром.
Все блага и льготы, которыми пользовались Григорьевы, закончились. Никакие заслуги Ивана Кузьмича в зачет не шли. Лишились Кремлевки, машины, спецобслуживания, продовольственных заказов. Дачу отобрали – теперь надо думать, куда везти Петеньку на лето. Даже накопления на сберкнижке пропали в результате реформ и инфляции.
– Пойти, что ли, работать? – предложила Вера Петровна дочери. – Я все-таки какой ни есть ветеринар: диплом имею, кое-что еще помню.
– А кто с ребенком останется? – отрезала Светлана. – Няньку наймешь? Нет уж, сиди дома! Я что-нибудь придумаю.
В спектаклях она занята мало, есть у нее возможность подработать на стороне, в каком-нибудь эстрадном ансамбле, благо их расплодилось в последнее время как грибов. И она начала поиски. Однако вскоре пришла в отчаяние. Возможностей устроиться оказалось немало, чему способствовали и ее красота, и хороший голос. Но так уж, видно, устроен мир искусства: путь к успеху для нее, как она убедилась, пролегает через постель продюсера или руководителя ансамбля.
– Что делать, мамулечка? – горестно делилась она с Верой Петровной. – Ведь надо работать и хочется, но разве я могу пойти на такое?! Себя не буду уважать! Неужели нет другого выхода?
Но безвыходных ситуаций не существует. Выручил, как всегда, Марк Авербах. Он позвонил сразу, как вернулся с гастролей.
– Привет, Светик! – услышала она в трубке его бодрый голос. – Как поживаешь? Как мама и Петенька? Прости, что долго пропадал: мы все Штаты объездили: сегодня здесь, завтра там. Позвонить – денег не было: гонорар выплатили перед самым отъездом.
– Ну и ладно! Живой-здоровый вернулся, и на том спасибо! – обрадовалась Светлана. – Нам нужно
