Доктор. Более нечего, как взять терпение!
Руперт. Этот рецепт сносен для вас, ибо вы только что одурачены, а я сверх того в большом еще убытке. Где мне найти проклятого барона фон дер Лохенкрета?
Доктор. Вероятно, что во всей вселенной такого не отыщете, равно как и прочих высоких особ, подписавших этот акт о сажании вас на цепь и об укрощении буйства плетью.
Однако я знаю одно средство, могущее хотя не совсем, по крайней мере большою частию, поправить вашу ошибку и пополнить убытки. Как вы оказываетесь здоровым человеком, то надобно вечернюю и утреннюю диету вознаградить хорошим завтраком. Что вы больше любите?
Руперт. Ах, еда на ум нейдет! однако для подкрепления сил велите подать чего-нибудь, да поскорее! возможно ли?
В мои лета опытности, мудрости и политики - быть пострижену в ослы, и кем? Двадцатипятилетним молокососом!
о Руперт, Руперт!
Доктор. Не печальтесь! это не смертельная болезнь, следовательно, можно найти способы к уврачеванию. Поедим прежде, а там и порассудим о рецепте. Я сам немец и не могу долго пробыть без шнапсу и блутвурстов. (К слугам.)
Чтобы сейчас все было готово. (Слуги выходят.) Тут-то и намерен открыть вам мой планец о поправлении сего несчастия. Вы должны быть человек благоразумный, а потому надеюсь, что легко склонитесь на мое предложение. (Слуги приносят прибор, и по данному знаку удаляются.) Во здравие! (Пьет, ест и опять пьет.)
Руперт (подражая ему). Слуга покорный!
Доктор. Итак, выслушайте меня. Я, слава богу, избавился жены моей и теперь свободен.
Руперт. Довольно наслышался о вашей истории; но мне и в голову не приходило когда-нибудь спознаться с вами, а особливо таким чудесным образом.
Доктор. У вас есть прелестная племянница, Розина. Согласитесь отдать ее за меня?
Руперт. Ах! этого я не могу сделать! и прежде намерен был я сам на ней жениться, а теперь и подавно надобно это сделать по некоторым - мне известным - обстоятельствам.
Доктор. Которые, может быть, не менее и мне известны.
Как только я в первый раз увидел Розину в кирке, то и пленился ею во всю докторскую мочь. Начав тотчас осведомляться о роде и племени красавицы, узнал, что она сирота и живет у дяди своего, ювелира Руперта. С тех пор всячески старался я завести с вами знакомство, но не мог. К несчастию, во все это время были вы здоровы, а брильянтов доктора не покупают, и потому не было случая даже узнать вас лично, как вдруг теперешнее благоприятное обстоятельство...
Руперт. И злому татарину не желаю таких благоприятных обстоятельств!
Доктор. Выслушайте! Мне известно приданое Розины.
За себя ли ее возьмете или выдадите за другого, все надобно или ей, или другому отдать тридцать тысяч приданого, да и с процентами. Я же, напротив того, будучи сам по себе довольно заживен, а притом получа за прежнею женой значительную сумму, ничего не возьму за Розиною. Итак, вы теряете только свои 50 тысяч в брильянтах, а Розинины остаются у вас. Теперь следует вам сказать по совести: стоит ли Розина 30 тысяч? Разумеется, Розина без приданого, сама по себе?
Руперт. Вы шутите, г-н доктор, или считаете меня крайне нерасчетистым. Ни за какую женщину в свете не дам я более 300 рублей, а то 30 тысяч! видно, и на вас находит иногда порядочная дурь! Извольте, на объявленном вами условии - Розина ваша хоть сегодня. Я не знаю, что она, бедная, теперь обо мне думает. Между нами будь сказано:
я держу ее за замком и вчера, отправляясь сюда с молодым разбойником, запер двери крепко-накрепко. Мы вдруг сладим делом.
Доктор. Чем скорее, тем лучше. Я нетерпеливого сложения. Виват! (Пьет.)
Руперт. Однако терпение есть отличная черта истинного немца. Виват! (Пьет.)
Слуга (входит). Вот письмо на имя г-на Руперта. Какой-то незнакомец сейчас принес его.
