больше месяца. Военкомат отсрочку, само собой, дал на полгода. Галю же как подменили: в больницу каждый день тайком от матери бегала, а когда выписался - оба минуты считали до вечера и потом до полночи расстаться не могли...
- Буче-то возвернул должок? - перебил Пашка.
- Да нет... Галя вроде ультиматума поставила: я, дескать, одна во всём виновата, хотела испытать тебя, и если хочешь, то на мне обиду вымещай хоть избей! Он, правда, и сам в больницу прибегал, прощения просил, а потом угощение выставил. Но мои друзья погоняли его в тот вечер - только ноги и спасли. Потом мне же его защищать от них приходилось...
Впрочем, чёрт с ним! Тут случилось то, чего Пашка с таким нетерпением ждёт.
Родители её укатили на Новый год к родственникам в соседний город. Это была огромная промашка со стороны тёти Фроси. Хотя они и Витьку оставили, но что мог сделать двенадцатилетний Витька, если это уже стало неизбежным, если мы уже настолько с ума сошли, что посреди улицы начинали целоваться, забыв обо всём и вся.
Одним словом, мы встречали Новый год в её доме. Втроём. Витька добросовестно сидел до двух ночи, но от бокала шампанского сомлел и в конце концов уполз в свою комнату. Ну и - случилось...
Потом перепугались страшно. Галя плакала навзрыд, рискуя разбудить Витьку, и всё причитала: 'Что же теперь будет?!' Я её успокаивал, а у самого аж порченые рёбрышки ныли, как только о тёте Фросе вспоминал.
Короче, терзались мы, мучили друг друга страхом, а потом всё же осознали, что грех, как говорится, уже свершён и дeла не поправишь. Нацеловались ещё и уснули. Я её так и вижу чаще всего, вспоминая, - в своих объятиях, уснувшую, заплаканную и с улыбкой на распухших губах...
Я почувствовал щекотание в носу и поспешил закашляться. Борис, как я заметил, уже внимательно слушал и теперь деликатно отвёл взгляд в сторону. Пашка же нетерпеливо дожидался конца паузы.
Вот... А наутро после первой брачной ночи - немая сцена: открываем глаза и только, ещё сонные, губами друг к другу потянулись, слышим чавканье и бульканье. Вскидываемся - за столом сидит Витька, жрёт торт, лимонадом запивает и на нас вроде ноль внимания. Галя одеяло рванула на себя и аж взвизгнула:
- Тебе кто позволил?!
А братец-акселерат эдак спокойненько:
- Тебе что, торта жалко? Не весь же слопаю...
Я сразу понял, что мы попали в прочные сети и спросил:
- Конкретно, что тебе надо?
- Немного, - отвечает братишка-негодяй, - твой пистолет-зажигалку, а от нее - её копилку со всеми внутренностями.
В общем, он нас всласть потом шантажировал: у меня полполучки на него уходило, а я на стройке прилично зарабатывал. Но, правда, не выдавал, хотя Галю, гадёныш, всячески оскорблял и изводил.
Мы пока терпели и вообще как-то не обсуждали всерьёз, что нам делать дальше. А надо было, надо этот разговор начать и именно мне - я это потом, когда всё уже произошло, понял, да поздно уже было...
Надо сказать, что мы уже по-настоящему жить начали. Галя осмелела, да и я начал помаленьку наглеть и о тёте Фросе забывать. То в нашем доме прибежище находили, когда у матери моей в вечерней школе занятия выпадали, то Галя к старикам ночевать отпрашивалась, и я пробирался ночью в её комнатку - бабка с дедом глуховаты были. Короче, жили не тужили.
А у Гали чёрточка в характере была, которая мне до бешенства не нравилась: накатывал на нее иногда цинизм какой-то, и она в такие минуты до отвращения наглой и вульгарной становилась. Как в том случае - с Владиком. Переходное, что ли? Ну вот, однажды встречаемся вечером, уже под конец зимы и - ко мне. Я ещё по дороге заметил, что она вся взвинчена и сама не своя. Но ничего не объясняет и на ссору нарывается. Ну, думаю, опять накатило, давненько не бывало. Приходим, раздеваемся, в смысле - пальто снимаем, и она сразу:
- Ну, что, любовью, так сказать, займёмся? Наслаждаться будем?..
