невесть откуда возникшую. Маленькая серебряная веточка омелы висела на его груди. И голос друида прозвучал почти неузнаваемо, когда он произнес:
— Вот и все, сынок, мой господин, мой король. Отныне никто больше не посмеет поднять на тебя руку, потому что ты прошел сквозь лед, огонь и кровь, как тот меч, что рассек камень. Ты — сын дракона. Ты — Пендрагон.
Вот так произошла битва у горыMonsBadonicus, которую мы называем горой Бадон, и так эта битва была выиграна. И победа пришла под командованием Аврелия Амброзия Вентида, скромного человека, последнего настоящею римлянина. И таким образом осуществилось пророчество, то пророчество, что ввергло меня в путешествие, которое все считали просто невозможным: сначала из моей родной страны в Италию, а потом, много лет спустя, из Италии назад в мою родную Британию. Мой воспитанник, всего несколько дней бывший римским императором, а затем проведший долгое время в заключении, стал королем Британии под именем Пендрагона, «сына дракона», как его назвали солдаты последнего легиона в день его победы. Аврелий оставался рядом с ним, заменив мальчику отца, пока не убедился, что имя «Пендрагон» окончательно заменило имя «Ромул», и что любовь к Игрейне полностью заняла сердце его приемного сына. И тогда он уехал вместе с Ливией, единственной женщиной, которую любил по-настоящему в своей жизни, и больше мне о них ничего не известно. Мне хочется думать, что они вернулись в тот маленький городок в лагуне — в Венецию, — и что жили там, как истинные римляне, не принимая варварских законов и обычаев, и что они строили будущее мирное и свободное.
Корнелий Батиат уехал вместе с ними, на том же самом корабле, но, возможно, позже он повернул в другую сторону. Может быть, он остановился у Геркулесовых Столпов — ворот своей родной земли, Африки. Мне никогда не забыть того, как он согрел теплом своего сердца и теплом своего тела моего безжизненного мальчика, — там, среди заснеженных альпийских вершин. Пусть Господь дарует ему на жизненном пути встречу с людьми такими же благородными и щедрыми, как он сам.
Семя, принесенное из умирающего мира, дало росток и пустило корни, а затем принесло и плоды на далеком острове, на самом краю земли. Сыну Пендрагона и Игрейны исполнилось пять лет к тому времени, как я закончил эту рукопись. Его при рождении назвали Артуром, а это производное от Арктурус — что значит «рожденный под созвездием Медведицы». Лишь тот, кто явился из южных морей, мог дать своему сыну такое имя, — а это доказывает, что какая судьба ни выпала бы человеку, его воспоминания всегда останутся с ним, до самого дня смерти.
Наши враги были отброшены, и королевство расширило свои границы на юг, включив в свои пределы и город Карлеон, первый, в котором мы очутились, вернувшись в Британию… но я предпочитаю оставаться здесь, чтобы размышлять в башне Великой стены, вглядываясь в дали, прислушиваясь к голосам, почти затихшим со временем. Чудесный меч все так же торчит в камне, с того самого дня крови и славы. Лишь я знаю точно, что написано на нем, потому что я прочел эту надпись давным-давно, увидев этот меч впервые… меч Юлия Цезаря.
Основная часть этой надписи теперь скрыта в камне, а те буквы, что остались снаружи, за долгие годы затянулись лишайниками. Теперь можно различить только часть слова «калибан», часть имени народа, создавшего чудесный меч, да две буквы — «Е» и «S». И местные жители иногда могут рассмотреть этот меч — в зимние дни, когда мороз настолько силен, что поверхность озера покрывается льдом, и они могут дойти до камня и подивиться на необыкновенный предмет.
Они говорят, что лишь рука истинного короля может выдернуть меч из камня, да и то в тот день, когда ему придется вступить в бой с необъятным злом.
Много, очень много времени прошло с тех пор, как я был молод, и мое первое имя, Мирдин, изменилось вместе с миром. Здешние жители называют меня Мерлином. Но душа моя остается прежней, она ищет бессмертного света, — как и душа каждого человека, рожденного по велению Божию.
