Не меня одного отпустило. Всем выпивка сердце размочила малость. И, как водится, после такого умягчения душа у ребят песни попросила. А своей душе противиться — последнее дело. Вот и запели железные парни, у кого хоть какой голос в сохранности оказался. Да не что-нибудь — «Ворота Забвения», меканский марш, первые строки которого мне на память пришли тут же, как о поездке этой речь зашла. Душевно завели, с чувством и проникновением. Не грех и подтянуть. Правда, поначалу на какое-то время собственные воспоминания захлестнули меня, перехватив глотку. Оттого первую строфу я пропустил и включился уже со второй:
На этом, к сожалению, наше совместное исполнение закончилось. Потому что высокородная стерва вылетела из своего шатра, молотя жезлом по какой-то курильнице и визжа так, что уши закладывало:
— Прекратите! Немедленно! Это! Безобразие! Я! Отдыхаю!
Кадорги, как по команде, вскочили, отдавая честь.
— Да, хай-мэм! Так точно, хай-мэм! — ответил нестройный хор.
Большинство сразу же кинулось в темноту, изображая трудовую деятельность. Остальные вскоре последовали их примеру, и у костра остался я один. Ненадолго, конечно, — что делать у огня в одиночку, на ночь глядя? Так что спустя не более получаса пришлось отправиться на боковую с чувством глубокого разочарования. Какую песню испортила, дура...
Наутро я проснулся от неожиданной тишины. В лагере кадоргов, круглосуточно наполненном более или менее тихим лязгом, сие весьма нетипично и наводит на неприятные размышления.
Молниеносно, как в учебке под счет капрала, я натянул комбез с сапогами, жилет, рассовал по местам стрелометы с тесаком и файрболлом вылетел из палатки. Вовремя, как оказалось. Причина к беспокойству наличествовала, и не маленькая. Без малого семи футов роста...
То, что эльфийские дивы начисто лишены стыдливости, я усвоил еще по моей высокородной. Да и происшествие с меховянкой могло бы дать пищу для размышлений. Но Леах и тут побила все мыслимые рекорды и парочку немыслимых вдобавок. Даже я, при всей испорченности и определенном опыте, не смог представить себе, ЧТО она отколет.
Аккурат посередке лагеря, под водяной цистерной на высоких опорах, высокородная ау Риер принимала утреннюю ванну. Когда я подоспел, тугая струя как раз уносила последние хлопья ароматной пены с обнаженного тела эльфи. Вода ручьями разбегалась у нее из-под ног и впитывалась во влажный песок, не доходя до стальных лап парней из Четвертой Отдельной.
Кадорги на почтительном, ярдов сорок, удалении обступили это изумительное зрелище математически правильной окружностью и застыли абсолютно неподвижно. Не удивлюсь, если кое-кто вообще перестал дышать, тем более, что не все в этом нуждались изначально. Около половины присутствующих смотрели на происходящее со смесью невыразимой тоски и желания, остальные — просто с неподдельным интересом. Даже утрата самоидентификации, включая видовую и половую, ничего не могла поделать с любопытством.
Мой внутренний монолог по данному поводу состоял из одних «гномов» в сложных сочетаниях с более слабой нецензурщиной. Наконец Леах завершила омовение и потянулась за полотенцем. Я облегченно перевел дух.
Как выяснилось, зря. Изящным движением — этого у эльфи не отнимешь — она замотала в махровое полотнище волосы, соорудив импровизированный тюрбан, и так направилась к своему шатру. Под лязг суставов и ржавый скрип выворачиваемых шей всей Отдельной Четвертой КадБригады «Оррей-Гайт». Из незавернутого крана цистерны звонко срывались последние капли...
До шатра высокородной оставалось шагов десять, когда на дороге ей попался я. Лесная качнула головой и невинно-издевательском поклоне — как только тюрбан не развалился! — и остановилась вплотную, обдавая влажным жаром.
— Пожалела бы парней! — с трудом вычленилось у меня нечто произносимое из потока непрерывно проглатываемых ругательств.
— А что им сделается? Они ведь железные! — Леах кокетливо поправила полотенце на волосах. — Тут мне только тебя опасаться надо...
Идиотка!!! Она не поняла! Или притворяется? Как я не взорвался, самому не ясно. Остановило лишь то, что орать, обращаясь к ее соскам, было как-то нелепо. А выше я не дотягивался.
Покуда я заглатывал четырнадцатиэтажное крупнокаменное ругательство с балконами и мансардой, возведенное гномами и на гномах же методом выворачивания наизнанку за богоотвод, высокородная изящной походочкой скрылась за входным пологом своего временного жилища. Ни шеста ему, ни колышков на семь ярдов в болото!
От всего виденного и невысказанного ощутимо запершило в горле. У кого бы попросить напиться в запутанном, как полевой алхимкомплекс, лагере? Повертев головой в поисках кого-нибудь из вчерашних знакомцев, одного обнаружил сразу же. Не того, с кем жаждал бы обсудить происшедшее, но не мне выбирать. Облизнув пересохшие губы, я обратился к замершему поблизости кадавризированному организму:
— Будь добр, Раптор, найди где-нибудь водички. А то аж глотку перехватило от этой...
Кадорг сочувственно закивал с явным пониманием. Но тут же с еще большим сочувствием подмигнул заслонкой. Значит, понял меня не так правильно, как показалось. Или еще правильнее, чем я сам себе могу признаться...
После этой пантомимы ответ его меня огорошил.
— Осмелюсь доложить, воды в лагере нет.
— Как нет? Что же там тогда? — я мотнул головой в сторону быстро высыхающей лужи вокруг цистерн.
— Это была вся питьевая вода. Месячный запас. Новую привезут через три недели.
— Как же... — досказать вопрос у меня не получилось.
— Хай-мэм приказать изволили.
Раньше мне казалось, что «нет слов» — книжное выражение. В реальной жизни слова всегда найдутся, даже в некотором избытке. Но тут я впервые столкнулся с положением, когда никаких слов не оказалось нигде. Ни внутри, ни поблизости. Даже «гномы» все попрятались или разбежались в ужасе. Ощущение было, как у рыбы, выдернутой из воды ловчим заклятием. Только рыба хватает ртом воздух в поисках воды, а я — в надежде найти хоть какое-то звукосочетание, пригодное для выражения бешенства, охватившего весь мой организм.
Спасение пришло не со стороны позорно дезертировавших крепких выражений, а из скучноватого лагеря канцеляризмов.
— Впредь до исполнения все инициативы высокородной ау Риер согласовывать со мной! — Похоже, изрекая сие, я сам лязгал почище несмазанного кадавра.
— Так точно, хай-сэр! Есть все придури хай-мэм не исполнять, а вам докладывать! — с явным облегчением отозвался Раптор.
Кадорг, конечно, несколько поменял формулировку приказа, но на его месте я бы тоже не сдержался.
Отчего я на своем-то не смог выразиться круче, самому все еще непонятно. А Раптору такую вольность можно списать на побочное действие утраты самоидентификации. Чем он, похоже, весьма успешно пользуется.
Мне же, пока проблема с водой не будет решена, придется утешиться кое-чем покрепче из собственной фляги. Не помешает в любом случае. Тем более что проблему восстановления питьевых запасов, судя по всему, решать придется тоже мне...
