На боку вагона замелькали картинки, как будто проецируемые кинокамерой. Сначала они увидели нападение, изнасилование на станции метро. Потом больничную кровать, рядом с которой стояла узнаваемая фигурка Розмари. Кого-то в больничной рубахе, спускающегося по пожарной лестнице.
– Значит, вот как ты сбежала из больницы, Сиси. Зачем ты это сделала? – Розмари обращалась к вагону, как к другу.
Следующая картинка: другая станция метро и другое нападение, только на этот раз фигурка в больничной рубахе была свидетелем. Она попыталась преградить нападавшему дорогу, но тот отбросил ее, и она упала на рельсы. Переливчатая вспышка боли и ярости. Мусор и то, что не было прикреплено к безлюдной платформе: торговые автоматы, смятые газеты, дохлая крыса – полетело на рельсы, точно затянутое в ненасытную воронку черной дыры. К платформе с лязгом подъехал поезд из шести вагонов. Внезапно вагонов стало не шесть, а семь. Нападавший, убегая, запрыгнул в новый вагон, и – все вдруг стало ярко-алым, как будто вагон-призрак захлебнулся в крови. Новые станции, новая кровь. Еще один нападающий в кожаной куртке, рядом с ним пожилая женщина.
– Ламми? – Розмари попятилась от изображения своего жениха, застуканного с поличным во время ограбления. – Ламми?
– Ломбардо! – Дон Карло, вне себя от ярости, смотрел, как его несостоявшийся зять вошел в вагон и был убит. – Джоуи, уведи Марию подальше от этого... этой дьявольщины. Рикардо, где миномет? Тебе представляется отличный шанс. Фредерико, давай старуху к стенке вагона. Я хочу, чтобы от них мокрого места не осталось. Живо!
Джоуи потянул девушку прочь; она принялась отбиваться.
– Боже правый, – пробормотал он, не обращаясь ни к кому в особенности. – Все точно так же, как было в деревнях. Боже.
Вонищенка спокойно подошла к вагону, крепко прижимая к себе кошку.
Рикардо тщательно прицелился. Женщина выпрямилась.
Сорок фунтов вздыбленной черной шерсти и яростно полосующих когтей с размаху обрушились Рикардо на спину. Он повалился ничком, труба миномета опрокинулась, и снаряд, который он только что выпустил, полетел вертикально вверх. С потолка хлынул дождь огненно-золотистых искр.
Розмари вырвалась из рук Джоуи и побежала к вагону.
По стыкам развороченных бетонных плит побежали трещины, сквозь которые хлынула вода.
– Рикардо, идиот, ты проделал дыру в озеро в Центральном парке! – рявкнул Фредерико Мясник кому-то, кого больше не интересовал исход дела. Мафиози врассыпную бросились по туннелям.
– Прыгай в вагон! Быстрее! – Розмари подтолкнула Вонищенку.
– Мария, я иду к тебе на помощь. Держись.
Дон Карло сражался с прибывающей водой, пытаясь спасти единственную дочь.
– Папа, я ухожу с Сиси.
– Нет! Не смей. Это проклятый вагон!
Дон Карло попытался сделать еще шаг и понял, что его нога угодила в ловушку. Он сунул обе руки в холодную воду, чтобы высвободить ее, и наткнулся на чешуйчатую кожу. Он опустил глаза и увидел ряды острых зубов. Неумолимые глаза рептилии смотрели прямо в его глаза.
Розмари затолкала в вагон всех, даже черного кота, и вагон поехал обратно в западный туннель.
– Подожди. Там Джек. Нельзя оставлять его там.
Вонищенка попыталась разжать двери. Девушка схватила ее за плечо.
– Кто такой Джек?
– Мой друг.
– Нам нельзя туда, – сказала Розмари. – Прости.
Вонищенка села на заднее сиденье, окруженная обоими своими кошками, и принялась смотреть на воду, несущуюся мутным потоком за ними по пятам.
Вагон полз вверх по скату, ведущему к «86-й улице», но вода все прибывала, захлестывая колеса Сиси. Наконец они добрались до возвышения, где волна не могла их достать. Сиси остановилась, начала сползать вниз, затормозила.
Ее пассажиры столпились у задней проходной дверцы, пытаясь увидеть хоть что-нибудь из того, что оставили в темноте.
– Выпусти нас, Сиси, – попросила Розмари. – Пожалуйста.
Двери вагона с шипением разъехались. Две женщины и две кошки выбрались на рельсы и очутились на новоявленном пляже. Пестрая кошка осторожно потрогала лапкой воду, фыркнула и отвернулась. Она мяукнула и подняла голову на Вонищенку.
– Погоди, – ответила та. На ее губах на миг заиграла непривычная улыбка.
Розмари всматривалась во мрак, пытаясь разглядеть что-нибудь. Там был ее отец, пытающийся дотянуться до нее. Потом осталось только его лицо, затем глаза. И ничего.
– Там, – ровным голосом произнесла Вонищенка.
– Я ничего не вижу, – покачала головой Розмари.
– Там.
