потроха жертвы, смерть будет выглядеть как от желудочных колик. Понюхай. — Арья вздохнула и ничего не почувствовала. Бродяжка отложила Слезы в сторону и откупорила пузатый каменный кувшин. — Эта клейкая масса приправлена кровью василиска. Она придает жаркому аппетитный запах, но съеденное вызывает неистовое безумие как у животного, так и у человека. Попробовав кровь василиска, мышь способна напасть на льва.
Арья пожевала губы:
— Это действует на собак?
— На любую теплокровную тварь, — бродяжка отвесила ей пощечину.
Она подняла руку к щеке, испытывая больше удивление, чем боль:
— Зачем ты сделала это?
— Это Арья из рода Старков кусает губы, когда думает. Ты Арья Старк?
— Я никто, — разозлилась она, — А кто ты?
Она не ждала ответа, но бродяжка ответила.
— Я была единственным ребенком очень древнего рода, наследницей моего благородного отца, — отозвалась она. — Я была совсем маленькой, когда умерла моя мать. Я совсем ее не помню. Когда мне было шесть лет, отец женился снова. Его новая жена хорошо относилась ко мне, пока не родила свою собственную дочь. Тогда она возжелала моей смерти, чтобы ее плоть от плоти и кровь от крови унаследовала богатства моего отца. Она обратилась за помощью к Многоликому, но не смогла согласиться на жертву, которую от нее потребовал бог. Она решила отравить меня сама. Яд сотворил со мной то, что ты видишь, но не убил. Когда целители из Дома Красных Рук рассказали отцу об ее деяниях, он явился сюда и принес жертву, предложив все свои богатства и меня. Многоликий услышал его молитву. Меня отдали служить в храм, а папина жена получила дар.
Арья осторожно взвешивала услышанное:
— Это правда?
— В этой истории есть правда.
— И ложь тоже?
— Есть неправда и преувеличение.
Она наблюдала за лицом бродяжки, пока та рассказывала свою историю, но другая девочка ничем не выдала себя.
— Многоликий взял только две трети состояния твоего отца, не все.
— Так и есть. Это было мое преувеличение.
Арья усмехнулась, поняла, что усмехается, и прикусила себе щеку. — «Контролируй свое лицо», — напомнила она себе, — «Моя улыбка — моя служанка и должна являться по моему приказу».
— Какая часть была ложью?
— Никакая. Я солгала о лжи.
— Неужели? Или ты лжешь сейчас?
Но бродяжка не успела ответить, в комнату, улыбаясь, вошел добрый человек.
— Ты вернулась.
— Луна умерла.
— Да. Какие три новых вещи ты узнала, которых не знала, когда оставила нас?
«Я знаю тридцать новых вещей», — едва не вырвалось у нее.
— У Малыша Нарбо не сгибаются три пальца. Он хочет стать гребцом.
— Это знать хорошо. Что еще?
Она освежила в памяти прошедший день.
— Квинс и Алакво подрались и ушли из Корабля, но, думаю, они вернуться.
— Ты всего лишь думаешь или знаешь?
— Я так думаю, — пришлось ей признаться, хотя она была в этом уверена. Актерам тоже нужно есть, как и всем остальным, а Квинс и Алакво для «Голубого Фонаря» не достаточно хороши.
— Верно, — кивнул добрый человек. — А третья вещь?
На этот раз она не колебалась.
— Дарион мертв. Черный певец, что развлекался в «Веселом Порту». На самом деле он был дезертиром Ночного Дозора. Кто-то перерезал ему горло и сбросил тело в канал. Но они забрали его сапоги.
— Хорошие сапоги трудно найти.
— Это так, — она постаралась сохранить неподвижное лицо.
— Интересно, кто мог сделать подобное?
— Арья из рода Старков, — она пристально наблюдала за его глазами, ртом, мышцами челюстей.
— Эта девочка? Я слышал, она покинула Браавос. Кто ты?
— Никто.
— Ты лжешь. — Он повернулся к бродяжке. — У меня пересохло в горле. Сделай одолжение и принеси чашу вина для меня и теплого молока для нашей подруги Арьи, которая так неожиданно к нам вернулась.
На обратном пути через город Арья гадала, как добрый человек отнесется к ее словам о Дарионе. Возможно, он разозлится на нее или наоборот обрадуется, что она одарила певца даром Многоликого. Она проиграла этот разговор у себя в голове полсотни раз, как актеры спектакль. Но она и подумать не могла о теплом молоке.
Она залпом выпила принесенное молоко. От него немного пахло горелым и выпитое немного горчило.
— Ложись в постель, дитя, — велел добрый человек, — утром тебя ждет служба.
Ночью она вновь была волчицей, но этот сон отличался от прочих. В этом сне у нее не было стаи. Она рыскала в одиночестве, прыгая по скатам крыш и крадясь вдоль каналов, выслеживая тени в тумане.
На следующее утро она проснулась слепой.
Сэмвел
«Пряный Ветер» был лебединым кораблем из Города Великих Древ, что на Летних Островах, где мужчины были черны, женщины любвеобильны, а боги удивительны. На его борту не было септона, чтобы с молитвой проводить усопшего в последний путь, так что это бремя легло на Сэма где-то рядом с выжженным солнцем побережьем Дорна.
Чтобы произнести речь Сэм оделся во все черное, хотя день выдался жарким и душным, без единого дуновения ветерка.
— Он был хорошим человеком, — начал он, но, едва произнес эти слова, понял, что они были неправильными. — Нет, Он был великим человеком. Мейстером Цитадели, давшим обет и надевшим цепь, а так же верным братом Ночного Дозора, сдержавшим все свои клятвы. Когда он родился, его нарекли именем героя, умершего молодым, и, хотя он прожил долгую-предолгую жизнь, она была не менее героической. Не было человека мудрее, великодушнее и добрее. На Стене, за годы его службы, сменилась дюжина Командующих, и он всегда был рядом, чтобы помочь им советом. Он давал советы и королям. Он сам мог стать королем, но когда ему предложили корону, сказал, что они должны отдать ее его младшему брату. Много ли на свете людей, что смогли бы отказаться от короны? — Сэм
