— Вы знакомы, мистер Гаскойн, со свойствами равностороннего треугольника?
— Да, — отвечал мичман, — это треугольник, у которого все три стороны равны, — но на какого черта все это, когда речь идет о дуэли?
— Как на какого черта, мистер Гаскойн? — возразил артиллерист. — Это разрешает все затруднения; только на основании этого принципа и можно будет устроить дуэль между тремя. Обратите внимание, — продолжал он, достав из кармана кусок мела и начертив на столе фигуру равностороннего треугольника, — в этой фигуре мы имеем три точки, равно отстоящие одна от другой; у нас трое дуэлянтов — и если мы поставим их в этих точках, они все будут находиться в одинаковых условиях. Мистер Изи станет, скажем, здесь, боцман здесь, а Истгоп в третьем углу. Если мы точно отмерим расстояние, то все выйдет правильно.
— Но как же они будут стрелять? — спросил Гаскойн, находя очень забавной эту идею.
— О, это не составит затруднения, — сказал артиллерист, — по-моему, как морякам им следует стрелять по солнцу; то есть, мистер Изи стреляет в мистера Бриггса, мистер Бриггс стреляет в мистера Истгопа, а мистер Истгоп стреляет в мистера Изи; таким образом, как видите, каждый стреляет в одного и получает выстрел от другого.
Гаскойн был в восторге от этого оригинального плана сообразив, что он выгоден для Джека.
— Честное слово, мистер Тальбойс, у вас глубокий математический ум, и я в восторге от вашего плана. Конечно, в этих делах дуэлянты должны подчиняться распоряжениям секундантов. Я буду настаивать, чтобы мистер Изи согласился на ваше превосходное и научное предложение.
Гаскойн отправился к Джеку и, оттащив его от обезьянки, сообщил ему о предложении артиллериста, над которым Джек от души посмеялся.
Артиллерист объяснил свой план боцману, который ничего толком не понял, но возразил:
— Ну, и отлично — выстрел за выстрел, и черт побери всякие привилегии.
Участники пошли на место дуэли, а мистер Тальбойс взялся сходить за Истгопом. Тем временем Гаскойн отмерил равносторонний треугольник в двенадцать шагов от угла до угла. Мистер Тальбойс вернулся с помощником комиссара и, убедившись, что фигура представляет «равные углы между равными сторонами», объявил, что все правильно. Изи занял свое место, боцман свое, а мистера Истгопа, для которого все оставалось тайной, артиллерист поставил на вершине третьего угла.
— Но, мистер Тальбойс, — спросил помощник комиссара, — я ничего не понимаю. Мистер Изи будет сначала стреляться с мистером Бриггсом, так что ли?
— Нет, — возразил артиллерист, — эта дуэль между тремя. Вы будете стрелять в мистера Изи, мистер Изи в мистера Бриггса, а мистер Бриггс в вас. Так решено, мистер Истгоп.
— Но, — сказал мистер Истгоп, — я не понимаю этого. С какой стати мистер Бриггс будет стрелять в меня? Я не ссорился с мистером Бриггсом.
— Потому что мистер Изи будет стрелять в мистера Бриггса, а мистер Бриггс должен иметь свой выстрел.
— Если вы когда-нибудь водили компанию с джентльменами, мистер Истгоп, — заметил Гаскойн, — то вам должны быть известны правила дуэли.
— Да, да, я всегда вращался в наилучшем обществе, мистер Гаскойн, и могу дать удовлетворение джентльмену, но…
— В таком случае, сэр, вы должны знать, что ваша честь в руках вашего секунданта, решение которого обязательно для вас.
— Да, да, я знаю это, мистер Гаскойн; но дело в том, что я не ссорился с мистером Бриггсом, и следовательно мистер Бриггс не станет стрелять в меня.
— Что ж вы думаете, я пришел сюда подставлять свой лоб даром? — возразил мистер Бриггс. — Нет, нет, я тоже хочу стрелять.
— Но не в вашего друга, мистер Бриггс?
— Это все равно, я буду стрелять в кого-нибудь — выстрел за выстрел, и дело с концом.
