И еще Аврелий размышлял над организацией защиты, разрабатывал стратегию.
Когда может начаться осада? Когда на горизонте появятся орды всадников? Когда под этим синим небом грянет момент истины? И кто на этот раз откроет двери врагу? кто может оказаться волком в овечьей шкуре?..
Амброзин понимал мысли Аврелия, чувствовал боль настолько сильную, что даже Ливии не удавалось ее смягчить. Старый наставник прекрасно понимал, что близится время столкновения с врагом, что рука судьбы дотянется до них… судьбы, до сих пор насмехавшейся над Аврелием… и как раз в тот момент, когда Амброзин обдумывал наилучший способ действий, появился Кустенин на своем белом жеребце. Он принес печальные новости: Вортиген приказал, наконец, распустить последний сенат в течение месяца. Люди должны отказаться от древней системы правления магистратов, а в городе будет размещен воинский гарнизон, состоящий из свирепых наемников с континента.
— Может, ты и прав, Мирдин, — задумчиво сказал Кустенин. — Настоящая свобода — только та, которую завоевывают потом и кровью… но теперь уже слишком поздно.
— Неправда, — возразил Амброзин. — А почему — ты узнаешь, если придешь завтра утром на заседание сената.
Кустенин покачал головой с таким видом, как будто в жизни не слыхал подобной ерунды, — и сразу вскочил в седло и умчался к городу через пустынную равнину.
На следующее утро, еще до рассвета, Амброзин разбудил Ромула, чтобы вместе с ним отправиться в город.
— Куда вы собрались? — спросил Аврелий.
— В Карветию, — ответил старый наставник. — В сенат, а может быть, на рыночную площадь, — если будет необходимо, я прямо там соберу народ.
— Я пойду с вами.
— Нет, твое место здесь, во главе твоих людей. Не теряй веры, — добавил Амброзин.
Он взял свой посох паломника и они с мальчиком пошли к Карветии по тропе, вившейся через луг, вдоль берега озера.
Карветия до сих пор выглядела как настоящий город римлян: над ее стенами, сложенными из прямоугольных камней, высились сторожевые башни, ее здания обладали римской архитектурой, улицы были прямыми, а люди говорили на латыни и придерживались обычаев предков. Амброзин ненадолго остановился перед сенатом, куда уже собирались на заседание народные представители. И многие горожане тоже желали присутствовать там, но они пока что толпились перед закрытой дверью атриума.
Но вот, наконец, все разместились внутри, заседание началось. Первым взял слово человек суровой внешности, одетый очень просто; весь его вид производил впечатление честности и уверенности в себе. И, должно быть, он пользовался большим уважением, потому что шепот мгновенно стих, стоило ему открыть рот.
— Сенат и народ Карветии! — сказал он. — Наше положение становится просто невыносимым. Тиран пригласил новых наемников, которые отличаются невиданной жестокостью и дикостью, — под тем предлогом, что народ городов, до сих пор имеющих собственное управление, нуждается в защите. И он готов уничтожить последний символ свободного волеизъявления граждан Британии — наш сенат! — Гул испуганных голосов прокатился по рядам сенаторов и слушателей, заполнивших атриум. — Что мы должны делать? — продолжил оратор. — Склонить головы, как мы делали это до сих пор? Смириться с новыми унижениями и новым стыдом, позволить им растоптать наши права и наше достоинство, осквернить наши дома, позволить их грязным рукам коснуться наших жен и дочерей?
— К несчастью, у нас нет выбора, — сказал один из сенаторов. — Сопротивление Вортигену будет означать смерть для всех нас.
— Это правда! — воскликнул другой. — Нам не выстоять против его ярости. Он просто сметет нас с дороги. А если мы подчинимся, то, по крайней мере, сможем попытаться сохранить хотя бы некоторые из наших преимуществ.
Амброзин быстро вышел вперед, ведя за собой Ромула.
— Могу ли я попросить слова, благородные сенаторы?
— Кто ты таков? — спросил председатель. — Кто ты таков, чтобы вмешиваться в наше собрание?
Амброзин обнажил голову и вышел в самую середину зала, заставив Ромула придвинуться поближе, поскольку чувствовал, что мальчику не хочется оказываться на виду.