Солнце начинает уже растапливать снег на склонах холмов, и первые цветы открывают свои чашечки навстречу теплому ветру, летящему с юга. Господь позволил мне закончить мой труд, и я благодарю его всем сердцем. На этом моя история заканчивается. И, возможно, теперь родится легенда.
Падение Римской империи — одно из величайших событий в истории западной цивилизации, и до сих пор этот период остается одним из наиболее загадочных; слишком сложно понять происходившее в то время, поскольку недостает надежных источников, касающихся эпохи крушения Рима. И более того, это событие — традиционно воспринимаемое как катастрофа, — на самом деле лишь историческая условность. В 476 году до Рождества Христова никто и не заметил, что римский мир прекратил свое существование; ничего особенного не случилось в тот год, ничего такого, что отличалось бы от повседневных событий в течение многих лет. Одоакр — вождь герулов, занявший место юного Ромула Августа, — просто передал знаки императорской власти Константинополю, рассудив, что одного императора вполне достаточно для всей империи.
Большая часть истории, рассказанной здесь, является всего лишь плодом воображения; что я пытался сделать, так это представить огромное влияние этого события, приведшего к рождению нового мира, на новые культуры и новые цивилизации, чьи корни все еще уходили в римские традиции. Вся Артуриана может быть истолкована символически, как некое иносказание, — однако в них кроется не только это. Ученые давно уже поняли, что события, породившие легенды о короле Артуре, записанные в средние века Джеффри Монмаутом, действительно имели место в Британии в конце пятого века. И среди прототипов героев этих легенд есть некий Аврелиан Амброзии, solus Romanae gentis («последний истинный римлянин»), выигравший сражение с саксонцами у горы Бадон и предок Пендрагона и Артура. Мы часто склонны рассматривать персонажей Артурианы как типичных средневековых рыцарей, хотя на самом деле они куда ближе к кельтскому римскому миру. Правда и то, что романо-британцы в пятом веке просили о помощи тогдашнего императора, надеясь отразить вторжения племен с севера и юга Полководец Атис дважды откликался на их просьбы и послал на остров некоего Германа, загадочную личность, наполовину воина, наполовину святого. Другие персонажи, вроде кельта Мирдина — то есть Мерлина из легенд о короле Артуре, — позаимствованы из эпических традиций, разросшихся вокруг легендарного меча Эксалибура. Это название в последние годы истолковано выдающимися специалистами по кельтской культуре как сокращение от латинских слов ensis calibumus, то есть «меч калибанов», — а это намекает на его средиземноморское происхождение. Таким образом, все мистические и символические гипотезы, высказанные в данной истории, порождены реальными историческими событиями, случившимися на закате античного мира, когда и возникли первые легенды о короле Артуре.
События, о которых говорится в книге, как бы увидены глазами группы преданных старым порядкам римских солдат, и они, естественно, видят в варварах злобных и жестоких чужаков, стремящихся к разрушению. И в то время такой взгляд мог быть распространен довольно широко. Области сосуществования римлян и варваров развалились довольно быстро из-за непрерывных конфликтов между римским населением и вторгшимися в эти земли чужаками. В наши дни теория вторжения пересматривается с точки зрения феномена Voelkerwanderung, или миграции, хотя конечный результат, в общем, остается тем же самым.
В суете современности Восток, — который выглядит бессмертным и нерушимым (как Римская империя в дни ее расцвета) — заставляет задуматься о том, что любая империя рано или поздно разваливается, и что одна часть мира не может надеяться вечно наслаждаться роскошью, если все другие части земли погружены в страдания и нищету. Те, кого называли «варварами», вовсе не намеревались разрушать империю; они просто хотели стать ее частью. И многие из них даже защищали ее, рискуя собственной жизнью, но их смерти были напрасными, и мир все равно погрузился в долгую эпоху хаоса и упадка.