— Послушайте, джентльмены, я протестую против такого способа, — возразил мистер Истгоп, — я пришел сюда получить удовлетворение от мистера Изи, а не пулю от мистера Бриггса.
— Да ведь вы будете стрелять в мистера Изи, — возразил артиллерист, — какого же еще удовлетворения вам нужно!
— Я протестую против того, чтоб мистер Бриггс стрелял в меня.
— Стало быть вы хотите стрелять, а в вас чтобы не стреляли! — воскликнул Гаскойн. — Да этот молодец просто трус, его нужно прогнать с места дуэли.
При этом оскорблении мистер Истгоп выпрямился и принял пистолеты от артиллериста.
— Вы слышите эти слова, мистер Бриггс; милый язык в отношении джентльмена. Вы еще услышите обо мне, сэр. Я больше не спорю, мистер Тальбойс; смерть лучше бесчестия. Я джентльмен, черт побери!
Во всяком случае джентльмен был не из храбрых, так как руки его сильно тряслись, когда он взял пистолет. Артиллерист дал сигнал, точно командовал пушкой.
— Взведите курки! — Цельтесь хорошенько! — Пли!
Три выстрела слились в один, мистер Истгоп с отчаянным криком схватился за свои панталоны сзади и упал навзничь; пуля пробила его седалищную часть, которую он подставил в виде мишени боцману, когда целился в Джека. Пуля Джека также не пропала даром: она пробила мистеру Бриггсу щеку, выбила ему два зуба и вышла сквозь другую щеку, увлекая за собою его табачную жвачку. Что касается пули мистера Истгопа, то она полетела Бог весть куда, так как он закрыл глаза перед тем, как стрелять.
Помощник комиссара лежал на земле и стонал. Боцман выплюнул зубы и кровь и с бешенством швырнул пистолет.
— Милая история, черт побери, — пробормотал он, — продырявил мне меха: как я буду свистать к обеду?
Между тем все бросились к помощнику комиссара, который продолжал стонать. Они осмотрели его рану, которая оказалась неопасной.
— Да перестаньте вы орать, — крикнул артиллерист, — или мы бросим вас здесь. Рана ваша пустая.
— Неправда, — стонал мистер Истгоп, — дайте мне умереть спокойно, не трогайте меня.
— Вздор, — возразил артиллерист, — вы можете встать и дойти до лодки. Поднимайтесь, я вам помогу.
Он попробовал поднять его, но мистер Истгоп заорал еще сильнее, и Гаскойн сказал:
— Кажется, он в самом деле не может идти, мистер Тальбойс. Лучше позвать людей и отнести его в госпиталь.
Артиллерист отправился за людьми. Мистер Бриггс, перевязавши себе лицо, как будто у него болели зубы, так как кровотечение было слабое, подошел к помощнику комиссара.
— Ну, какого черта вы подняли такой вой? Взгляните на меня. У меня две пробоины под самым носом, а у вас только одна на корме. Я бы рад был поменяться с вами, ей Богу; тогда бы я мог пользоваться свистком. А теперь свистнешь тут, как же, черта с два! Плохой это выстрел с вашей стороны, мистер Изи.
— Право, мне очень жаль, — отвечал Джек с вежливым поклоном.
Во время этого разговора помощник комиссара, чувствуя крайнюю слабость, вообразил, что умирает.
— О, Боже мой, Боже мой! Видно смерть моя приходит. Прости мне, Господи, мои прегрешения, никогда больше не буду очищать карманы.
— Хорош молодец, — воскликнул Гаскойн, — так вы в самом деле были жуликом?
— Зато я всегда стоял за добрые начала, — простонал Истгоп, — всегда был консерватором и противником радикалов и уравнителей.
Бедняга лишился чувств, и мистер Тальбойс, явившийся с людьми и носилками, велел нести его в госпиталь Туда же отправился мистер Бриггс, находя, что и ему не мешает посоветоваться с врачом.
— Ну, Изи, — сказал Гаскойн, когда они остались одни, — устроили же мы потеху, будет о ней разговоров!
И, вспомнив о дуэли, Гаскойн залился смехом и хохотал до слез. Джек не испытывал такого веселья: он
