Капитал

своего переменного капитала на 25% больше денежного капитала, что представляет собой совершенно оригинальный метод обогащения.

3) Наконец, класс капиталистов продает товары «праздным капиталистам, которые уплачивают им той частью своего дохода, которая еще не израсходована на наем рабочих, занятых непосредственно у этих праздных капиталистов: так что вся рента, ежегодно уплачиваемая предпринимателями капиталистам» (праздным), «тем пли иным из этих путей притекает обратно к первым».

Выше мы видели, что промышленные капиталисты «частью своих прибылей» оплачивают все то, «что идет на их потребление, на удовлетворение их потребностей».

Итак, предположим, что их прибыли = 200 ф. ст. Пусть, например, 100 ф. ст. они расходуют на индивидуальное потребление. Но остальная половина, равная 100 ф. ст., принадлежит не им, а праздным капиталистам, т. е. получателям земельной ренты, и капиталистам, ссужающим деньги под проценты. Итак, промышленные капиталисты должны уплатить этой компании 100 ф. ст. деньгами. Из этих денег праздным капиталистам требуется, скажем, 80 ф. ст. на их собственное потребление и 20 ф. ст. на наем прислуги и т. Д. Итак, на эти 80 ф. ст. праздные капиталисты покупают предметы потребления у промышленных капиталистов. Тем самым от последних удаляется продукт в 80 ф. ст., но в то же время к ним притекают обратно 80 ф. ст. деньгами, или , тех 100 ф. ст., которые они уплатили праздным капиталистам под названием ренты, процента и т. Д. Далее, класс прислуги, непосредственные наемные рабочие праздных капиталистов, получили от своих господ 20 ф. ст. Они покупают на них – тоже у промышленных капиталистов – предметы потребления на 20 ф. ст. Таким образом, в то время как от этих капиталистов удаляется продукт в 20 ф. ст., к ним притекают обратно 20 ф. ст. деньгами, или последняя пятая доля тех 100 ф. ст. деньгами, которые они уплатили праздным капиталистам в качестве ренты, процента и т. Д.

По окончании сделки оказывается, что 100 ф. ст. деньгами, которые промышленные капиталисты предоставили праздным капиталистам, уплатив их в качестве ренты, процента и т. Д., возвратились к ним, между тем как половина их прибавочного продукта, равная 100 ф. ст., из их рук перешла в фонд потребления праздных капиталистов.

Итак, очевидно, что для решения вопроса, о котором здесь идет речь, совершенно излишне в том или ином виде вводить разделение этих 100 ф. ст. между праздными капиталистами и их непосредственными наемными рабочими. Дело обстоит просто: их рента, проценты, короче – та доля, которая достается им из прибавочной стоимости, равной 200 ф. ст., уплачивается им промышленными капиталистами в форме денег, в виде 100 ф. ст. На эти 100 ф. ст. они прямо или косвенно покупают предметы потребления у промышленных капиталистов. Следовательно, они выплачивают им обратно 100 ф. ст. деньгами и берут у них на 100 ф. ст. предметы потребления.

Таким образом совершилось возвращение к промышленным капиталистам тех 100 ф. ст. деньгами, которые они уплатили праздным капиталистам. Является ли это возвращение денег, как фантазирует Дестют, средством обогащения промышленных капиталистов? До сделки у них была сумма стоимости в 200 ф. ст., из них 100 ф. ст. в форме денег и 100 ф. ст. в форме предметов потребления. После сделки они располагают лишь половиной первоначальной суммы стоимости. У них опять имеются эти 100 ф. ст. в форме денег, но они потеряли 100 ф. ст. в форме предметов потребления, которые перешли в руки праздных капиталистов. Следовательно, они сделались не богаче на 100 ф. ст., а беднее на 100 ф. ст. Если бы они вместо такого окольного пути, – сначала уплатив 100 ф. ст. деньгами, а потом снова получив эти 100 ф. ст. деньгами в качестве платы за предметы потребления на 100 ф. ст., – если бы они непосредственно уплатили ренту, процент и т. Д. в натуральной форме своего продукта, то к ним не возвратилось бы из обращения никаких 100 ф. ст. деньгами, потому что они не бросили бы в обращение никаких 100 ф. ст. деньгами. При уплате натурой дело представлялось бы просто так, что они из прибавочного продукта стоимостью в 200 ф. ст. одну половину удержали бы для себя, а другую половину отдали бы без эквивалента праздным капиталистам. Даже и Дестют не почувствовал бы искушения объявить это средством обогащения.

