Люб Чернигович переправился через Днепр и со своими воинами вернулся в родную землю северскую. Дошли до большого города, построенного на высоких горах, на самом берегу Днепра.
Вокруг города во все стороны тянулись дремучие леса, то поднимавшиеся по склонам гор до самых их вершин, то спускавшиеся к самому берегу реки, в водах которой деревья отражались зелеными тенями причудливых очертаний. Город был окопан со всех сторон и окружен частоколом, то громоздящимся в гору, то исчезающим в оврагах. Вершины гор были увенчаны башнями с многочисленными бойницами, и в верхнем ярусе с большими окнами, через которые выглядывали большие камнеметы с веревочными приводами. В лесах были проделаны засеки, через которые вели узкие дороги. У каждой дороги, невдалеке от города, стояло по сторожевой деревянной башне. Река была наполнена стругами, ладьями и кораблями разной величины и разной постройки. Стояли они не только у города, но и за городом вверх и вниз по реке на большом расстоянии. В лесных полянах были расставлены шатры и около костров грелись и готовили кушанье путешественники, по одежде и облику принадлежащие к самым разнообразным странам и народам. Леса были по большей части хвойные, и запах смолы носился в воздухе по всей реке.
Водан прошел со своими стругами выше города и расположился вдоль берега на расстоянии более десяти стадиев. К нему выслали из города мужей почестных, которые от имени посадника Бельца, тысячного Боролюба и народного веча, спросили пришельцев, что они за люди, откуда пришли, куда путь держат и чем торгуют? Вожди асов удовлетворили их любопытство и приняли с почетом. «Кто сядет к столу моему, тому дам воды и оботру ему руки, – говорил Водан, – но говорить ему буду приятно, чтобы и его речь была мне приятна», и всегда соблюдал он это правило при встречах с чужеземцами. Посетил Водан и посадника, и всех воевод, живших в городе, а принял их у себя к почетному столованию, где не пожалел ни пива ячменного, ни меду стоялого.
Город был большой и состоял из множества длинных, широких немощеных улиц, обсаженных белоствольными березами. Дома были одноэтажные, деревянные, с соломенными крышами. В середине города на вершине одной из гор была площадь и на ней помост и башня с вечевым колоколом для созыва народа. Храмов не было, так как каждый род совершал все моления у себя на дворе. Торговые ряды тянулись по многим улицам, особенно вдоль реки, и были наполнены самыми различными товарами. Купцы по большей части были славяне разных племен, но было немало скифов, говором и обликом напоминающих мурому и команов. Встречались и хозары со строгими чертами лица, и подвижные словоохотливые греки: нашлось даже несколько евреев, пришедших из Ольвии, Херсонеса и даже Синопа, где они проживали со времени разрушения Иерусалима. Горожане рассказывали про себя и свой город:
– Зовемся мы у народов кривичами, а город наш прозывается Смоленском. Среди сосны да ели живем, из них и дома, и корабли строим, и дрова для отопления рубим и лучину щиплем, которой по ночам освещаемся. Мудрено ли, что все у нас смолой насквозь пропахло. А от смолы и городу имя – Смоленск. Город наш по Днепру реке самый большой. Сюда свозят товары со всего бела света. Волоком от нас недалеко в другие реки, впадающие в разные моря. Волгой пройдешь в море Хвалынское, янтарной Двиной в море Чудское, или Белое, а по Ловати путь лежит в озера Муйское да Невское[29] и иные, из которых выход в то же море, в дальние его воды. Там на озерах великое множество городов. Города Русса, Славянск, Холмоград да Остроград, великие и сильные города, не многим меньше нашего Смоленска, и торговлю ведут со всем светом. У них и тиверцы, и угличи, и северяне, и поляне, и наши кривичи бывают, а из-за моря и бодричи, и лютичи, и ляхи, чехи, мораване, словаки и хорваты заезжают, и саксы, и весь, и квены с карелой так же заглядывают. У них, как у нас, купцы есть, которым нипочем любое царство заморское купить. Только племя они не согласны покинуть, а потому сколько бы по морям ни ходили, все домой возвращаются. У бодричей и лютичей тоже города богатые и корабли большие, и сами они воины храбрые. Остров Ругин каждую весну по всем морям корабли посылает, а в Винете городе на Волине острове найдешь купцов и товары со всех краев земли. А город Винета – весь каменный, а по стенам городским три тройки не задеваясь разъедутся. Еще город Любич, Росток, Рюрик, Щецина и многие другие. Ругские люди и построили город Руссу, неподалеку от Муйского озера. Есть другая Русса и на земле тиверцев. Ее так же ругиане построили. Каждый город наш имеет свои корабли. Для охраны купцов есть морские дружины. На кораблях своих они варяют[30] купцов и никаким воровским людям ни себя, ни своих в обиду никогда не дадут. Да все наши купцы и сами воевать умеют.
