Ливия еще не успела договорить, как на тропе послышался топот копыт. Ливия подкралась к выходу и выглянула наружу. Да, это был Вульфила во главе своего отряда, они неслись во весь опор. Ливия облегченно вздохнула и хотела было уже дать знать остальным, что худшее позади, — но тут же замерла на месте. Стук копыт внезапно прекратился. Теперь девушка слышала, как кони топчутся на месте, как будто поворачивая назад. Ливия подала знак товарищам, требуя, чтобы те хранили полное молчание, и снова подкралась к выходу. Аврелий, передав поводья Юбы Ватрену, присоединился к девушке.
Вульфила был не более чем в двадцати шагах от входа в пещеру; его широкая грудь и плечи поднимались над верхушками густых кустов, давно скрывших первоначальное направление дороги. Выглядел Вульфила ужасно: его лицо почернело от сажи, глаза налились кровью, шрам, пересекший лицо, распух; варвар принюхивался к воздуху, словно лесной волк, почуявший добычу. Солдаты Вульфилы веером рассыпались по лесу, изучая каждую ветку и куст, пытаясь отыскать хоть какой-нибудь след на земле. Все в пещере затаили дыхание, ощущая близкую опасность, и мужчины взялись за мечи, готовые драться насмерть — просто драться, независимо от причины… Но вот варвары прекратили поиски. Вульфиле пришлось признать поражение, и он дал приказ возвращаться. Варвары отправились назад.
Наконец-то Ливия получила возможность объяснить всем, что именно произошло.
— Я перед рассветом встретилась со Стефаном, — сказала она. — И он мне сказал, что Антемий нас предал. Я не смогу заплатить вам обещанные деньги, по крайней мере, сейчас.
Амброзин сделал шаг к девушке.
— Но я… я не понимаю.
— Все очень просто, — пожала плечами Ливия. — На востоке снова правит император Зенон, свергший с трона Василиска. А Зенон желает сохранять с Одоакром хорошие отношения. Должно быть, Зенон узнал о заговоре Антемия, и не оставил старику выбора… в связи с новой политической ситуацией Антемию просто пришлось предать Ромула
— И что теперь будет с мальчиком? — спросил Ватрен.
— Мы можем взять его с собой, — предложил Аврелий.
— Погоди-ка… — Ливия пыталась заставить мужчин выслушать ее до конца. Но…
— Взять, но куда? — возразил Деметр, не обратив внимания на попытку девушки. — Одоакр отправит в погоню за нами всех своих людей, до единого! У нас просто нет никаких шансов. И незачем дурачить самих себя и думать, что они ушли и оставили нас в покое. Они вернутся, можете не сомневаться, да еще тогда, когда мы и ожидать того не будем, и они заставят нас заплатить за все. Так что незачем прятаться от правды.
— Ну и что? Даже если и так, что, по-твоему, нам делать? — ответил вопросом Аврелий. — Потребовать денег и отдать мальчика варварам?
— Эй! Я хочу понять, что за чертовщина вообще тут происходит? — возмутился Батиат. — Может кто- нибудь объяснить…
— Если бы вы дали мне сказать несколько слов… — вставила Ливия.
Ромул, смущенный и растерянный, слушал их спор, резкие фразу, которыми обменивались товарищи, и чувствовал себя так, словно был где-то вдали от всего этого… снова его судьба очутилась в чужих руках… но теперь уже в эти руки не могло упасть достойное вознаграждение, Ромул стал просто обузой, причиной раздражения…
Аврелий понял состояние мальчика, понял, что Ромул чувствует себя брошенным и униженным, — и попытался исправить положение.
— Послушайте, они не…
Но тут все голоса перекрыл громкий голос Амброзина, прозвучавший так гневно и негодующе, как никогда прежде.
