явились причиной к приостановлению уже начатых процессов беатификации и только в начале восьмидесятых годов получили зеленый свет».
Нужно было иметь немалое мужество и стремление к истине Иоанну Павлу II, чтобы вновь открыть эти страницы истории, которые многие «даже некоторые серьезные пилы внутри самой Церкви» желали бы оставить закрытыми навсегда.
Падение коммунизма и уменьшение давления направленной истории марксизма, которая наводила страх, должна сейчас упростить и вновь объективно увидеть роль Церкви в Испании, сначала разрушенной гражданской войной, а затем порабощенной франкистским авторитаризмом. Тот режим, слишком рано определенный как «фашистский» и сравниваемый даже с нацизмом, на самом деле, был далек от нацистского, обожествленного гегелизма , который ожил в итальянском фашизме. Франкистский режим не предпринимает, за исключением давления, внешних военных действий, чтобы предохранить Испанию от второй мировой войны. Конец Франциска Франко и его режима никаким образом не может быть, сравним ни с кровавым падением Чаушеску в Румынии, ни с общественно- экономическим упадком коммунистических государств в Европе. Королю из династии Бурбонов Жану Карлосу, которого социалист и фанатичный республиканец Сандро Пертини признал одним из лучших руководителей государства, остался признанным преемником. Очень быстро его подготовили к тому, чтобы он занял пост прежнего правителя. Осуществление преемственности произошло без какой-либо обиды, в мирной обстановке и на таком экономическом уровне, благодаря которой Испанию приняли как одну из самых быстрых развивающихся стран мира. Всего этого не было в восточных странах, где нужно было начинать все сначала, как в области экономики, так и в области нравственности, а в дополнении до сегодняшнего дня, на фоне яркого духовного раскола.
Имеется в виду не что иное, как размышление над несколькими идеями, чтобы в будущем можно было спокойно и мирно рассудить гневную полемику, продолжающуюся более полувека, направленную против Церкви, как будто фаворирующую «Антихриста» из Мадрида, о котором современный английский историк Паул Джонсон в ярких либерально-демократических красках пишет: «Франко решил все время держаться подальше от войны, которую считал за огромное несчастье; тем более война, которую вели Гитлер и Сталин, для него убежденного католика, была источником всякого зла этого столетия. В сентябре 1939 года он провозгласил нейтралитет Испании и посоветовал Муссолини сделать то же, самое. 23 октября 1940 г. он встретился с Гитлером в Хендайе; тот принял его холодно, если не с пренебрежением, они беседовали до семи часов утра и не пришли ни к одному соглашению». Каким бы то ни было в будущем мнение историков о франкизме, уже давно известно, что процесс канонизации, до сих пор, блокированный Римом, а в настоящее время возобновленный Папой, который «не поддается миру», далеко выходит за политические рамки. Причины внесения этих жертв в список мучеников, которых будут почитать и принимать как наследие верующие, исключительно религиозные. Это необходимо принять во внимание; это не политические новшества, а исторически – точные события, случившиеся из ненависти к вере, которая была смиренно принята, благодаря любви к Христу и верности Его с правдоподобным и ярким намерением прощения убийцы.
Убедительным является то, что в республиканской Испании избиение католиков (и только католиков, так как не тронули протестантских священников и церквей) не являлось целью покарать убежденных людей за их предполагаемую вину. Это были попытки вытеснения самой Церкви. Историк, Томас Хуг пишет: «Нигде в истории Европы и даже всего мира нельзя встретить такого воплощения ненависти к религии и исповедующим ее». Можно еще процитировать и высказывания другого ученого, которого наверняка не можем подозревать в пристрастности к этому, непосредственного свидетеля событий, Сальвадора де Мадарьяго, ярого антифранкиста, сторонника республиканской власти, изгнанного после поражения: «Никто, кто имеет добрую волю и правдивую информацию, не может противоречить ужасам этих репрессий: достаточно было быть католиком, всего лишь несколько лет, чтобы заслужить смертный приговор, приводимый в исполнение, иногда самым жесточайшим образом».