— Мое имя — Мирдин Эмрис, — начал старый наставник. — Я — друид из священного леса Глева, и я римский гражданин по имени Меридий Амброзин — с тех пор, как на этих землях установилась власть закона Рима. Много лет назад вы послали меня в Италию с особой миссией: просить императора о помощи, надеясь, что я вернусь с армией, которая сумеет восстановить порядок и благополучие в этих страдающих землях, так же, как в славные времена святого Германа, героя, присланного к нам Атисом, последним и самым доблестным римским солдатом.
Изумление, вызванное у всех присутствующим внезапным появлением и неожиданными словами Амброзина, заставило всех молчать, прислушиваясь. И Амброзин продолжил:
— Я потерпел неудачу в той миссии. Я потерял спутников во время нашего путешествия, а потом долго страдал от голода, холода, болезней и нападений. Это просто чудо, что я остался в живых. А потом я день за днем сидел во дворе императорского дворца в Равенне, моля выслушать меня. Но все было тщетно. Меня так и не принял тогдашний император, бесхребетный человек, полностью подпавший под влияние своих советников-варваров. Но теперь я вернулся. Пусть поздно, это правда… зато не один. Не с пустыми руками! — Амброзин сделал небольшую паузу, потом продолжил торжественно: — Всем вам, я уверен, известно пророчество оракула, возвестившее о приходе некоего юного человека с чистым сердцем, который принесет меч правосудия в эти земли и вернет им утраченную свободу. И я привел к вам этого юного человека, благородные сенаторы! — повысил голос старый друид. — Перед вами — Ромул Август Цезарь, последний римский император!
Его слова были встречены глубочайшим молчанием, а потом вокруг зажужжали голоса, становившиеся все громче и громче. Одних явно поразило заявление старика, другие, опомнившись, засмеялись над неожиданным оратором.
— А где же его чудесный меч? — спросил один из сенаторов, перекрывая шум голосов.
— А где легионы этого новоявленного Цезаря? — спросил другой. — Ты вообще имеешь представление о том, какую армию содержит Вортиген? Представляешь ты это или нет?
Амброзин заколебался, задетый их словами. Но тут же заговорил снова:
— Двенадцатый легион Дракона сейчас восстанавливается. Император будет представлен солдатам, у которых, я уверен, найдутся сила и желание сражаться с отвратительной тиранией.
По залу сената разнесся оглушительный хохот, на место ораторов вышел третий сенатор.
— Ты слишком долго отсутствовал, Мирдин, — сказал он, называя старика его кельтским именем. — Этот легион давным-давно распущен. Никому и в голову не придет снова браться за оружие.
Все снова засмеялись, и Ромул почувствовал, как его окатывают волны язвительности и презрения, но не двинулся с места. Он просто прикрыл лицо руками и замер в середине зала. И вот шум насмешек постепенно затих… теперь лишь смущенное, пристыженное бормотание разносилось по залу сената.
Амброзин положил руку на плечо мальчика и снова заговорил, возмущенный и обозленный.
— Да, смейтесь, благородные сенаторы! Насмехайтесь над бедным мальчиком. Он не в состоянии защищаться, он не может ответить на ваши глупые оскорбления. Он видел, как его родители были безжалостно убиты варварами, его преследуют, желая убить, за ним гонятся, как за диким зверем — все варвары боятся его и хотят его смерти. Он, выросший в роскоши императорского дворца, теперь вынужден довольствоваться жалким убежищем. Но он — настоящий герой. Он таит в своем сердце боль, отчаяние и страх, неведомые мальчикам его лет, но он выдерживает все с силой и достоинством древних героев Римской Республики. А где ваша гордость, сенаторы Карветии? Где ваше достоинство? Вы заслужили тиранию Вортигена. Вы получили именно то, чего достойны, потому что в ваших телах — души рабов! Этот мальчик потерял все, кроме жизни и чести. И переносит страдания с истинно царским величием Я привел его сюда, чтобы вы увидели последнее семя умирающего дерева, которое может еще прорасти в гибнущем мире, — но я нашел здесь гнилую и бесплодную почву. И правильно, что вы отвергли его, — потому что вы его не заслуживаете. Нет! Вы заслуживаете только презрения любого человека, обладающего чувством