Конечно, земля и капитал, которые промышленные капиталисты арендовали или взяли взаймы у праздных капиталистов и за которые они должны уплатить последним часть прибавочной стоимости в форме земельной ренты, процента и т. Д., были прибыльны для них, потому что это – одно из условий производства как продукта вообще, так и той части продукта» которая составляет прибавочный продукт или в которой представлена прибавочная стоимость. Эта прибыль вытекает из использования арендованной земли и взятого взаймы капитала, а не из цены, которую платят за их использование. Напротив, эта цена составляет вычет из прибыли. Иначе пришлось бы утверждать, что промышленные капиталисты стали бы не богаче, а беднее, если бы они могли удержать для самих себя и вторую половину прибавочной стоимости, не отдавая ее никому. Но такая путаница получается тогда, когда явления обращения, например обратный приток денег, сваливают в одну кучу с распределением продукта, которое лишь опосредствуется подобными явлениями обращения.

И, однако, тот же Дестют столь хитроумен, что замечает:

«Откуда поступают доходы этих праздных людей? Не из ренты ли, которую из своей прибыли уплачивают им те люди, которые пускают в дело капиталы первых, т. е. люди, оплачивающие из фонда первых труд, производящий больше, чем он стоит, – словом, промышленники? Поэтому, чтобы найти источник всякого богатства, всегда приходится возвращаться к промышленникам. В действительности именно они кормят рабочих, занятых у первых» (там же, стр. 246).

Итак, уплата ренты и т. Д. теперь представляет собой вычет из прибыли промышленников. Раньше она была для них средством обогащения.

Но для нашего Дестюта все же осталось еще одно утешение. Эти бравые промышленники обходятся с праздными капиталистами так же, как друг с другом и с рабочими. Они продают им все товары, например, на 20% дороже. При этом возможны два случая. Кроме тех 100 ф. ст., которые праздные ежегодно получают от промышленников, первые либо имеют еще другие денежные средства, либо не имеют таковых. В первом случае промышленники продают им свои товары стоимостью в 100 ф. ст., скажем, по цене в 120 ф. ст. Следовательно, при продаже товаров к промышленникам возвращаются не только те 100 ф. ст. у которые уплачены ими праздным, но, кроме того, поступают еще 20 ф. ст., составляющие для них действительно новую стоимость. Какой же вид примет теперь счет? Промышленники даром отдали товары на 100 ф. ст., так как те 100 ф. ст. деньгами, которыми им отчасти заплатили, были их собственные деньги. Итак, их собственный товар оплачен им их собственными деньгами. Значит, 100 ф. ст. – это убыток. Но, кроме того, они получили 20 ф. ст. за счет превышения цены над стоимостью. Значит, 20 ф. ст. – это прибыль; при вычете этой прибыли из 100 ф. ст. убытка в итоге будет 80 ф. ст. убытка, значит, всегда будет минус, а не плюс. Надувательство праздных уменьшило убыток промышленников, но от этого убыль их богатства не превратилась для них в средство обогащения. Однако такой метод не может применяться в течение длительного времени, так как праздные не могут из года в год платить 120 ф. ст. деньгами, если они ежегодно получают только 100 ф. ст. деньгами.

Или вот другой способ: промышленники продают товар стоимостью в 80 ф. ст. за те 100 ф. ст. деньгами, которые они уплатили праздным. В этом случае, как и раньше, они даром отдают 80 ф. ст. в форме ренты, процента и т. Д. Таким надувательством они уменьшили дань праздным, но она существует по-прежнему, и, согласно той же теории, по которой цены зависят от доброй воли продавцов, праздные вместо прежних 100 ф. ст. могут впредь требовать 120 ф. ст. ренты, процентов и т. Д. за свою землю и капитал.

Это блестящее исследование вполне достойно глубокого мыслителя, который, с одной стороны, списывает у А. Смита, что «труд есть источник всякого богатства» (там же, стр. 242), что промышленные капиталисты «применяют свой капитал, чтобы оплачивать труд, воспроизводящий этот капитал вместе с прибылью» (там же, стр. 246), а, с другой стороны, тут же делает вывод, что эти промышленные капиталисты «кормят всех остальных людей», что «только они умножают общественное богатство и создают все наши предметы наслаждений» (там же, стр. 242), что не рабочие кормят капиталистов, а капиталисты – рабочих, и это на том великолепном основании, что деньги, которыми оплачиваются рабочие, не остаются в их руках, а постоянно возвращаются к капиталистам в уплату за произведенные рабочими товары.

«Они получают лишь одной рукой, а другой отдают обратно. Следовательно, их потребление следует рассматривать как порожденное теми, кто нанимает их» (там же, стр. 235).