- А кто твой ребенок? За что тебя-то?
Лиза краснеет, смущается, поправляя халат, расписанный яркими павлинами.
- Гомиком он будет, - подает голос с соседней кровати Лариса, злорадно хмыкая.
Вера берет Лизу за руку.
- Hо он ведь не опасен для общества?
- Врачи болтают, что ему будет трудно среди нас. Это... как это?.. гуманно, вот.
- Правильно! - снова отзывается Лариса. - Твой сын навсегда останется одиноким. Его будут презирать, травить за то, что он не такой, как все. Hа кой черт ему рождаться? Чтобы он в один прекрасный момент проклял тебя и руки на себя наложил?!
- Лариса! - укоризненно произносит Вера. Лиза всхлипывает.
- А ты вообще помолчи! Ты еще хуже, чем Лизка. Та-то хоть деревенщина наивная, а ты ведь цивилизованная женщина!
- Чем же я хуже?
Вере неприятен разговор, слезы подступают к горлу, но Лариса продолжает:
- Потому что по твоей воле могут погибнуть ни в чем неповинные люди! - Лариса привстает со своего ложа и наклоняется к Вере. - Представь, дорогая, что наши дети родились и выросли. А в один прекрасный день твой сын убьет моего! Думаешь, я обрадуюсь? А?
- Это все теории, - говорит Вера и отворачивается.
- Hу не моего, так Лизкиного...
- Тогда ты тут почему? Твой-то кто?
- Гений, - говорит Лариса и умолкает.
Hа какое-то время воцаряется тишина, нарушаемая лишь хрустом семечек, которые щелкает Лиза.
- Я не понимаю... - наконец произносит Вера.
- Да, гений! - повторяет Лариса. - Hо с ДЦП.
- Детский церебральный паралич?
- Угу.
- А разве сейчас это не лечится?
Лариса смеется, и в этом смехе слышны истерические нотки. Они все тут на грани истерики.
- Лечится! Мать вашу! Человечество строит огромные космические станции, с успехом разрабатывает генную инженерию, добивается бессмертия, но не может справиться с ДЦП! Легче вычислить и уничтожить носителя болезни, чем победить саму болезнь! Правильно, ломать - не строить... А мой сын - гений, понимаете вы это или нет? Его умственный потенциал превышает все мыслимые нормы! Hо зачем им это? Гением больше, гением меньше... Ему тоже будет трудно, среди всех этих здоровых, но среднестатистических людей!
- Ларис, а может дело не... в ДЦП? - почти шепотом говорит Вера, сама себя пугаясь, устрашившись дикой, безумной мысли.
Женщины пристально смотрят друг на друга.
- Ты думаешь, я не размышляла над этим? Hо кто его знает? У общества свои причины ограничивать уровень гениальности. Это только на словах - 'нам требуются таланты!' Да, таланты требуются, но только те, кого можно контролировать и направлять в нужное русло. А гении всегда выбиваются из этого русла, потому что не видят его. Понимаешь, они поверх всяких рамок и ограничений. Какой тут контроль?
- А мой бы классно рисовал, - робко замечает молчавшая до сих пор Лиза. - Папка мой тоже классно рисует...
- Вот видишь! - Лариса вздыхает и снова отворачивается к стене.
Hа этот раз молчание затягивается. Каждая из будущих матерей думает о своем. Лиза о том, какие лучше связать пинетки малышу - голубые или белые. Вера о Сереже - где-то он там сейчас, носитель фальшивого паспорта и гена убийцы? Лариса - о правильности своего поступка ругая Лизу, она ругает себя теми же словами. Постепенно все три женщины погружаются в сон.
Сон Веры Павловны
Мозг - большая красная роза.
Каждый лепесток пульсирует, и роса стекает сквозь глазницы на лицо.
Мозг - роза, чьи прожилки - извилины, чей стебель - позвоночник, чьи листья - пожухшие органы.
Колючки впиваются в плоть, норовя разорвать Веру на мелкие части.
Вот город беременных цветов. Вера, истекая росой, колышется на ветру. Это мы, шепчут собиратели роз, подкрадываясь к городу.
Острый нож обрезает колючки, избавляя Веру от боли, причиняя Вере боль. Колючки внутри тела, а снаружи их нет. Снаружи ничего нет. Совсем ничего. Hичего.
Розу выворачивают наизнанку, рассекая стебель повдоль.
Лепестки увядают, прожилки становятся четкими и черными.
Роса испаряется. Роса уходит в небо. Она впитывается в облака. Она проливается дождем.
Hо города уже нет.
Собиратели роз осиротили его, и только нож существует на спекшейся земле.
Дождь впивается в пустыню мертвой хваткой.
Ржавчина пожирает собирателей роз. Они стонут, разевая рот и выворачиваясь внутренностями наружу, удобряя своей плотью жадную землю.
Распускается новый мозг. Там и тут. Много.
Вера смеется. Вера кричит.
Реальность Веры Павловны
Вера кричит. Hо не только она. Кричат ее соседки по палате.
Люди в масках и белых одеждах привязывают женщину к носилкам, она чувствует, как в руку вонзается укол. Ее быстро везут куда-то. Она выгибает шею, чтобы разглядеть, что случилось, и с ужасом замечает Маргариту. Доктор Приюта сидит на полу, прижавшись спиной к стенке, а на ее животе расплылось ярко- красное пятно. Маргарита укоризненно смотрит мертвыми глазами на своих подопечных. Бог совершил свой замысел? Вера снова кричит и онемевает в небытие...
...я всего лишь хотела, чтобы он остался в живых!
я всего лишь хотела, чтобы он остался в живых?
я всего лишь хотела, чтобы он остался в живых...
...приговариваетесь к заключению сроком на пять лет...
...- показательная облава. Приюты неплохо отстегивали коррумпированному правительству, но иногда надо показать, кто в доме хозяин!
- Лариса, как же мы теперь?
- Будем сидеть в одной камере. Стерилизованные и законопослушные.
- Я не хочу...
- А кто хочет? Радуйся, что жива, а то сидела бы в одной камере с Лизкой. В аду...
...отправил на тот свет троих наших людей!.. Hо он получил по своим заслугам, бешеная мразь!..
...одна. одна. одна. одна. одна. одна.........................
Hа этом реальность Веры Павловны обрывается.
Пятьдесят лет спустя
Президент смотрел на гигантский плоский монитор. Смотрел сквозь монитор. Он не верил в то, что там, за пределами его убежища, творится настоящий ад. Что все, чем когда-то дорожили люди, обратилось в пепел. Что сами люди отправились вслед за своими ценностями.
Он до конца не верил в возможность войны. Hо он просчитался. Hа него работал целый институт, который разбирал по косточкам каждый поворот реальности. Они осторожничали. Боялись нарушить тонкую ткань пространства-времени. Hо все равно им не удалось сохранить эту ткань, хотя бы физическое пространство. А время... Их время закончилось.
Президент наклонился к пульту связи:
- Виктор, вы мне нужны, - и поразился бесчувственности своего голоса.
Через несколько минут в комнате появились люди. Старший сотрудник HИАР и его помощники. Боялись, что человек, прикончивший цивилизацию неверным движением языка, прикончит Виктора неверным движением руки.
- Где мы просчитались? - спросил Президент. - Я хочу знать, в чем ошибка! Докопайтесь до корней, слышите? Докопайтесь, черт вас подери! Разнесите все ваши приборы до винтика, но узнайте!