— Довольно! — воскликнул старый наставник. — Теперь послушайте меня! Все вы! Я приехал в эту страну много лет назад, из Британии, вместе с делегацией, присланной для переговоров с императором. Мы просили его о помощи — от имени всего народа нашего острова, страдавшего от жестокой тирании и измученного непрерывными набегами варваров, убивавших и грабивших. Во время путешествия я потерял всех своих друзей — их убили холод, болезни и разбойники, нападавшие на нас из засад. Я добрался до цели в одиночку, но тогдашний император так и не принял меня. Он был всего лишь куклой-марионеткой в руках других варваров; он просто не мог меня выслушать. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким несчастным… но мне пришлось жить с этим долгие годы. И я жил — благодаря своим медицины и алхимии, пока не стал воспитателем и наставником вот этого мальчика. Я был рядом с ним и в радостные моменты, и в дни горя и отчаяния, в дни унижения и тюрьмы, и я могу вам сказать вот что: он куда храбрее, сострадательнее и благороднее любого из вас! И любого, кого мне вообще доводилось встречать в жизни!
Все молчали, подавленные голосом новоявленного оратора. А старик положил руку на плечо Ромула и заставил мальчика выйти в центр круга, образованного беглецами, словно предлагая всем сосредоточить свое внимание на юном императоре. И продолжил чуть тише, но куда более торжественно:
— И теперь я прошу его услышать призыв его подданных в Британии, на многие годы предоставленных собственной судьбе, и прийти им на помощь в их бедах. Я прошу его встать лицом к лицу с большими трудностями и опасностями… с вашей помощью или без нее.
Все до единого в полном ошеломлении уставились на Амброзина, а потом обменялись взглядами с таким видом, словно не в силах были поверить собственным ушам.
— Я знаю, о чем вы сейчас думаете, — кивнул Амброзии. — Это легко прочесть в ваших глазах. Вы думаете, что я выжил из ума, но вы ошибаетесь. Теперь, когда вы лишились возможности получить вознаграждение, вам остаются два варианта. Вы можете отдать Ромула Августа в руки его врагов — и, возможно, заработать на этом даже больше… да, вы можете предать своего императора и навсегда запятнать себя этим бесчестным поступком. Но я уверен, ни один из вас даже не помышлял о таком. Я успел достаточно хорошо узнать вас за то недолгое время, что мы провели вместе, и я вижу, что в вас до сих пор живо нечто такое, что я считал давно умершим: храбрость, доблесть и преданность истинных римских солдат. Выбор за вами: вы можете присоединиться к императору, а можете просто позволить нам уйти, как свободным людям. — Взгляд старого наставника упал на рукоятку меча, висевшего на поясе Аврелия. — Этот меч будет нашим талисманом, и нас поведет вперед древнее пророчество, известное лишь нам двоим.
Мертвая тишина стояла в просторном подземном святилище. Воины были до глубины души потрясены и словами старика, и достоинством и храбростью маленького правителя, не имевшего ни царства, ни армии.
Первым заговорил Ромул.
— Я иду с тобой, Амброзии. Куда бы ты меня ни повел, с этим мечом или без него, Господь поможет нам.
Он взял своего наставника за руку, и они пошли к выходу из пещеры.
Но Аврелий преградил им путь.
— Могу я спросить — как вы намерены выбраться отсюда?
— Пешком, — коротко ответил Амброзин.
— Пешком, — повторил Аврелий тоном человека, который не понял, что это он такое услышал.
— Именно так.
— А когда вы доберетесь туда, — произнес Ватрен с легким оттенком язвительности в голосе, — если вы туда доберетесь… как вы намерены бороться с этими кровожадными тиранами и ужасными варварами, о которых вы тут рассказывали? Вас всего двое, старик и
— Ребенок, — закончил за него Ромул. — Я ведь просто мальчик, правда? Ну, а разве Юл, сын героя Энея, не был всего лишь мальчиком, когда покинул охваченную огнем Трою и отправился в Италию? И, тем не менее, он стал прародителем величайшего народа всех времен… Мне нечего вам предложить. У меня нет земель, нет денег, чтобы выплатить мой долг. Я могу лишь поблагодарить вас за то, что вы сделали для меня. Я могу только сказать, что никогда вас не забуду, что вы всегда будете занимать важное место в моем сердце, проживи я хоть сотню лет. — Голос Ромула слегка дрогнул от переполнивших мальчика чувств. — Ты, Аврелий, и вы Ватрен, Деметр, Батиат, Оросий… и ты тоже, Ливия, — не забывайте меня. Прощайте! — Он повернулся к своему наставнику. — Идем, Амброзии. Нам пора.