Руперт. На мое имя? Кто же мог бы знать, что я ночевал в чужом доме? Посмотрим! (Разламывает пакет, приглядывается, но ничего разобрать не может.) Г-н доктор!
верно, вы хорошо ужинали и спокойно спали, так, думаю, и глаза у вас посветлее; а я ничего тут не разберу. Потрудитесь прочесть.
Доктор. Очень хорошо! но нет ли в письме чего-нибудь
особенного?
Руперт. У меня нет никаких таинств.
Доктор. Извольте! (Читает.) 'Любезный дядюшка!'
Руперт. Ба, ба! от кого?
Доктор. Подписано: Розина.
Руперт. Скорее, г-н доктор; не сделалось ли какого несчастия?
Доктор (продолжает читать). 'С тех пор, как вы объявили меня своею невестою и начали держать всякий раз под замком, чему будет уже около двух лет, я сама себе созналась, что люблю другого, именно того молодого человека, которого вчера вы у себя видели в качестве племянника какого-то барона, хотя он существенно не более как бедный, безродный чиновник, служащий в канцелярии одного случайного барина'.
Руперт. О небо! этот день назначен для моего мучения за вчерашнюю глупость! Как осмелюсь я теперь, шестидесятилетний муж, назваться без угрызения совести политиком, когда двадцатилетняя девчонка водила меня за нос целые два.года, и я этого не приметил, пока сама не призналась! Далее, бога ради, далее!
Доктор. Признаться, и у меня отпадает охота иметь жену для других. Я довольно проучен и первою. Слава богу, что мог сжить ее с барышом! (Читает.) 'Вы простите, любезный дядюшка, мою откровенность. Когда вы думали, что имеете право назвать меня своею невестой, не спрося у меня согласия, то почему и я не могу избрать жениха, не докладываясь вам, а только справясь с своим сердцем?
Запирая меня в доме, когда бывало выходите, вы научили меня способу достать поддельный ключ, которым и воспользовалась. Вы, не дозволяя мне надеяться на отцовское наследство, принудили жениха моего, человека честного и прямодушного, выманить у вас оное. Мы теперь квиты.
Если оставите смешное желание нам отмстить, ибо знайте, что с двенадцати часов минувшей ночи я уже замужняя женщина...'
Руперт (вскочив). Уже? Ну, каково кажется вам, г-н доктор? О, негодная, пребеззаконная!
Доктор. Скоро конец письма. (Читает.) 'Замужняя женщина, то поставьте над воротами вашего дома на вывеске знак масличной ветви, и мы догадаемся, что хотите с нами помириться; а до тех пор вы нас не увидите. Заочно целуя чело ваше, истинную вывеску возможного благоразумия и прозорливой политики, семь племянница ваша, Розина'.
Ну, что скажете, г-н Руперт?
Руперт. Она ж, бездельница, еще и насмехается! (Вздыхает.) Видно, провидению не угодно, чтоб мы, г-н доктор, в наши лета замышляли о женитьбе. Я сказал, что немец должен быть терпеливейшим животным на здешнем свете.
К тому ж я утешаюсь мыслию, что новый племянник мой есть политик немаловажный, когда в течение целых двух лет так удачно мог ставить мне на нос очки, и наконец, доканал, и кого? - поседевшего в политических рассуждениях. Теперь будет мне с кем проводить зимние вечера за трубкой табаку и кружкою пива! - Пойдем-ка, г-н доктор, ко мне, и не входя в ворота дома, на моей вывеске напишем мелом или углем масличную ветвь мира. Племянница с своим мужем, верно, исподтишка будут присматривать за такими важными особами, каковы, например, барон фон дер Аффенберг и граф Думдум, придут к нам, мы отобедаем все вместе, и весь день проведем не скучно. Пусть хоть сегодня отдохнут ваши больные, и ваша жажда к лечению утолится одним мною.
Доктор. Хвала немецкому гению! Клянусь Гиппократом, Паранельсом, Боэргавом и проч. и проч., что ни француз, ни англичанин не сохранят такого присутствия духа, какое оказалось во мне при продаже жены, а в вас при потере невесты с ее приданым!
НЕВЕСТА ПОД ЗАМКОМ
В комическом фарсе 'Невеста под замком' высмеивается скупость, чванливость, ограниченность богачей - ювелира и врача,
