и даже скандальным характером. Еще один его парадокс состоит в том, что, апеллируя к реальному, желание довольствуется галлюцинаторным удовлетворением. Оно – источник фантазма как такового. Однако при этом оно воздействует не только на воображаемый порядок субъекта, но и приводит в движение символическую цепь означающих. Желание запускает все речевые акты, включая молчание. Оно движет всеми сознательными и бессознательными представлениями.
Наконец, еще один парадокс желания: объект становится желанным только в случае запрета. Желание пробуждается запрещающим его Законом. Оно нуждается в препятствии, которое нужно преодолеть. Нет инцестуозного желания до запрета на инцест. Ссылаясь на Святого Павла, Лакан утверждает: объект становится объектом желания только в случае запрета. Желание поддерживается запрещающим Законом. Как ни странно, но именно здесь коренится этика Лакана. Он не только противопоставляет Закон и желание, но говорит и о Законе самого желания. Завет Лакана: не предавай своего желания! Его Закон – единственный императив. Его проявление – во влечении.
ВЛЕЧЕНИЯ ПО ЛАКАНУ
Желание связано с влечением. Влечения, по Лакану, – частичные проявления желания. Влечения – частичные аспекты, в которых желание себя проявляет. Лакан подвергает жесткой критике переводчика Фрейда на английский, Стрейчи, за превращение основополагающего психоаналитического понятия «влечение» в биологический термин «инстинкт». Именно на Стрейчи во многом лежит ответственность за биологизацию психоанализа, за то, что человек оказался наделенным инстинктами. Влечение, подчеркивает Лакан вслед за Фрейдом, – символическое, культурное образование. Влечения, в отличие от инстинкта, крайне разнообразны и формируются вместе с разворачиванием истории жизни человека. В отличие от инстинктов и потребностей, влечение, как и желание, невозможно удовлетворить. Цель влечения не конечна, она заключена в самом пути его движения. Наслаждение достигается не достижением какой-то цели, а повторяющимся движением по замкнутой символической цепи. Лакан придерживается дуализма влечений Фрейда, только дуализм этот он понимает не как противостояние различных влечений, а как оппозицию в режиме пары символическое и воображаемое. В 1920 году, в книге «По ту сторону принципа удовольствия» Фрейд сталкивается с невозможностью окончательно противопоставить влечения. Несмотря на неудачу, он не отказывается от оппозиции «влечение жизни – влечение смерти». Лакан даже и не пытается поддерживать эту оппозицию. Для него всякое влечение – и сексуально, и – влечение смерти. Лакан приходит к такому выводу, опираясь на соображения Фрейда, высказанные в той же книге 1920 года: любое влечение характеризуется консервативностью и навязчивым повторением, иначе говоря, связано с влечением смерти. Кроме того, Лакан настаивает на частичном характере любого влечения. В теории Фрейда частичные влечения в Эдипов период собираются под эгидой генитальности в некое целое. Гениталии центрируют сексуальный интерес ребенка. Лакан, в отличие от Фрейда, настаивает на том, что влечения всегда сохраняют свою частичность и никогда не достигают гипотетической завершенной организации. Нет никакой полной интеграции влечений, никакого гармоничного слияния в единое целое! Лакан говорит о четырех частичных влечениях – оральном, анальном, зрительном, голосовом. Каждое из них связано с определенной эрогенной зоной – губами, анусом, глазами, ушами. Каждому из них соответствует свой частичный объект – грудь, фекалии, взгляд, голос. Первые два влечения связаны с потребностью, два других – с желанием.
Лакана как раз и интересует желание как таковое, желание без объекта. Важен не объект, на который направлено желание, а причина его возникновения, иначе говоря – объект-причина. Эту объект-причину желания Лакан называет объектом а («а» от французского autre – другой). Поскольку желание это всегда уже желание другого, то Лакан и называет его объектом а – объектом-причиной желания другого.
Этот таинственный объект Лакан подробно рассматривает на семинарских занятиях 1960/61 годов, посвященных переносу. Он связывает объект а с понятием, которое находит в «Пире» Платона, – агальма. Агальма – драгоценный объект, ценность которого заключена в связи с Другим. Объект а – агальма, невидимое сокровище, то, что «уцелело» от символизации. Поскольку этот объект не символизирован, его невозможно представить. На семинарах 1966/69 годов Лакан будет говорить, – непредставимость этого ускользающего объекта ведет к тому, что он функционирует как нехватка бытия.
Этот непредставимый объект помогает понять, как ребенок находит опору в символическом порядке. Он отождествляет себя с означающим в этом порядке, таким, например, как его имя собственное. Он восполняет нехватку, на которую указывает наличие желания, означающими, представляющими его другим означающим. Сложность ситуации состоит в том, что порядок Другого как источника языка, также основан на нехватке. Ведь мать как источник любви и родного языка сама «страдает» нехваткой, на что указывает ее желание. В результате отождествление себя с означающим, с собственным местом в порядке языка, предполагает отождествление с объектом этой нехватки в Другом, Матери, Отце. Субъект находит нишу в Другом, идентифицируясь с самой пустотой в его сердцевине, с той точкой, в которой
Другой терпит крах. Крах быть полноценным, всемогущим, идеальным.
Объект-причина желания в Другом, с которым отождествляется субъект, восполняет нехватку. Объект а придает тело этой пустоте в Другом. Объект а одновременно представляет собой чистую нехватку, пустоту, вокруг которой вращается желание, и воображаемый элемент, скрывающий пустоту, заполняющий ее так, что она становится незримой.
На семинарах 1969/70 годов Лакан, по аналогии с прибавочной стоимостью Маркса, определяет объект а как причину прибавочного наслаждения. И, наконец, концептуальное путешествие объекта а завершится обретением в 1974 году исключительного статуса связного всех трех порядков лакановского психического аппарата: этот объект расположится в центре Борромеева узла, в той области, в которой перекрываются символическое, воображаемое и реальное.
Понятие объект а непосредственно связано с воображаемым порядком и фантазией, с фантазматическими отношениями желания к символическому порядку Другого. Фантазия это и последнее доказательство того факта, что желание субъекта – желание Другого, и способ, позволяющий субъекту ответить на вопрос, каким именно объектом он является в глазах Другого, в желании Другого. Благодаря фантазии ребенок отвечает на вопрос о своей роли в отношениях матери с отцом. Этот загадочный объект а появляется у Лакана в конце 1950-х годов как раз в связи с теорией рождения своего собственного образа по образу и подобию другого, то есть в связи со стадией зеркала.
ПРЕДИСТОРИИ
СТАДИИ
ЗЕРКАЛА
3 августа 1936 года Лакан выступает на 14-м Международном психоаналитическом конгрессе в Мариенбаде. Впрочем, толком выступить ему так и не удалось: через десять минут выступление прерывает председательствующий Эрнест Джонс. Почему? Возможно, потому что никому не известный француз говорил на каком-то непривычном языке. Возможно, потому что все были взволнованы куда более важными проблемами – конфликтом Анны Фрейд и Мелани Клайн; расползающимся по Европе фашизмом, который вынуждал психоаналитиков покидать Европу.
Лакан понимает – идти нужно своим путем, но ему нужны союзники. Он обращается к работам Мелани
