смеяться до колик, узнав, как он проспал собственный побег. Но теперь Джейме проснулся, и оковы его раздражали.
— Миледи, — сказал он, — если вы освободите меня от цепей, я сменю вас на веслах.
Она снова нахмурилась с нескрываемым подозрением, выставив свои лошадиные зубы.
— Ты останешься в оковах, Цареубийца.
— Хочешь махать веслами до самой Королевской Гавани, женщина?
— Я тебе не женщина. Меня зовут Бриенна.
— Тогда и меня зови сиром Джейме, а не Цареубийцей.
— Ты будешь отрицать, что убил короля?
— Нет, не буду. А ты хочешь отречься от своего пола? Тогда развяжи свои бриджи и покажи, что там у тебя. Я попросил бы тебя расшнуровать корсаж, — с невинной улыбкой добавил Джейме, — но таким путем, похоже, мы ничего не докажем.
— Кузен, не будем забывать об учтивости, — суетливо вмещался сир Клеос.
В этом кровь Ланнистеров жидковата. Клеос — сын его тетки Дженны и тупицы Эммона Фрея, который жил в страхе перед лордом Тайвином Ланнистером с того самого дня, как женился на его сестре. Когда лорд Уолдер Фрей в этой войне принял сторону Риверрана, сир Эммон сохранил верность супруге, а не отцу. По мнению Джейме, Бобровый Утес мало что на этом выиграл. Сир Клеос похож на ласку, дерется, как гусь, а мужества в нем, как в овце. Леди Старк обещала освободить его, если он доставит Тириону ее послание, и он торжественно поклялся исполнить поручение.
Они все клялись почем зря там, в подземелье, а Джейме больше всех. Лишь такой ценой леди Кейтилин согласилась дать ему свободу. Она приставила острие меча к его сердцу и сказала:
— Клянитесь никогда больше не поднимать оружия против Старков и Талли. Клянитесь, что заставите вашего брата сдержать свое слово и вернуть мне дочерей целыми и невредимыми. Клянитесь в этом честью рыцаря, честью Ланнистера, честью королевского гвардейца. Клянитесь жизнью своей сестры, отца и сына, старыми богами и новыми. Тогда я отправлю вас обратно к вашей сестре, в случае же отказа пролью вашу кровь. — Меч кольнул Джейме, пройдя сквозь его лохмотья.
Что бы сказал верховный септон относительно святости клятвы, которую человек дал пьяный, прикованный к стене и с мечом у груди? Впрочем, Джейме мало заботился как об этом жирном мошеннике, так и о богах, которым тот будто бы служил. Он помнил, как леди Кейтилин пнула вонючую кадку в его темнице. Странно же она поступает, доверяя судьбу своих девочек человеку, чью честь ценит не выше дерьма. Хотя о доверии тут говорить не приходится — свои надежды она возлагает на Тириона, а не на Джейме.
— Возможно, она не так уж и глупа, — сказал он вслух.
— Не глупа и не глуха, — откликнулась его конвоирша, приняв это на свой счет. Джейме не воспользовался случаем — насмехаться над этим созданием было так легко, что всякое удовольствие пропадало.
— Это я не вам. Я говорил с самим собой — приобрел эту привычку в темнице.
Она бросила на него хмурый взгляд, усердно работая веслами. Столь же быстра на язык, как и хороша собой.
— Судя по вашей речи, вы благородная дама.
— Мой отец — Сельвин Тарт, милостью богов лорд Вечерней Звезды. — Даже это у нее прозвучало угрюмо.
— Тарт? Как же, помню. Есть такая скала в Узком море. А Вечерняя Звезда мигнула Штормовому Пределу — отчего же вы служите Роббу из Винтерфелла?
— Я служу леди Кейтилин, а не ему. Она приказала мне доставить тебя к твоему брату Тириону в Королевскую Гавань, а не лясы с тобой точить, так что помолчи.
— Я уже намолчался, женщина.
— Ну так говори с сиром Клеосом. Мне с демонами говорить не о чем.
— Тут водятся демоны? — вскричал Джейме. — Где же они — под водой? Или прячутся в ивах? А у меня даже меча нет!
— Человек, который спит со своей сестрой, убивает своего короля и бросает невинное дитя с башни, другого имени не заслуживает.
Далось им это невинное дитя! Мерзкий мальчишка за нами шпионил. Джейме хотелось одного: побыть часок наедине с Серсеей. Путешествие на север было для него сплошной пыткой: он видел ее, но не мог к ней притронуться и знал, что Роберт, напившись, каждую ночь забирается к ней в постель в ее скрипучей кибитке. Тирион развлекал брата как мог, но мало преуспел в этом.
— Выбирай слова, когда говоришь о Серсее, женщина, — предупредил Джейме.
— Меня зовут Бриенна, а не женщина.
— Не все ли тебе равно, как демон тебя называет?
— Меня зовут Бриенна, — упрямо, как ослица, повторила она.
— Леди Бриенна? — Она так смутилась, что Джейме сразу угадал ее слабую струнку. — Или «сир Бриенн» вам больше по вкусу? Увы. Можно нарядить корову в подбрадник и наголовник и покрыть ее шелковой попоной, но боевым скакуном она от этого не станет.
— Пожалуйста, кузен, воздержись от грубостей. — Под плащом на сире Клеосе был камзол с двумя башнями Фреев и золотым львом Ланнистеров. — Перед нами долгий путь, и нам незачем ссориться.
— При ссорах я пускаю в дело меч, кузен. Сейчас я беседую с дамой, только и всего. Скажи, женщина, — у Тартов все женщины такие же уродины? Жаль мне в таком случае ваших мужчин. Может, они вообще не знают, что такое настоящая женщина, сидя на своей скале?
— Тарт — красивое место, — взъерепенилась Бриенна. — Его называют Сапфировым островом. Советую замолчать, демон, не то я заткну тебе рот.
— Вот видишь, кузен, — она тоже грубит. Впрочем, стержень в ней есть, отдаю ей должное. Немногие мужчины осмеливались обзывать меня демоном в лицо. — (Хотя за спиной у меня наверняка не стеснялись в выражениях.)
Сир Клеос сконфуженно кашлянул.
— Леди Бриенна, без сомнения, переняла это у Кейтилин Старк. Старки не надеются победить вас с помощью мечей и потому пускают в ход ядовитые слова.
Меня они победили, дуралей со срезанным подбородком, подумал Джейме с тонкой улыбкой. Из тонкой улыбки собеседник может извлечь все, что ему угодно. Любопытно знать, верит сам Клеос в это свое дерьмо или просто заискивает? Кто перед нами, честный болван или подлиза?
Сир Клеос между тем нес свое:
— Человек, способный поверить, что рыцарь Королевской Гвардии может обидеть ребенка, не знает, что такое честь.
Значит, подлиза. Джейме сам был не рад, что сбросил тогда с башни Брандона Старка. Мальчик в итоге остался жив, и Серсея не давала брату покоя.
— Ему всего семь лет, Джейме. Даже если он понял то, что видел, мы могли бы пригрозить ему и заставить молчать.
— Я не думал, что ты...
— Ты никогда не думаешь. Если мальчик очнется и расскажет отцу, что он видел...
— Если, если... — Он посадил ее к себе на колени. — Если он очнется, мы скажем, что он лжет, что ему это пригрезилось, а в самом худшем случае мне придется убить Неда