Были такие случаи, как этот: настоятель из Навальморель, был подвергнут той же самой муке, как и Иисус, начиная от бичевания, через коронование тернием до распятия. Замученный вел себя достойно, как Христос, благословляя и прощая анархистских и коммунистических милиционеров, которые пытали его. Известны и другие случаи, когда монахов загоняли на арену и, так же как и быкам на корриде, отрезали уши. Сотни священников и монахинь были брошены в костер. Одну женщину обвинили в том, что оба ее сына вступили в орден иезуитов, душили, заставляя ее проглотить крест. И это происходило в то время, когда на фронте не хватало бензина, который обильно использовался не только для сожжения людей, но и для уничтожения предметов искусства и старинных церковных библиотек. Причиной этой катастрофы была слепая ненависть к вере. Кстати, подобные события, имели место не впервые. То же самое происходило во время французского якобинского вандализма и итальянского Ренесанса (Возрождения) .
Партии и республиканские движения (анархисты, коммунисты, а в большинстве своем социалисты, которые позже, во время войны, покажут себя как страшные демагоги), которые, получив власть в 1931 году, создали климат религиозной ненависти. Спустя десять дней с момента восстания в Астурии в 1934 году, было замучено 12 священников, 7 семинаристов, 18 монахов и сожжено 58 Церквей. С июня 1936 года преследование стало всеобщим: жесточайшим способом лишили жизни 4184 священников (в том числе семинаристов), 2365 монахов, 11 епископов. Всего было 6832 «духовные» жертвы. Были убиты десятки тысяч мирян только из-за того, что носили медальон с изображением какого-нибудь святого. В некоторых епархиях, как например, в Барбастро, в Арагонии, только в течение одного дня было ликвидировано 88% епархиального духовенства.
На дом салезнанок в Мадриде было совершено нападение и он был подожжен, монахини были изнасилованы, а затем их избили, обвиняя в том, что они угощали детей отравленными конфетами. Тела монахинь-затворниц, были эксгумированы и выставлены на всеобщее посмешище. Это был возврат к картагинскому варварству: привязывая живого человека к мертвому и выставляя их на солнце, до тех пор пока тело не сгниет. На площадях стреляли в статуи святых, а из святых даров делали мерзкие зрелища.
Тем не менее, на протяжении десятков лет некоторые из католической Церкви утверждали, что пережитую испанскую трагедию надо было простить Церкви, а не анархистам, коммунистам, социалистам, или просто о ней забыть. С уверенностью они отбрасывали идею, полную неприятного осадка о мученичестве невинных, вплоть до блокирования исследований для процессов беатификации.
Однако, хотя в этом мире правда кажется призрачной, но в конечном итоге непоколебима. Сама литургия беатификации и канонизации на площади св. Петра способствует тому, чтобы правда раскрылась во всей своей полноте.
Глава II.
ИСПАНИЯ И АМЕРИКА: ПРОДОЛЖЕНИЕ ЧЕРНОЙ ЛЕГЕНДЫ
Воспользуемся забытым в истории печальным примером (или хотя бы манипулируем им), как тем, что угрожает истине. Вспомним, как в 1992 году рассматривалось пятисотлетие открытия Америки Христофором Колумбом. О самом событии мы уже говорили. Остановимся на изучении его подробностей.
Мы говорили уже, что открытие, захват и колонизация Латинской Америки – Центральной и Южной – рассматривалось с обеих сторон Алтаря и Трона, Церкви и Государства, как учреждений крепко связанных между собой. На самом деле, уже с самого начала (во времена Александра VI), Святой Престол признал право испанских и португальских королей на Новые Земли, уже открытые и те, которые еще будут открыты, взамен на «патронат». Это обозначало, что монархия приняла на себя как основное обязательство организацию евангелизации туземцев и всех расходов, связанных с ней. Этим договором были связаны также некоторые недостатки, так как во многих случаях он ограничивал свободу деятельности Рима. Но с другой стороны они оказались очень полезны – по крайней мере, до XVIII в., когда в Мадридских и Лиссабонских дворах оказывали влияние идеи «философов» Просвещения и министров масонов, так как Монархия приняла всерьез задачу евангелизации.
В полемиках на темы прошлого, Церковь обвиняется – именно по поводу связи с Государством – «за убийство культуры», которое началось от «приглушения языков», это обозначает, что побежденные должны были говорить языком победителя.