Бодричи и лютичи явились лучшими покупателями мехов у спутников Водана. В обмен они принесли прекрасное оружие и прочие ткани для одежды, вывезенные из далеких стран. Были это люди высокого роста, чаще белокурые, чем темноволосые, с голубыми глазами. Одежда их напоминала носимую донскими сарматами, хотя вообще была теснее и плотнее прилегала к телу, чем восточнославянская рубашка. Все носили богато расшитые пояса и длинные широкие плащи, обшитые по краям бахромой или мехом. Штаны у всех были длинные и узкие. Обувь – желтые кожаные башмаки, стянутые ременными шнурками. Шапки войлочные, высокие, с плоским дном, слегка суженные кверху. Шлемы невысокие, с забралами затыльником. Броня, то чешуйчатая, то вся кольчужная, тонкой и прочной работы. Все они питались лесной дичью и охотно пили мед и пиво, а после еды пели песни и играли на гуслях, рожках и свирелях, а так же плясали, иногда до упаду. Язык их был почти тот же сарматский, на котором говорили на берегах Нижнего Дона. На асов они произвели приятное впечатление своей честностью в торговых расчетах, а так же умением угодить, предлагая свой товар по вкусу каждого покупателя. Водан им говорил:
– Надо быть осторожным, но не без меры. Особенная осторожность нужна с похмелья, с чужой женой и с дружиной мошенников. С вами подчас и выпьешь, но торговать с вами можно ни о чем не тревожась. Велика у вас честь купеческая. Впрямь видно, что вы купцы – воины. У вас говорят воину:
Вы не рабы, а хозяева прибыли; да и бранный промысел вам, кажется, всем хорошо ведом.
– Да! Не хвалясь, царь, можем про себя сказать, что говорят про нас иноземцы. Мы всем славянам славяне, и слава, мать наша, нас полюбила. За то и чтим мы богов наших, как никто. Есть у нас храмы, по великолепию равные греческим и римским. Камни для них от карелов привозим, а столбы под кровлей часто цельные из одной глыбы выделываются. В Винете, у храма Сварога тридцать шесть таких столбов, а на острове Выспах[31] храм Перуна на двадцати четырех столбах держится. А на Ругине Свантовид под сорока столбами стоит. А крыши железные; у Сварога и Свантовида – золоченые, у Перуна оловом крытые, на солнце кажется серебряной. И сам Перун весь медный, с золотой головой, а Свантовид из Невского камня с четырьмя головами.
– При всех храмах жрецы есть? – спросил Водан.
– При каждом их много. И старшие есть, и младшие. Отдельно от них еще волхвы-прорицатели. Те тоже при храме живут, но народных жертвоприношений не совершают, а только поучают народ и вещают ему о будущем. Есть у них медные доски. На них знаки начертаны, которых никто из нас читать не умеет. Но жрецы и волхвы каждый знак знают, и доски им открывают, и прошедшее и настоящее и будущее всего народа нашего и каждого из граждан. А Чернобог имеет на Узодоме священную рощу, где его жрецы ему жертвоприношения совершают. После войны убиваем десятого человека из пленных, а когда мор или голод случится, по жребию избирается жертва из красивейших между нашими девами. За это велика будет награда душе ее от богов, и многие охотно и даже без жребия, добровольно идут на заклание. Они знают, что жизнь свою отдают за благо и спасение города своего.
– А Сварога изображение какое? – полюбопытствовали некоторые из присутствовавших.
– Сварога изображать нельзя. Он везде. В храме его есть только солнце. Большое круглое окно
