лавину слишком поздно - по обе стороны простирался белый лед, а сверху уже катился смешанный каменно-снежный поток, и от него нельзя было ни отклониться, ни укрыться, ни сбежать, а прямо в глаза навстречу светило солнце - убийственно яркое, в считанные секунды выжигающее человеку глаза, повторенное выглядывающим наружу и с под снега ледяной поверхностью...
Он уже был готов закричать, задергаться, но первое же движение вернуло его обратно в кабинет. Прямо в глаза надсадно и жестко бил свет лишившейся во время перестановок и строительных работ абажура лампы.
'Нет, так дальше нельзя, - думал Рудольф, быстро отхлебывая воду из тонкостенного стакана с выгравированной на боку рябиной. - Мне нужен хоть не долгий отдых, иначе...'
Что означало 'иначе', он не знал и сам.
'Ну хорошо, - продолжал он монолог, призванный на время помешать ему - эвакуация уже разрешена. Одной проблемой меньше. Собственно, этим я уже выполнил свою работу - сохранил укрепление до ее начала. Разве я планировал что-то большее? Теперь остается отрегулировать порядок отъезда. Первая машина - дети. Это тоже бесспорно...'
Свет лампы бил в глаза, Рудольф зажмурился и снова ему в зрачки заглянуло жесткое солнце, рассыпаясь бликами по ледяным пятнам, а к шуму лавины примешались чьи-то ехидные голоса: 'Этот придурок нам не нужен... зачем его предупреждать? Пусть выкручивается как хочет... Да и в случае возмущения он пригодится: если люди придут в мэрию, они застанут там своего козла...'
Голос принадлежал его непосредственному начальнику. 'козлом' и 'придурком', судя по тексту, оказался сам Рудольф.
Это его специально бросили в зараженном городе, чтобы продемонстрировать населению, что не все представители власти сбежали. Это к нему все стоящие рангом выше относились как к недоразумению, случайному в их кругу человеку - только сейчас, перед катящейся с гор лавиной Рудольф понял это достаточно четко. Теперь он вспоминал и другие приметы особого отношения к своей особе... Особого - к особе...
- Неправда, это провокация! - возмутился он.
- Что? - прозвучал в ответ женский голос.
- Эльвира? - Рудольф несколько раз моргнул, вновь привыкая к свету. Слушайте... Вы ходите по всему укреплению - может, вы знаете, где здесь можно найти хоть чашечку кофе?
- В баре, - машинально ответила она. - Трупы оттуда уже убрали в подвал...
- М-да... - при воспоминании о его первой встрече с делами рук констрикторов, Рудольф ощутил легкое подташнивание. Желание пить кофе тут же улетучилось.
- Можете попробовать вот это, - Эльвира порылась в сумочке и извлекла из нее лекарственную упаковку с круглыми коричневыми шариками. - Это сухой кофе - концентрат. Здорово протрезвляет... А я к вам с новостью.
- Ну?
- С потрясающей новостью, - уточнила Эльвира. - И это вовсе не розыгрыш. Констрикторизм поддается лечению.
- Что? - Рудольф еле удержался, чтобы не вскочить с места. Сон как рукой сняло.
- Мало того, - торжествовала журналистка, - лечится почти элементарно, так сказать подручными средствами. Мальчик Анны очнулся. И не говорите мне, что этого не может быть - я сама свидетель. Анна говорит, что справиться с констрикторизмом не сложнее, чем с воспалением легких. Никаких новых лекарств, никаких операций, никакой медицинской аппаратуры только таблетки, имеющиеся почти в каждой домашней аптечке. Комбинация сульфамидов и антибиотиков. Вот, - прочитала она в записной книжке.
- Так... - Рудольф оперся на стол и встал. - Анна с мальчиком отправляются отсюда первым же рейсом.
- Мы уже обсуждали это, - не моргнув и глазом уточнила Эльвира, как она, не Рудольф, руководила планирующимся отъездом. - Пока он очень слаб. Ему нужно еще полежать - неизвестно, не вызовет ли дорога рецидив. Да и сердце может не выдержать...
