Аврелий отшатнулся.
— Ты ведь сама не веришь тому, что говоришь, а? Разве ты не понимаешь, что я люблю этого мальчика, словно родного сына, которого у меня никогда не было? Разве ты не понимаешь, что для меня вернуться в твою лагуну — все равно, что погрузиться в море пламени? Пламени угасшей памяти, пламени стыда… Оставь меня одного, прошу! Просто оставь меня одного.
Ливия, всхлипнув, ушла и спряталась где-то в крепости.
Аврелий снова поднялся на бастион и встал возле одной из сторожевых башен, прислонившись к ней спиной. Ночь стояла тихая и ясная, по-весеннему теплая, но сердце Аврелия сжимал холод отчаяния. Ему хотелось вовсе не существовать на этом свете, никогда не рождаться. Долго-долго стоял легионер на бастионе, погруженный в свои мысли, — уже и луна поднялась над склонами горы Бадон, посеребрив долину… Вдруг кто-то прикоснулся к руке Аврелия. Он вздрогнул, увидев перед собой Амброзина. Как он сумел подняться по скрипучей деревянной лестнице, не издав ни звука? Аврелий оглянулся по сторонам, словно ожидая, что где-то поблизости затаился призрак.
— Амброзин… чего тебе нужно?
— Идем со мной, время пришло.
— Куда?
— Искать нашу правду.
Аврелий покачал головой.
— Нет, оставь меня одного. Нам завтра предстоит долгий путь.
Амброзин потянул легионера за плащ.
— Ты пойдешь со мной, и немедленно!
Аврелий неохотно отошел от башни.
— Хорошо, пусть так. Но потом ты оставишь меня в покое.
Амброзин спустился со стены и вышел из крепости, быстрым шагом направившись к огромному круглому камню, возле которого стояли четыре монолита, на фоне лунного света похожие на молчаливых великанов. Дойдя до камня, Амброзин жестом приказал Аврелию сесть на него; легионер повиновался, словно его подталкивала какая-то невидимая сила. Старый друид налил в чашку какой-то жидкости и протянул Аврелию.
— Выпей, — коротко сказал он.
— Что это такое? — удивленно спросил Аврелий. — Дорога в ад… если ты к этому готов.
Аврелий посмотрел в глаза старика, в его расширенные зрачки, — и ему показалось, будто его затягивает в темный водоворот. Он механическим жестом протянул руку, взял чашку и одним глотком выпил все ее содержимое.
Амброзин положил руку на голову Аврелия. Его пальцы показались легионеру острыми когтями, пронзившими кожу и череп. Он закричал от острой, невыносимой боли, — но это было похоже на крик во сне: он открывал рот, но наружу не вырывалось ни единого звука, а боль оставалась внутри, словно лев в клетке, рвущийся на свободу… Потом пальцы погрузились в его мозг, и голос друида прогремел:
— Впусти меня! Впусти меня!
Голос громыхал, шипел, визжал…
И этот голос отыскал некий путь, и ум Аврелия взорвался в вопле агонии… а потом легионер, задыхаясь, упал на камень и застыл, как мертвый.
Очнулся он в незнакомом месте, окруженный непроницаемой тьмой, и неуверенно огляделся по сторонам, пытаясь найти что-нибудь такое, что вернуло бы его к реальности. Он видел темные очертания осажденного города… вдоль стен — огни походных лагерей. Пылающие метеоры прорезали небо со свистящим шорохом, но эти звуки и приглушенные, далекие голоса колебались, вибрировали, как в ночном кошмаре.
— Где я? — спросил Аврелий.
Голос друида ответил откуда-то сзади:
— В своем прошлом… в Аквелии?
— Это невозможно, — возразил легионер. — Это невозможно…
Теперь он различил вдалеке черный силуэт какого-то полуразрушенного акведука; между колоннами и арками то возникал, то гас свет. Голос Мирдина Амброзина зазвучал снова:
— Смотри. Там кто-то есть.
Стоило Аврелию услышать эти слова, как его зрение прояснилось и обострилось, он стал видеть, как ночная птица, ищущая жертву: да, какая-то фигура двигалась под акведуком… Человек, державший в руке фонарь, миновал второй пролет арок. Он внезапно обернулся, и луч фонаря упал на его лицо.
— Это ты! — произнес голос за спиной Аврелия.
Аврелий, показалось, что его вдруг подхватил вихрь, закружив, как сухой лист. Да, это был он сам, на том развалившемся акведуке, это он держал фонарь… и он услышал донесшийся из темноты голос, хорошо знакомый ему, поразивший его:
— Ты принес золото?
И из ночи выскочило лицо: Вульфила!
— Все, что у меня нашлось, — ответил Аврелий и протянул варвару кошелек.
Варвар взвесил его на ладони.
— Это не то, о чем мы договаривались. Но все равно я его возьму.
— Мои родители! Где они? Мы же договорились…
Вульфила бросил на легионера бесстрастный взгляд, на его каменном лице не было написано никаких чувств.
— Ты найдешь их у входа в западный некрополь. Они слишком ослабели. Им было просто не добраться сюда.
Вульфила повернулся к Аврелию спиной и растаял в ночи.
— Подожди! — крикнул Аврелий, но никто ему не ответил. Он остался один, терзаемый сомнениями. Фонарь в его руке дрожал.
Голос друида-проводника снова прозвучал над Аврелием:
— У тебя не оставалось выбора…
Теперь он очутился в другом месте, рядом с городской стеной, перед боковыми воротами, выходившими в поле. Он открыл их с огромным трудом, потому что они заржавели и заросли вьющейся травой, скрывавшей их от посторонних взглядов… об их существовании давным-давно забыли. Потом Аврелий вышел наружу, держа в руке фонарь. Перед ним был некрополь — с древними, обветшавшими могилами, заросший ежевикой и лебедой. Аврелий осторожно осмотрел все вокруг себя, прошел в одну сторону, в другую: местность тут была голой и открытой, и явно совершенно заброшенной, необитаемой. Он негромко позвал:
— Отец! Мама!
В ответ на его зов из темноты послышались болезненные стоны: это были голоса его родителей! Он бросился на звук, его сердце бешено колотилось, и тут подпрыгнувший в руке фонарь выхватил из ночи страшную картину: его родители висели на кольях, охваченные агонией смерти… На их телах отчетливо виднелись следы ужасающих пыток. Отец Аврелия поднял голову, его лицо было залито кровью.
— Вернись назад, сын! — выдохнул он из последний сил… но в то же самое мгновение из-за надгробия выскочил Вульфила и пронзил его мечом. Аврелий задохнулся от ужаса, когда увидел, как словно из пустоты появилось целое море варваров, окруживших его. И тут же сталь вонзилась в его шею, а потом удар по затылку свалил его на землю. Последним, что он видел, был меч Вульфилы, рассекший тело его матери… но он продолжал слышать: он слышал голос огромного варвара, кричавшего своим людям: «Ворота открыты! Город наш!» И еще до Аврелия донесся топот ног бесчисленных врагов, бежавших в открывшийся для них вход. А потом он услышал пронзительные крики горожан, вопли страха и стоны умирающих… и звон оружия, и рев пламени, пожиравшего Аквелию…
Он закричал изо всех тех сил, что еще оставались у него, он кричал от ужаса, от ненависти, от отчаяния… А потом он снова услышал голос, проведший его через весь этот ад, и обнаружил, что лежит на огромном круглом камне, мокрый от пота, и его голова готова вот-вот лопнуть… Но перед ним стоял Амброзин и требовал:
