может опять превратиться в свою форму денежного капитала. Само собой разумеется, сказанное сохраняет свою силу лишь постольку, поскольку все это действительно является результатом самого процесса воспроизводства, следовательно, поскольку, например, капиталисты IIb не получают денежного капитала для авансирования в качестве v при посредстве кредита из каких-либо иных источников. Напротив, что касается количественной стороны, то обмены различных частей годового продукта могут совершаться с такой пропорциональностью, как это изложено выше, лишь постольку, поскольку масштаб и стоимостные отношения в процессе производства остаются неизменными и поскольку эти прочно сложившиеся отношения не изменяются под влиянием внешней торговли.
Если бы теперь кто-нибудь вслед за А. Смитом сказал, что I (v + т) «разлагаются» на IIс, а IIс «разлагается» на I (v + m), или, как А. Смит еще чаще и еще нелепее говорит, что I (v + т) образуют «составные части» цены (соответственно – стоимости, он говорит «value in exchange»[526]) IIс, а стоимость IIс образует всю «составную часть» стоимости I (v + то), то он равным образом мог и должен был бы сказать, что (IIb) «разлагается» на (IIa)m, или что (IIа)m «разлагается» на (IIb)v, или что (IIb)v образует одну- единственвую «составную часть» прибавочной стоимости IIа, a vice versa; [527] таким образом вся прибавочная стоимость «разлагалась» бы на заработную плату, соответственно – на переменный капитал, а переменный капитал образовал бы единственную «составную часть» прибавочной стоимости. Такая нелепость действительно встречается у А. Смита, действительно постольку, поскольку у него заработная плата определяется стоимостью необходимых жизненных средств, а эти товарные стоимости, в свою очередь, определяются стоимостью заключающейся в них заработной платы (переменного капитала) и прибавочной стоимостью. Внимание А. Смита настолько поглощено рассмотрением тех частей стоимости, на которые при капиталистическом производстве может распадаться вновь созданная за один рабочий день стоимость, а именно на v + m, что он совсем забывает о том обстоятельстве, что при простом товарном обмене совершенно безразлично, состоят ли эквиваленты, существующие в различных натуральных формах, из оплаченного или неоплаченного труда: ведь в обоих случаях они стоят одинакового количества труда, затраченного на их производство; и что при этом обмене так же безразлично, является ли товар какого- нибудь лица А средством производства, а товар какого-нибудь лица В — предметом потребления, будет ли один товар после продажи функционировать как составная часть капитала, а другой, напротив, войдет в фонд потребления и, secundum Adam,[528] будет потреблен как доход. Применение товара индивидуальным покупателем совершается не при товарообмене, не в сфере обращения и не касается стоимости товара. Это нисколько не меняется от того, что при анализе обращения совокупного годового продукта общества необходимо принять во внимание определенный характер применения, момент потребления различных составных частей этого продукта.
При рассмотренном выше обмене {IIb}v на равную по стоимости часть (IIa)m и при дальнейших обменах между (IIa) m b (IIb)т отнюдь не предполагается, что капиталисты – безразлично, будут ли то отдельные капиталисты подотделов IIa и IIb или соответствующие совокупности этих капиталистов – в одинаковой пропорции делят свою прибавочную стоимость между необходимыми предметами потребления и предметами роскоши. Один может больше расходовать на один вид потребления, другой – на другой. На основе простого воспроизводства предполагается, что сумма стоимости, равная всей прибавочной стоимости, полностью реализуется в фонде потребления. Таким образом, общие границы даны. В пределах же каждого подотдела один капиталист может больше затрачивать на продукты подотдела a, другой – на продукты подотдела b; но здесь возможна взаимная компенсация, так что капиталисты подотделов a и b, взятые в целом, будут в одинаковой пропорции принимать участие в потреблении продуктов подотделов a и b. Но отношения стоимостей – пропорциональная доля в общей стоимости продукта подразделения II, приходящаяся на каждую из двух категорий производителей продуктов а и b, а следовательно, и определенное количественное отношение между отраслями производства, доставляющими указанные продукты – эти отношения стоимостей необходимо представляют в каждом конкретном случае величину данную; гипотетическим является лишь то отношение, которое фигурирует в качестве примера; если предположить иное отношение, то это ничего не изменит в качественных моментах; изменятся только количественные определения. Однако, если вследствие тех или иных обстоятельств совершилось бы действительное изменение в относительной величине стоимости продуктов а и b, то соответствующим образом изменились бы и условия простого воспроизводства.
