К кораблям Водана присоединились многочисленные корабли бодрицких купцов и несколько кораблей из Руссы и Славянска. Все пошли вместе вниз по Волхову. Ветер дул попутный, весенние ночи стояли светлые. Менее суток потребовалось, чтобы дойти до Острограда, стоявшего на реке, в некотором отдалении от Невоозера.
Остроград был почти такой же величины, как Русса. Он оправдывал свое название множеством башен с остроконечными высокими крышами, увенчанными еще острыми железными шестами. Окружали его двойная насыпь и двойной частокол. Башни были и у той, и у другой ограды. Вокруг города было несколько малых городищ, снабженных камнеметами и жильем для сторожевых ратников. Видно было, что здесь всегда находились в ожидании нападения и всегда готовились к отпору. Встретил гостей городовой воевода Лодейко, старый воин, весь седой и морщинистый. Он объявил, что он один в городе, а все степенные, посадник, тысячник, воеводы и старосты с большой ратью ушли на карелов, нанесших пригородным селам большой ущерб своими грабежами. Он просил проезжих витязей оказать славному городу Острограду вспомоществование и обещал щедрую награду при разделе добычи.
Водан объявил, что он двинет на них все свои силы, с уговором, что оставляет себе право занимать все земли, какие захочет, по карельскому берегу Невоозера.
Озеро поразило пришельцев своей огромностью. Это было целое море, в туманной дали сливавшееся с небом. Южный и восточный берега его, а так же южная половина западного не представляли ничего красивого. Это были бесконечные низменные равнины, лишь изредка пересекаемые невысокими холмиками, поросшими травой и лесом. Вдали синели дремучие сосновые и еловые леса мрачного вида. Северный берег, наоборот, состоял из высоких, крутых гор и утесов, отвесно спускающихся в воду. По вершинам рос густой лес. Утесы поражали разнообразием цветов, был белый и желтоватый известняк, серый и красный гранит, белый, как снег, и пестрый, с разноцветными жилами, мрамор. Берег этот был прорезан множеством заливов, окруженных жилищами. Это были такие же низкие, с высокими крышами хижины, какие видали у веси. От каждого жилья на большое расстояние разносился отвратительнейший запах гнилой рыбы, остатки которой валялись перед каждой дверью. При каждом дворе была рыбокоптильня, в виде высокой деревянной башни.
Мореходы шли отдельными отрядами, но всегда достаточно большими, чтобы завидевшие их издали карельские лодки обращались в бегство и спешили скрыться в заливах. Лодки эти были грубой и тяжелой постройки и не могли так хорошо ходить, как лодки финикийской, бодрицкой и русской постройки. Особенно неуклюжи были они на поворотах против ветра. Поэтому часто подвергались приступу нападающих, сражения кончались гибелью людей и потоплением судна.
Водан уже шел на соединение к главной силе остроградской, предводительствуемой посадником Кондежем. На самой северной оконечности озера, в глубоком заливе, усеянном множеством островов, укрепились в окопанном городке главные предводители и зачинщики нашествия на Остроградские села – вожди Импилякс и Мимир. Импилякс уже более тридцати лет был известен и на озерах, и за морем своими грабежами. Мимир, кроме того, слыл чародеем и прорицателем.
Забираться в глубину залива было невозможно. Острова состояли из высоких скал, проходы были узкие. Осада обещала протянуться долго. Голодом взять городок была плохая надежда. Урон же в осаждающих был большой. К несчастью, пришлось убедиться, что почти все раны от них были смертельны. К вечеру у раненого появлялся бред, все тело горело, затем человек коченел и умирал, не приходя в сознание. Явно было, что стреляли отравленными стрелами. Многим смельчакам, подходившим ближе к городку, особенно к угловой деревянной башне, попадали в тело маленькие стрелки с ярко-желтым оперением. Эти не производили такого вреда, как большие стрелы. Раны от них довольно скоро заживали и никогда глубоки не были. Но при виде каждого пораженного такой стрелой, воздух оглашался адским хохотом и громкими возгласами стреляющих, скрытых в башне. Очевидно было, что маленькие стрелки эти считались заколдованными, и только впоследствии пришлось осаждавшим понять их ужасную опасность и всю мерзость замысла своих противников. Этим, впрочем, способы борьбы со стороны карелов не ограничивались. В стане появлялись нередко девочки с грибами и ягодами, которые они меняли на разноцветные ленты и пестрые бусы. По их словам, они делали это под величайшей тайной от своих. Вскоре, однако, появились случаи отравления грибами, ядовитыми, примешанными к съедобным. Это было приписано ошибке маленьких разносчиц, и притом не имело важных последствий. И Водан, и Зур-Иргак, и дева-щитоносица Эйра, и многие другие умели лечить отравление грибами. Лесные ягоды оказались вымоченными в жидкости, которую никто не знал, и умерло несколько человек. Девочек допросили. Они сперва отказывались, но под плетьми сознались, что были присланы осаждающими, которые им приготовляли и укладывали и грибы, и ягоды. Маленькие отравительницы были все немедленно удавлены и обнаженные тела их развешаны по деревьям, в виде окопов осажденного городка. Новых малолетних злодеев более не присылали, но в стан в одну ночь, перед утром, набежало множество собак, перекусавших и воинов, и коней, и собак, имевшихся при стане. Все укушенные люди и животные погибли в страшных мучениях водобоязни. Такое единовременное появление целой псарни бешеных собак не могло быть объяснено случайностью. Разведчики напали в лесу на след того места, где находились эти животные, до появления достаточно развившихся признаков болезни. Это была старая пещера заброшенной каменоломни. К выходу ее была приделана дверь, которую можно было открывать, стоя над ней на горе, в безопасности от выскакивающих из пещеры животных. Некоторые даже были убеждены, что видели людей, выпускавших их из каменоломни, но они тогда приняли их за бесов. Так были они укутаны в меха для защиты от укушения, в случае нечаянной встречи с одним из опасных животных, разбежавшихся по лесу.
– Это подлые трусы, – говорили в стане. – Их надо резать без пощады. Они только и умеют отравлять и нападают из засады.
Отравленные стрелы делали свое дело и на судах, сталкивавшихся с неприятелями на озере. Но там лучше построенные струги одерживали верх, благодаря быстроте и поворотливости. Скоро многие из них могли присоединиться к осаждающему отряду и высадкой свежих сил пополнить убыль в людях.
Пытались и к осажденным проникнуть вспомогательные силы, но их застигли в узком горном ущелье, многих перебили, а остальных обратили в бегство. Часть их, однако, успели напасть на стан щитоносиц, хотя все отважившиеся на это слишком смелое предприятие были перебиты.
Эта победа чуть не стоила весьма дорого всему народу переселенцев. В числе раненых была сама царица Фригг. Были все причины опасаться, что стрела была отравленная. Она попала в правую руку выше локтя.
Сведущая в лечении щитоносица Эйра, находившаяся в бою рядом с царицей, тотчас по извлечении стрелы, сделала из тонкой веревки петлю и затянула ей руку выше раны и обматывала туго натянутую веревку вокруг члена, пока вся рука, налившись кровью, не почернела и не повисла, как мертвая; ни локтя, ни пальцев согнуть не было возможности. Но в это время сама Эйра упала, пронзенная стрелой в бедро.
– Спасите царицу, я умираю! – воскликнула она.
Ей все-таки перетянули бедро так же, как сделала она Фригг, и отнесли в тот же шатер, куда положили царицу. Прибежали все умеющие лечить раны.
– Я не закончила! – сказала Эйра. – Ходить я не могу. Поднимите меня. Я высосу весь яд из раны
