ударение на последних словах, – можно назвать посещение волшебного парка или музея волшебства. А теперь скажите мне, что такое колдовство?
– Это когда читаешь заклинание и получаешь что захочешь! – сказала девочка с задней парты.
Иванушка еще не знал ее имени.
– Это ответ простых людей, – не согласился учитель. – На самом деле, колдовство – это наука управления скрытыми от людских глаз силами мироздания. Внимание! Первая заповедь колдовства гласит: никакого легкомыслия! Многие из вас наивно полагают, что заклинания сделают за вас любое дело. Они и на самом деле его сделают, но это – первый шаг к самоустранению. Если на все про все будут заклинания, то зачем нужны вы? Поэтому заклинания облегчают жизнь человеку, а не заменяют его полностью. Вторая заповедь: заклинания произносятся строго по правилам классического литературного языка. В противном случае вы одновременно нарушите и вторую, и первую заповедь, и слава Вечности, если в ответ получите обычный кукиш с маслом…
Он сделал эффектную паузу, давая возможность ученикам представить себе не самые удачные последствия.
– Завтра вы получите в личное пользование концентратор ментальной энергии. – Это прозвучало интригующе, но непонятно. – Ученики для простоты называют его волшебной палочкой. Вещь крайне полезная в вашем возрасте. К пятому-шестому классу ученики приучаются концентрировать энергию и без нее. А ваши любимые детские заклинания являются самыми простыми, и наличия волшебной палочки не требуют вовсе.
Зазвенел звонок.
– Все свободны, – объявил Компатибул. – В четыре часа подходите в прогулочной форме в этот класс – мы сходим на экскурсию в музей, где собраны материальные свидетельства неудачных и бесполезных опытов с заклинаниями. Там вы сами увидите, что бывает, когда нарушаются заповеди колдовства.
Ученики высыпали в коридор. Узоры на полах под их ногами рассыпались желтыми светящимися квадратиками с пунктирными стрелками, указывающими путь, – указатели, помогающие новичкам не заблудиться в большом здании.
– В мою комнату! – приказал Иванушка юркнувшему к нему квадратику. Вращавшаяся вокруг квадратика стрелка выбрала направление и запульсировала, показывая, куда идти. По пути то и дело вспыхивали тусклые стрелки, показывающие на разные двери и превращавшиеся в надписи, объясняющие, что это за кабинеты. Квадратик не отставал и не убегал вперед, передвигаясь с той же скоростью, что и Иванушка. А к нему нахлынули короткие воспоминания, как он шел по лесу с царевичем, и невидимый зверек провожал их к деревне. Квадратик выигрывал в объяснении, где и что находится, но проигрывал в мелодичности.
Верхний этаж школы отводился под жилые комнаты для учеников. Каждая комната была рассчитана на двоих, и Иванушку определили в одну комнату с соседом по парте, Эдиком, успевшим самостоятельно сочинить заклинание, заставлявшее шахматы прибирать в комнате.
Иванушка положил тощий портфель на пол к стенке. Эдик досмотрел, как квадратик под ним тает на манер сосульки на ярком солнце и растекается исчезающей лужей по узору бетонного пола, запрыгнул на кровать и воскликнул:
– Ну ты даешь! Я думал, его кондрашка хватит, когда он про коня услышал!
– А что такого? – удивился Иванушка. – Обычная сказка! У нас таких видимо-невидимо!
– Говорят, что сказки он просто ненавидит за их… э-э-э… как мне брат говорил-то?.. Прими… прими… что за дребедень он говорил?.. А! Примитивность и легкомыслие! В общем, за их глупость! А ты взял и с ходу ему целую сказку пересказал! Он тебе это до самого выпускного не забудет!
– Это ненадолго! – воскликнул Иванушка. – Меня скоро заберет домой дядя Кашей.
“Если он на самом деле бессмертный”.
– А кто он, твой дядя? – заинтересовался Эдик.
– Он… – Иванушка задумался. Интересно, а как сам Кашей отнесется к тому, что его зачислили в ближайшие родственники без его ведома? – Он… Даже не знаю, как и сказать… Вообще-то, я его не очень хорошо знаю. Мы редко встречались. Всего раз в жизни. На дальнем расстоянии друг от друга. А второй раз вообще не считается.
– И ты добровольно уйдешь? – не поверил Эдик. В его понимании каждый, кого определяли в колдовские школы, должен был прыгать от счастья и радоваться до самой пенсии, а Иванушка, наоборот, этому совсем не рад. – Почему?
– Да какой из меня колдун?! – воскликнул Иванушка. – Я совсем не знаю, как это делается! Я ни разу не видел колдунов. Кроме Бабы Яги. А она мне ничего не рассказывала. Только эксперименты надо мной проводила.
Он не сказал, что до сих пор ощущал себя не в своей тарелке, с трудом привыкая к тому, что некоторые вещи норовили показать свой характер и относились к нему с ироническим снисхождением. Ничего приятного в том, что, к примеру, кровать по утрам говорила, как ее лучше заправлять, или что шкаф постоянно напоминал, что дверцы надо закрывать на ключ, не было. Он чувствовал себя под неустанным наблюдением и не знал, как избавиться от этого неприятного ощущения.
– Я думаю, колдуны знают о тебе больше, чем ты, – возразил Эдик. – Просто так сюда не попадают!
– Не знаю, – пожал плечами Иванушка. – Я сюда не просился.
– Два часа, тридцать минут, сорок восемь целых и шесть десятых секунды! – пропиликали часы. Директор поморщился: всякий раз, когда к нему в кабинет заходил очередной посетитель, включалась прослушивающая аппаратура. СОБ требовал полной отчетности обо всех беседах: уровень заведения обязывал. Посетители об этом не знали и несколько робели от того, что директору было важно знать настолько точное время. Единственным посвященным был сам директор. И чувствовал он себя из-за этого не самым лучшим образом, стараясь ограничить общение короткими конкретными фразами, из-за чего дополнительно снискал славу профессионала, не загружающего посетителей пустыми разговорами.
Компатибул уселся в кресло напротив директора. Тот, заранее догадываясь, о чем пойдет речь, сделал протокольное лицо и тайком погрузился в собственные мысли: о любви учителя к пессимистической трактовке событий знала самая последняя тумбочка в школе. Директору такой тип людей был хорошо