Из того обстоятельства , что (IIb)v реализуется в эквивалентной части (IIa) m, вытекает следующее: в той мере, в какой возрастает часть годового продукта, состоящая из предметов роскоши, следовательно, в той мере, в какой увеличивается количество рабочей силы, поглощаемое производством предметов роскоши, в той же самой мере обратное превращение авансированного на (IIb)v переменного капитала в денежный капитал, который снова будет функционировать как денежная форма переменного капитала, а тем самым существование и воспроизводство части рабочего класса, занятой в подотделе IIb, т. е. возможность для этой части рабочих получить необходимые предметы потребления, обусловливается расточительностью класса капиталистов, превращением значительной части их прибавочной стоимости в предметы роскоши.
Каждый кризис сразу уменьшает потребление предметов роскоши; он замедляет, задерживает обратное превращение {IIb}v в денежный капитал, делает возможным лишь частичное превращение и тем самым выбрасывает на мостовую часть рабочих, производящих предметы роскоши, и в то же время, с другой стороны, именно этим самым кризис тормозит и сокращает продажу необходимых предметов потребления. Мы уже не говорим об одновременном увольнении непроизводительных рабочих, которые за свои услуги получают от капиталистов часть затрат последних на предметы роскоши (pro tanto[529] сами эти рабочие являются предметом роскоши) и которые принимают очень большое участие в потреблении как раз необходимых жизненных средств. Противоположное явление имеет место в период процветания и особенно во время расцвета спекуляции в этот периоду когда относительная, выраженная в товарах стоимость денег падает уже по другим причинам (не по причине действительной революции в стоимости), а потому цена товаров, независимо от их собственной стоимости, повышается. В этот период возрастает не только потребление необходимых жизненных средств; рабочий класс (в который теперь активно вступает вся его резервная армия) на время принимает участие и в потреблении обычно недоступных для него предметов роскоши, а также той категории необходимых предметов потребления, большая часть которых обычно составляет «необходимые» предметы потребления лишь для класса капиталистов; это, в свою очередь, вызывает повышение цен.
Было бы просто тавтологией сказать, что кризисы происходят по причине недостатка платежеспособного потребления или платежеспособных потребителей. Капиталистическая система не знает иных видов потребления, кроме потребления оплачиваемого, за исключением потребления sub forina pauperis[530] или потребления «мошенника». То, что товары не могут быть проданы, означает лишь одно: для этих товаров не находится платежеспособных покупателей, т. е. потребителей (поскольку в конечном счете товары покупаются для производительного или индивидуального потребления). Когда же этой тавтологии пытаются придать вид более глубокого обоснования, утверждая, что рабочий класс получает слишком малую часть своего собственного продукта и что, следовательно, беде можно помочь, если он будет получать более крупную долю продукта, т. е. если его заработная плата возрастет, то в ответ достаточно только заметить, что кризисы каждый раз подготовляются как раз таким периодом, когда происходит общее повышение заработной платы и рабочий класс действительно получает более крупную долю той части годового продукта, которая предназначена для потребления. Такой период – с точки зрения этих рыцарей здравого и «простого» (!) человеческого смысла – должен был бы, напротив, отдалить кризис. Итак, видно, что капиталистическое производство заключает в себе условия, которые не зависят от доброй или злой воли и которые допускают относительное благополучие рабочего класса только