Я кротко отвечаю:
- Ну что ты, Галюш, злишься? Что случилось?
- Да ничего особенного, господин любовник, - кричит, - стишата вот свежие узнала. Желаете?
Я молча пожал плечами и вообще решил отмолчатся -- пусть перебеситься. А она напряжённым голосом и нелепо жестикулируя, начала:
- Светит солнце, и цветёт акация.
Я иду, улыбки не тая:
У меня сегодня - менструация...
Значит, не беременная я!..
И спрашивает с вызовом:
- Ну как?
Я ещё ничего не понял и не в настроение - совсем, как сейчас Пашка невольно хохотнул.
- Остроумно, только пошловато чуток...
- Пошловато? - вдруг надломилась Галя, устало опустилась на кровать и посмотрела снизу вверх на меня жалобно и с надеждой. - Самое пошловатое то, что теперь эти стишки не про меня...
Представляете, как я остолбенел? Сразу в голову вскочило, что в подобных случаях принято, так сказать, предложение делать. Я о чём-то этаком и заговорил, сначала неуверенно, потом с жаром, пылом, брызгами слюны. Галя, опустив голову в ладони, молчала. Потом резко вскинула заплаканное лицо (я и не понял, что она плакала!) и чуть ли не в полный голос заорала:
- Да ты идиот, что ли? Я что, специальную школьную форму для беременных сшить должна, да? Или маму попросить? Может, она сошьёт, если не убьёт прежде свою дочурку!..
- Ну? - вякнул Пашка.
Я, оказывается, снова замолчал, унесясь в памяти за сотни километров, в маленький наш дом, в тот февральский поздний вечер.
- Ну, ну!.. Не нукай! Сбылись её слова...
- Что, убила? - не поверил Борис.
-- Да, можно сказать так... Тут я, это... Короче, Галя приняла решение и искала какую-нибудь бабку. И мне ультиматум: если не помогу найти - знать меня не знает. Сроки скоро кончались. Ну я и решился на крайность - как лучше хотел! - выбрал момент, когда Галя в школе была, а отец её на работе, и ввалился к тёте Фросе. Ввалился и брякнул: так, мол, и так, у нас с Галей ребёнок будет, я хочу, мол, жениться, а она бабку ищет и надо спасать...
Как она меня не убила, до сих пор не понимаю, но страшна была в тот миг! Я, когда уже вырвался, за Галю всерьёз испугался: понял, что от тёти Фроси надо действительно всего ожидать. И нет чтоб сразу Галю предупредить, я сначала - домой. Правда, и вид у меня растерзанный был, надо было хоть умыться и переодеться...
Вот, пока бегал, всё и случилось. Тётя Фрося её сразу из школы выдёрнула и домой притащила...
Когда я примчался, Галю уже 'скорая' увезла. Эта гнида так над ней поработала, что у Гали не только выкидыш случился, она вообще теперь, наверное, матерью не сможет стать...
Вот и всё. Я после этого её всего раз видел, уже после больницы. Изменилась страшно. Хотел заговорить, а она на меня так взглянула.
- Исчезни. Видеть тебя не могу.
И сама как в воду канула - уехала, неизвестно куда. А меня весной вот забрили...
Вот так я был женат, как говорится, гражданским браком, счастливо, но недолго...
- Да-а-а... - протянул задумчиво Борис. - У тебя как-то всё наоборот и странно. Обычно парень ребёнка не хочет. И зачем тебе надо было на своём стоять? Действительно, потом бы уж, после школы, после свадьбы и ребёнок...
Я лишь усмехнулся, дескать, что ж теперь советовать.
Ну как бы я объяснил, что ниточка, связывающая нас с Галей, к тому времени натянулась уже до звона... Появился некий Юра из параллельного 10 'Б'. У меня была почти стопроцентная уверенность, что у них дело зашло намного дальше поцелуев. Может, это был плод ревнивого воображения, как пыталась