- М-да... - повторил Рудольф подходя к окну. Всего около получаса назад вид оттуда его сильно удручал: по площади, приобретшего следы общего развала и запустения (следствие все тех же строительных работ, рассеявших кругом кучи мусора), то тут, то там медленно ползали фигуры констрикторов, большинство задерживалось внизу и можно было пронаблюдать как они ходят вдоль стен, время от времени ударяясь плечом или всем телом в кирпичную кладку. Сейчас, по его мнению, этих безмолвных сомнамбул должно было скопиться больше, пожалуй, стоило уже проверить целостность свежих участков. Так и было - но не это заставило Рудольфа поменяться в лице и отшатнуться.
- Что?..
- Пожар.
Вопрос и ответ прозвучал наловившись друг на друга.
- Быстро! - едва ли не закричал Рудольф, кидаясь к двери.
- Где пожар? Что горит? - заспешила вслед за ним журналистка.
Горели соседние дома, по счастью, отделенные от мэрии мостовой, но не их судьба так обеспокоила Рудольфа - одна из повалившихся стен рассыпала искры по площади, забрасывая отдельные обрывки пламени к самому навесу, под которыми притаились пригнанные к укреплению грузовики и отдельные легковушки...
Они опоздали всего на несколько секунд - когда несколько человек, на бегу присоединившиеся к Рудольфу выскочили на улицу, огонь уже добрался до бензинового пятна, расцвел, пожирая впитавшееся в мостовую горючие крохи и прыгнул на стоящий с краю автобус.
- Стойте, все назад! - закричал Рудольф, прежде чем раздался взрыв. Площадь становилась похожей на ад - красные от огня клубы взрывного дыма потянулись вверх, яркие брызги огня фейерверком рассыпались по сторонам, сопровождаемые черными обломками где-то по спереди огня медленно передвигались молчаливые, темные силуэты констрикторов. Они не падали, спасаясь от взрывной волны, не уклоняясь от огненных щупалец - и это выглядело наиболее жутко. На многих загоралась одежда, но они продолжали идти, пока не падали: без крика, без какой-либо внешней реакции на сжигающую их боль.
- Зомби... - прошептал кто-то из упавших на землю рядом с Рудольфом.
Казалось, только сейчас ринувшиеся на борьбу с пожаром добровольцы осознали, что прежняя опасность никуда не делась - расстояние между лежащими на мостовой людьми и первыми душителями довольно быстро сокращалось.
- Назад! - прокричал Рудольф, вскакивая на ноги. Почти все последовали его примеру. Спасать транспорт уже было поздно - лишь один стоявший чуть поодаль строительный кран-передвижка еще не был затронут огнем, но сложно было сказать, уцелеет ли он - даже на большом расстоянии вышедшие из укрепления люди ощущали на себе жгучий жар; волосы их с треском закручивались в мелкие спиральки.
- Уходим! - поддержал Рудольфа кто-то малознакомый - в спешке сложно было запомнить все лица.
- Нет, погодите! - перебил его чей-то другой голос, более высокий и резкий, который можно было принять за мальчишеский. - Я сейчас...
- Назад! - закричал Рудольф рванувшейся к крану фигурке, но тот уже не обращал внимания ни на что.
Шумный топот сообщил Рудольфу, что остальные выполнили его приказание. Логичнее всего было отправиться обратно, под защиту дверей и ружей и ему - но Рудольф замер, как завороженный глядя на бегущего к подъемному крану смельчака - вот он открыл дверцу, вот шагнул внутрь...
Кожа на лице Рудольфа начала зудеть от жара, периферическим зрением он заметил, как съеживаются его собственные опаленные ресницы - и не мог тронуться с места, считая почему-то, что бегство его будет предательством. 'Быстрее...' - упрашивал он незнакомого смельчака. - Ну!' Он знал что ничем не может помочь этому парнишке - и потому, что даже крик не сможет долететь через вой огня, и потому, что тот просто не нуждается в помощи, он знал и то, что сильно рискует остаться на улице без защиты, что все происходящее ничем не зависит от него - но на Рудольфа нашло вдруг совершенно необычное чувство ответственности. Может, это было сумасшествием - но и огонь, и пылающие фигуры невольных из-за
