Сотрясают воздух залпы салюта.
Космический вездеход со снятой крышей устремляется к звездолёту. На нём будет доставлен стальной гроб с телом звездоплавателя.
Этот гроб был сделан в пути, в межпланетном пространстве, из запасных частей, любящими руками товарищей.
Ещё двое погибли во время рейса «СССР-КСЗ» на Венеру. Их тела далеко отсюда. Но придёт время, и они будут встречены с теми же почестями, с тем же уважением и благодарностью.
Человечество не забывает тех, кто отдал за него жизнь. Они бессмертны!
Уже трудятся в своих мастерских знаменитые скульпторы и архитекторы, создавая достойный памятник трём погибшим. На вечные времена встанет он здесь, на этом поле. И трое друзей металлическими глазами будут провожать и встречать своих товарищей, неутомимо продолжающих начатое ими дело.
Странные бывают случайности.
Уильям Дженкинс, посоветовавшись с Белопольским, решил снять с «фаэтонца» всё оборудование, какое только удастся хотя бы частично разобрать. Опасаться повредить механизмы и аппараты, не приходилось, они всё равно обречены были навсегда остаться на Церере. А наука Земли могла и по отдельным деталям узнать многое.
Но «фаэтонец» воспротивился этому намерению. Закрывшаяся за тремя людьми дверь центра не желала больше открываться. Не помогли все попытки нажима на квадратные выступы, не достигли цели и «приказы» Второва. Доступ внутрь кольцевого звездолёта был отрезан глухой стеной.
Ни острое пламя автогена, ни термит не справились с твёрдостью жёлто-серого металла, который не смогли пробить мчавшиеся с космической скоростью метеориты.
Всё было напрасно!
Тайна «фаэтонца» оставалась на Церере нетронутой и загадочной, как прежде.
— Хорошо, что мы не выходили из корабля до прилёта «Принца Уэльского», — заметил Второв.
Автоматы дверей сработали в последний раз. Звездолёт «умер». И вернувшийся на Землю корабль не доставил ничего, что могло бы пролить свет на тысячелетнюю тайну.
Вся надежда была теперь только на Арсену. На ней в круглой котловине под гранитными фигурами, изображавшими тела простой кубической системы, были спрятаны какие-то ящики. Их предстояло достать и привезти на Землю. Никто не сомневался, что в них находятся материалы, могущие перевернуть всю технику и пролить наконец свет на причину гибели пятой планеты.
Неужели экипаж кольцевого звездолёта, найденного на Венере, было всё, что осталось от населения Фаэтона? Куда делись другие фаэтонцы? При исключительно высоком развитии науки могли ли люди не знать о грозящей им гибели? И не принять мер к спасению? Вряд ли это могло быть так.
На Арсену! — таково было единодушное требование мировой общественности.
— На Арсену! — говорили звездоплаватели, готовые вылететь когда угодно.
Но техника Земли была не в силах выполнить это всеобщее желание.
Арсена ушла далеко. Обогнув Солнце, она всё дальше и дальше удалялась от Земли. Апогей её орбиты находился за орбитой Юпитера. Только через год астероид достигнет этой точки и направится обратно к Солнцу. И только тогда можно будет вылететь ему навстречу.
Приходилось ждать почти два года.
Горячие головы предлагали всевозможные проекты доставки на Землю брошенного на Церере корабля фаэтонцев. Но если бы и было возможно «отбуксировать» двухсотметровое кольцо, всё равно надо было бы ждать, и ждать долго. Церера намного разошлась с Землёй.
Так грандиозны масштабы Вселенной, что даже внутри Солнечной системы, «у себя дома», человек не всегда может лететь куда хочет. Расстояние, побеждённое на поверхности Земли, — непреодолимая преграда на пути звездоплавателей. Пока непреодолимая. Только тогда, когда техника овладеет субсветовыми скоростями, рухнет эта преграда.
Экспедиция Белопольского открыла не только фаэтонцев. Были ещё и венериане. Загадки сестры Земли тоже настоятельно требовали разрешения.
Предстояла большая и трудная работа. Звездоплаватели деятельно готовились к ней.
Англичане построили свой звездолёт для полёта на Венеру. Но, вместо Венеры, он летал на Цереру. Теперь приходилось ждать: и Венера ушла вперёд. Штурм космоса временно приостановился.
Борис Николаевич Мельников сразу после похорон Белопольского попросил шестимесячный отпуск и вместе с женой уехал из Москвы.
В небольшом, тихом городке Украины он засел за книгу о полёте «СССР-КС3».
Никто не сказал ему ни одного слова упрёка, но он был уверен, что никогда больше не доверят ему космический корабль. Разве не по его вине «фаэтонец» находится на Церере, потерян для науки, — если и не навсегда, то надолго. А смерть Константина Евгеньевича? Разве не то же роковое решение послужило косвенной причиной?
Мельников глубоко раскаивался, что не выполнил своего долга и не посоветовался с Камовым. Почему он этого не сделал. Только потому, что Белопольский сказал: «Решай сам». А само решение послать «фаэтонца» на Цереру здесь, на Земле, казалось ему верхом нелепости.
Какой же он «звёздный капитан», если может принимать такие ошибочные решения?
Просторы Вселенной по-прежнему влекли его к себе. Он знал, что никакая деятельность на Земле не заменит ему космоса с его тайнами, которые надо брать силой. Не заменит пленительной борьбы с природой в самой трудной для человека области.
И постепенно созрело решение.
Он написал письмо Камову. В нём, как о величайшей милости, он просил разрешить ему принять участие в ближайшей экспедиции рядовым участником. «Я не забыл своей прежней специальности, — писал он. — Прошу доверить мне киносъёмку. Я знаю, что недостоин быть звездоплавателем, но обещаю приложить все силы, чтобы снова стать им».
Никакого ответа он не получил.
— Когда мы вернёмся в Москву, — сказал он жене, — я подам заявление и навсегда уйду из Космического института. Вернусь к журналистике.
Ольга только улыбнулась и ничего не сказала. Мельников подумал, что и она потеряла веру в него.
Он бросил писать свою книгу. Тоска овладевала им всё с большей силой. В газетах он читал о подготовке большой экспедиции, из двух кораблей, на Венеру и остро завидовал своим бывшим товарищам.
Бывшим!.. Он был убеждён, что они говорят о нём — «бывший».
Ольга внимательно наблюдала за мужем. Выполняя указания отца, она не утешала и не обнадёживала его. Камов прописал ему «моральный карантин». И она аккуратно писала отцу, сообщая обо всём, что делал и говорил Мельников.
Отпуск подходил к концу.
И вдруг пришло письмо со штампом Космического института.
— Вероятно, они предупреждают моё намерение, — сказал Мельников, вертя в руках конверт. — Здесь уведомление об увольнении.
— Чем гадать, — ответила Ольга, — не проще ли прочитать?
Первые же строчки заставили Мельникова вскочить со стула.
— Не может быть! — прошептал он.
— Так сказал один человек, — засмеялась Ольга, — увидя в зоопарке жирафа.
Мельников недоуменно посмотрел на неё.
Разве ты знаешь, что здесь написано? — спросил он.
Знаю, — продолжая радостно смеяться, ответила Ольга. — Читай!
— Это нехорошо с твоей стороны. Почему ты молчала?
— Так приказал твой учитель, а мой отец. Спроси у него. Я не знаю его соображений.
Впервые за шесть месяцев Мельников улыбнулся:
— Сергей Александрович как всегда прав. Его лекарство достигло цели.
