по тёмным, зловонным и страшным лабиринтам городской канализации будет вестись всерьёз. К несчастью для них, именно этот отряд имел снаряжение для действий под землёй – и, что ещё более важно, опыт таких действий. С тех пор как случаи бесследного исчезновения сантехников приняли едва ли не повальный характер, городские власти вынуждены были принять меры. Случилось это после грандиозной забастовки – работяги «Бэбиводоканала» все как один отказались спускаться под мостовые без охраны. С тех пор каждое районное отделение стражи обязано было содержать свой собственный отряд, предназначенный именно для этой цели.
Поначалу беглецам удалось оторваться; они бросились в тёмный боковой проход, не разбирая дороги. Стражники действовали без излишней спешки, но методично. Спустившись вниз, они запалили факелы и, оставляя мелом пометки на стенах, начали преследование.
– Вот… уроды… – выдохнул на бегу Чобы. – И чего они… в нас… вцепились…
Пыха больше всего боялся, что их сейчас загонят в какой-нибудь тупик. Тогда всё, Амба: в лучшем случае – обратно на плантации, в худшем – забьют насмерть кнутом. Как это бывает, он уже видел.
Погоня продолжалась больше часа. Наконец им вроде бы удалось оторваться: каторжники нырнули в какой-то боковой ход, потом ещё раз и ещё – и наконец эхо перекликающихся голосов затихло где-то вдали. Правда, за время бегства несколько человек отстало. Теперь их была всего дюжина; и Твадло, конечно же, не потерялся. После того как беглецы немного перевели дух, началось восстановление справедливости. Альбиноса волтузили долго и с наслаждением. Под горячую руку досталось даже Пыхе, хотя уж он-то, видят предки, ни в чём не был виноват.
– Чё это вы? – удивлялся Твадло, плача, хихикая и размазывая по физиономии кровавые сопли. – Чё я такого сделал-то?
– А выбираться наверх всё ж таки, как бы, надо, – подвёл итог Чобы Стисм. – Подождём немного и сделаем, типа, ещё попытку.
Некоторое время все молчали. Здесь, в отнорке, куда они забились, царила абсолютная темнота; лишь слабый отсвет лежал в конце длинного тоннеля, с той стороны, откуда они пришли.
– Как думаете, скоро им надоест? – поинтересовался один из каторжан, прозванный Профессором за маленькие очёчки, криво сидящие на носу.
– Типа, я думаю, часок ещё побегают, и всё, – авторитетно отозвался Чобы.
Каторжане завозились, устраиваясь поудобнее. Отвесили ещё несколько плюх Твадло – уже без злобы, просто чтобы скоротать время. Изредка долетало эхо каких-то шумов. От нечего делать Пыха попытался определить их источник, но это оказалось невозможно – звуки сильно искажались, многократно отражаясь от низких сводов тоннеля. Неизвестность потихоньку нагоняла страх.
– Как думаешь, что это? – шёпотом спросил он соседа после очередного, довольно громкого звука.
– Не знаю, – так же шёпотом отозвался тот.
Звук повторился, теперь уже ближе; потом ещё и ещё.
– Собака, что ли? – неуверенно спросил кто-то. Каторжане зашевелились. Звук возник снова. Да, определённо, это был собачий лай…
– Они не отстали! – внезапно вскочил на ноги Чобы. – Теперь с собаками нас ищут!
– Не свисти, – недоверчиво проговорил Пыхин сосед. – Что собака почует в такой вони-то!
Запах в тоннеле действительно висел на редкость гадостный: даже после нескольких часов, проведённых в канализации, он заставлял морщиться.
– Это ищейки! У них знаешь, какой нюх! Типа, трёхдневный след берут! – блеснул кинологическими познаниями Чобы.
Внезапно вдалеке замелькали отсветы факелов. Медлить было нельзя: каторжане поспешно бросились вперёд, свернули за угол – и буквально нос к носу столкнулись ещё с одним отрядом стражи. Те поджидали их в полной темноте; но стоило беглецам оказаться рядом, как стражники зажгли электрическую переносную лампу с рефлектором. Резкий луч света резанул по глазам; бежавшие впереди машинально притормозили, задние налетели на них – и вся компания посыпалась прямо в канал, подняв столб брызг.
– Ну что, попались, босота? – командир отряда шагнул вперёд. – Значит, так: вылезаем наверх, грабли на затылок и если хоть одна падла рыпнется – пеняйте на себя. Убить не убьём, но вздрючим изрядно.
