– У нас попросту… да… – проговорил Голяшкин над самым ухом Галактиона и захохотал. – Пашенька, поцелуемся.
Пашенька вскочила и убежала.
Потом Галактион что-то говорил с доктором, а тот его привел куда-то в дальнюю комнату, в которой лежал на диване опухший человек средних лет. Он обрадовался гостям и попросил рюмочку водки.
– Это муж Прасковьи Ивановны, – рекомендовал доктор, считая пульс у больного. – Вот что делает водочка, а какой был богатырь!
– Рюмочку, – мычал больной.
В этот момент в комнату ворвалась Пашенька, и больной закрыл голову подушкой. Она обругала доктора и увела Галактиона за руку.
Дальше, кажется, был обед. Пашенька опять сидела рядом с Галактионом и угощала его виноградом, выбирая самые крупные ягоды своими розовыми пальчиками.
V
Странное было пробуждение Галактиона. Он с трудом открыл глаза. Голова была точно налита свинцом. Он с удивлением посмотрел кругом. Комната совершенно незнакомая, слабо освещенная одною свечой под зеленым абажуром. Он лежал на широком кожаном диване. Над его головой на стене было развешано всевозможное оружие.
– Где я? – вслух подумал Галактион, не узнавая собственного голоса.
Он напрасно старался припомнить последовательный ход событий, – они обрывались Пашенькой, а что было дальше, он не помнит, как не помнит, как попал в эту комнату. Э, все равно!.. Галактион хотел опять заснуть, но почувствовал, что ему что-то мешает. Это была не головная боль, а что-то внешнее, что-то такое, что было вот в этой комнате. Он приподнялся на локоть и стал внимательно осматривать комнату. Вдруг он вздрогнул – у дальнего конца письменного стола, совсем в тени, в глубоком кресле сидела неподвижная женская фигура. Ему сделалось страшно. Лица ее нельзя было рассмотреть, но он узнал ее, потому что чувствовал, как она пристально смотрит на него.
– Харитина, это ты?
Она молчала.
– Харитина!
Фигура поднялась, с трудом перешла комнату и села к нему на диван, так, чтобы свет не падал на лицо. Он заметил, что лицо было заплакано и глаза опущены. Она взяла его за руку и опять точно застыла.
– Харитина, я был пьян, как скотина… в первый раз в жизни. Я себя презираю… и ты… и все…
– Что же тут особенного? – с раздражением ответила она. – Здесь все пьют. Сколько раз меня пьяную привозили домой. И тоже ничего не помнила. И мне это нравится. Понимаешь: вдруг ничего нет, никого, и даже самой себя. Я люблю кутить.
– Перестань говорить глупости! Ты прикидываешься такой, а сама совсем не такая.
– А какая я?
Она подвинулась совсем близко к его лицу и, заглядывая в глаза, с нетерпением спрашивала:
– Ну, говори… говори, какая я?
– Ты?
Галактион с трудом перекатил голову на подушке, закрыл глаза и ответил шепотом:
– Хорошая… вся хорошая.
Она закрыла лицо руками и тихо заплакала. Он видел только, как вздрагивала эта высокая лебединая грудь, видел эти удивительные руки, чудные русалочьи волосы и чувствовал, что с ним делается что-то такое большое, грешное, бесповоротное и чудное. О, только один миг счастья, тень счастья! Он уже протянул к ней руки, чтоб схватить это гибкое и упругое молодое тело, как она испуганно отскочила от него.
– Галактион, не нужно!.. Галактион, оставь!.. Этого не нужно, не нужно, не нужно!
– Ну, иди, глупая, сюда… Не бойся, не трону.
– Я сейчас…
Она своею грациозною, легкою походкой вышла и через минуту вернулась с мокрым полотенцем, бутылкой сельтерской воды и склянкой нашатырного спирта. Когда он с жадностью выпил воду, она велела ему опять лечь, положила мокрое полотенце на голову и дала понюхать спирта. Он сразу отрезвел и безмолвно смотрел на нее. Она так хорошо и любовно ухаживала за ним, как сестра, и все выходило у нее так красиво, каждое движение.
– Не смотри на меня так, Галактион… Не хорошо.
– Не буду.
Он закрыл глаза и слышал, как она села опять к нему. Он чувствовал близость этого молодого, цветущего тела, точно окруженного благоухающим облаком, слышал, как она порывисто дышала, и не мог только разобрать, чье это сердце так сильно бьется – его или ее. Это был его ангел-хранитель.
– Харитина, помнишь мою свадьбу? – заговорил он, не открывая глаз, – ему страстно хотелось исповедаться. – Тогда в моленной… У меня голова закружилась… и потом весь вечер я видел только тебя. Это грешно… я мучился… да. А потом все прошло… я привык к жене… дети пошли… Помнишь, как ты меня целовала тогда на мельнице?
Она сделала нетерпеливое движение.
– Подожди, – говорил он. – Я знаю, что это пустяки… Тебе просто нужно было кого-нибудь любить, а тут я подвернулся…
– Скажи одно: ты думал когда-нибудь обо мне?
– О, часто!.. Было совестно, а все-таки думал. Где-то она? что-то она делает? что думает? Поэтому и на свадьбу к тебе не приехал… Зачем растравлять и тебя и себя? А вчера… ах, как мне было вчера тяжело! Разве такая была Харитина! Ты нарочно травила меня, – я знаю, что ты не такая. И мне так было жаль тебя и себя вместе, – я как-то всегда вместе думаю о нас обоих.
– А жена?
Он опять сделал движение, она опять отскочила.
– Я уйду совсем, если ты не будешь лежать смирно… Вытяни руку вот так. Ну, будь теперь паинькой.
Она опять села около него и заговорила, быстро роняя слова, точно боялась, что не успеет высказать всего.
– Тогда я была девчонкой и не знала, что такое значит любить… да. А теперь я… я тебя не люблю…
Он схватил ее и привлек к себе. Она не сопротивлялась и только смотрела на него своими темными большими глазами. Галактион почувствовал, что это молодое тело не отвечает на его безумный порыв ни одним движением, и его руки распустились сами собой.
– Не люблю… не люблю, – повторяла она и даже засмеялась, как русалка. – Ты сильнее меня, а я все- таки не люблю… Милый, не обижайся: нельзя насильно полюбить. Ах, Галактион, Галактион!.. Ничего ты не понимаешь!.. Вот ты меня готов был задушить, а не спросишь, как я живу, хорошо ли мне? Если бы ты действительно любил, так первым бы делом спросил, приласкал, утешил, разговорил… Тошно мне, Галактион… вот и сейчас тошно.
Галактион слушал эту странную исповедь и сознавал, что Харитина права. Да, он отнесся к ней по- звериному и, как настоящий зверь, схватил ее давеча. Ему сделалось ужасно совестно. Женатый человек, у самого две дочери на руках, и вдруг кто-нибудь будет так-то по-звериному хватать его Милочку… У Галактиона даже пошла дрожь по спине при одной мысли о такой возможности. А чем же Харитина хуже других? Дома не у чего было жить, вот и выскочила замуж за первого встречного. Всегда так бывает.
– Харитина, у тебя есть муж… – вдруг проговорил Галактион.
– Муж? – повторила она и горько засмеялась. – Я его по неделям не вижу… Вот и сейчас закатился в клуб и проиграет там до пяти часов утра, а завтра в уезд отправится. Только и видела… Сидишь-сидишь одна, и одурь возьмет. Тоже живой человек… Если б еще дети были… Ну, да что об этом говорить!.. Не стоит!
Потом она прибавила совсем другим тоном:
– Ступай умойся да приходи в столовую чай пить.
