вперед нее.
— Но только, если ты объявишь меня не только Десницей, но и регентом, а сама отправишься обратно на Бобровый Утес.
Полмгновения Серсея не могла ничего говорить, только глядела на дядю.
— Регент — я! — Ответила она.
— Была. Тайвин не собирался оставлять тебе эту роль. Он рассказывал мне о своих планах отправить тебя на Утес и подыскать тебе нового мужа.
Серсея почувствовала как в ней закипает гнев. — Да, он говорил о чем-то подобном. А я ответила, что не желаю снова выходить замуж.
Но ее дядя был непоколебим. — Если не хочешь выходить замуж, я не стану тебя принуждать, но что до остального… Ты теперь — леди Бобрового Утеса. И твое место там.
«Да как ты смеешь?» — хотела крикнуть она. Но вместо этого сказала: — Еще я королева-мать и регент. Мое место рядом с сыном.
— Твой отец был иного мнения.
— Мой отец мертв.
— Да, к моему сожалению и печали всего государства. Открой глаза и оглянись, Серсея. Королевство лежит в руинах. Тайвин может и мог справиться с этим, но…
— Я прекрасно справлюсь! — Серсея смягчила голос. — С твоей помощью, дядя. Если ты станешь служить мне также преданно как ты служил моему отцу…
— Ты — это еще не твой отец. А Тайвин всегда имел в виду Джейме в качестве своего наследника.
— Джейме… Джейме принял присягу. Джейме не размышляет, он смеется всеми и каждым, и гворит первое, что придет ему в голову. Джейме просто смазливый дурак.
— И тем не менее, он был твоим первым кандидатом на должность Королевской Десницы. Что же тогда говорить о тебе? А, Серсея?
— Я же говорила. Я была в отчаянии, не соображала…
— Верно. — Согласился сир Киван. — Именно поэтому тебе следует вернуться на Утес и оставить короля на попечение тех, кто соображает.
— Король — мой сын! — Серсея вскочила на ноги.
— Да. — Сказал дядя. — И как я заметил с Джоффри, ты столь же плохая мать, как и правитель.
Она выплеснула вино из кубка ему в лицо.
С тяжеловесным достоинством сир Киван поднялся на ноги. — Ваше величество. — Вино стекало по его щекам и капало с его короткой бороды. — С вашего разрешения, могу я быть свободен?
— По какому праву ты думаешь, что смеешь ставить мне условия? Ты не более чем один из дворян моего отца.
— У меня нет земель, это верно. Но у меня есть верный доход, и помимо того пара сундуков с золотом. Мой отец не оставил своих детей и после смерти, и Тайвин тоже знал, чем вознаградить за верную службу. Я кормлю две сотни рыцарей и при необходимости могу удвоить их количество. Есть также вольные всадники, которые с удовольствием присоединятся к моему знамени, и у меня достанет золота чтобы нанять наемников. Вам стоит знать, что со мной будет нелегко справиться, Ваше величество… а еще мудрее будет не становиться моим врагом.
— Ты мне угрожаешь?
— Я советую. Если вы не передадите регентство мне, то сделайте меня кастеляном Бобрового Утеса, и выберите Матиса Рована или Рэндилла Тарли Королевской Десницей.
«Оба знаменосцы Тирелла». — От подобного предложения у нее пропали слова. — «Могли его подкупить?» — недоумевала она. — «Он тоже взял золото Тирелла за предательство Ланнистеров?»
— Матим Рован — здравомыслящий и осторожный, подходящий кандидат. — Рассеянно продолжал ее дядя. — Рэндилл Тарли — лучший воин в королевстве. Для мирного времени он стал бы плохой Десницей, но после смерти Тайвина, нет другого человека чтобы закончить эту войну. Лорд Тирелл не оскорбится, если вы выберете Десницей одного из его знаменосцев. И Тарли и Рован оба способные люди… и лояльные короне. Выберите любого, и он станет вашим. Вы укрепите себя и ослабите Хайгарден, а за это Мейс не станет вас благодарить. — Он пожал плечами. — В конце концов, вы можете назначить Десницей даже Лунатика, какое мне дело? Мой брат мертв, женщина. Мне надо отвезти его домой.
«Предатель», — думала она. — «Изменник». — Она размышляла, чем Мейс Тирелл мог его подкупить. — Ты бросишь своего короля, когда он в тебе так нуждается. — Сказала она ему. — Ты бросишь Томмена.
— У Томмена есть мать. — Немигающие зеленые глаза сира Кивана встретились с ее собственными. Последняя капля вина — красная и качающаяся — повисла на его подбородке, и наконец упала. — Ах, да. — Добавил он тихо после паузы. — И полагаю, отец тоже.
Джейме
Сир Джейме Ланнистер — весь в белом — стоял у скорбного ложа отца, сжав в пятерне рукоять позолоченного двуручного меча.
На закате в Великой Септе стало мрачно и жутковато. Последний дневной свет уходил из огромных окон, омыв изваяния Семерых красным сумраком. По мере того, как в трансептах и криптах набирали силу тени, безмолвно расползаясь по мраморному полу, вокруг их алтарей отчетливо стали видны зажженные благовонные свечи. Эхо вечерни полностью стихло вместе с последним ушедшим скорбящим.
Бейлон Сванн и Лорас Тирелл оставались с ним, пока не ушел последний человек.
— Никто не может простоять вахту семь дней и семь ночей подряд. — Заявил сир Бейлон. — Когда вы в последний раз спали, милорд?
— Когда еще был жив мой лорд-отец. — Ответил Джейме.
— Разрешите мне отстоять ночь вместо вас. — Предложил сир Лорас.
— Он не был твоим отцом. — «И не ты его убил. Это сделал я. Возможно, Тирион и выпустил стрелу из арбалета, но это я тот, кто выпустил Тириона». — Оставьте меня.
— Как прикажет лорд-командующий. — Откликнулся Сванн. Судя по сиру Лорасу, он готов был оспорить приказ, но сир Бейлон взял его за руку и увел его прочь. Джейме слышал как стихает эхо их шагов. Наконец он снова остался наедине с отцом, среди свечей, хрусталя и тошнотворно- сладкого запаха смерти. Спина ныла от тяжести доспеха, ноги почти полностью оцепенели. Он слегка сменил позу и крепче ухватился пальцами за золоченую рукоять меча. Он не мог бы управляться подобным мечом, зато мог за него держаться. Его отрубленная рука ужасно болела. Это можно было счесть насмешкой. Он ощущал больше жизни в своей отрубленной руке, чем в оставшемся при нем онемевшем теле.
«Рука скучает по мечу. Нужно кого-то убить. Начну с Вариса, но сперва надо отыскать камень, под которым он спрятался».
— Я приказал евнуху доставить его на корабль, а не в твои покои. — Сказал он лежащему перед ним телу. — На его руках не меньше крови чем… чем у Тириона. — «И на моих тоже», — хотел он добавить, но слова застряли в глотке. — «Что бы ни натворил Варис, я заставил сделать его это».
Той ночью, когда он, наконец, решил не позволить умереть своему брату, он