В подтверждение своих слов он звучно припечатал дубинкой по ладони.
– Вот ты, синий! – конец дубинки указал на Пыху. – Ты первый!
Пыха, понурив голову, стал вылезать. Берега канала были скользкими, и смоукер пошатнулся, пытаясь удержать равновесие. Заткнутая за набедренную повязку Книга сделала поползновение выпасть. Пыха невольно сунул руку под пончо, поправляя её.
– Грабли на затылок, я сказал!!! – завопил стражник, замахиваясь.
Вавилонские идиомы, которые некогда ставили в тупик Хлюпика, сыграли скверную шутку и с его товарищем.
– Чего? – растерянно спросил Пыха, невольно подавшись назад.
– Взять его!
Подоспевшие факельщики набросились на беглеца. Электрический фонарь давал достаточно света, и факелы полетели в воду.
Гнилостные газы, невидимой пеленой расстилающиеся над поверхностью канала, вспыхнули от соприкосновения с открытым пламенем, словно порох. Косматый огненный вал покатился вдоль тоннеля; беглецам не оставалось ничего другого, кроме как погрузиться с головой в мутную вонючую жижу. Стражники с проклятиями отпрянули к стенам, прикрываясь локтями от жара. Газ, впрочем, выгорел довольно быстро – в течение двух-трёх секунд. Покрытый копотью командир шагнул к воде. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего ни для своих подчинённых, ни для каторжан, и кто знает, чем бы все кончилось, если бы в этот момент в игру не вступил ещё один участник.
Низкий, чудовищной силы короткий рёв раздался из тьмы тоннеля. Все замерли в замешательстве. Рёв повторился; внезапно потянуло сквозняком, смрадный воздух задвигался толчками. Электрический фонарь вдруг потух.
– Эй, командир, а не пора ли нам?.. – нервно начал один из стражников, но тут земля под ногами задрожала, и очутившиеся во тьме люди не выдержали.
Стражники и каторжане вперемешку, с воплями рванули прочь от неведомой опасности, толкаясь и колотя бегущих впереди промеж лопаток – быстрее, быстрее! Добежав до ближайшего люка, стражники с обезьяньей ловкостью стали карабкаться по скобам наверх. Каторжане, несмотря на испуг, понимали, что на поверхности их песенка будет спета – и поэтому неслись вперёд, не задерживаясь. Им не препятствовали: у стражи хватило здравомыслия озаботиться в первую очередь собственным спасением.
Несмотря на все усилия беглецов, громоподобный топот и плеск приближались. Сверху сыпался какой-то мусор – казалось, свод сейчас рухнет, не выдержав вибрации. Каторжане добрались до относительно сухого места; с правой стороны коллектора открывалось ответвление, вдоль стен которого змеились многочисленные коленчатые трубы – очевидно, здесь проходила часть городской водопроводной магистрали. Не сговариваясь, все ринулись туда.
Пыха бежал одним из последних. Оглянувшись через плечо, он мельком разглядел сзади грандиозную массу, заполнившую, казалось, весь тоннель до самого верха. Заскрежетала осыпающаяся ржавчина; ужасный рёв снова настиг беглецов вместе с волной отвратительного смрада. Внезапно пол ушёл у Пыхи из-под ног. Смоукер взмахнул руками, тщетно пытаясь за что-нибудь уцепиться, и вверх тормашками полетел в глубокую яму, прямиком на головы своих товарищей по несчастью.
– Саботаж! Утечка информации, и какой информации! Это неслыханно! – мэр Кукумбер возмущенно тряс щеками.
– Виновные будут наказаны, – угрюмо отвечал ему собеседник.
– Наказаны?! – мэр саркастически рассмеялся. – Милейший, да о чём это вы?! По всем правилам, свидетели должны были исчезнуть ещё до того, как успели разгласить хоть что-нибудь, не говоря уже о том, что никаких свидетелей вообще не должно было быть! Как вы думаете, для чего мы столь тщательно скрывали сам факт существования вашего… Вашей службы? Из прихоти? Потому что моя левая нога этого захотела? И что нам делать теперь, скажите на милость, – признать вас, после того, как мы столько лет утверждали обратное?!
Жирный боров, с ненавистью подумал Каракозо. Отчитывает, словно мальчишку, и за что?! За то, что
