первом этапе акции - для того, чтобы получить повод для жесточайшего применения на втором. Вооруженных лиц, прибывших от парламента в Останкино, было в толпе не более двадцати, но убитых оказалось около ста, в том числе несколько журналистов. Два часа перекрестным огнем бэтээры прочесывали пространство перед телецентром и рощу со скрывшимися там безоружными людьми, стреляли даже по лежащим раненым и машине скорой помощи, не позволив подобрать их. Показательно и общее соотношение числа погибших в те дни: со стороны власти - около 20 человек, со стороны парламента и демонстрантов - многие сотни.
Что стоило 'уравнять' этот счет пресловутым 'снайперам мятежников' - но они почему-то стреляли не столько в омоновцев, сколько в журналистов и безоружных людей, причем ни один из этих снайперов пойман не был. Вообще, по множеству свидетельств, в событиях, особенно вокруг Белого дома, активно участвовала некая неопознанная 'третья сила', спровоцировавшая эскалацию насилия стрельбой по обеим противостоящим сторонам (наиболее детальная версия опубликована в газете 'Завтра' № 3, 1994).
И в штурме парламента участвовали некие 'неформальные' боевые отряды, о которых свидетельствует ельцинский военнослужащий: '... в этой суматохе были вооруженные группы, которые совсем никому не подчинялись. Они просто стреляли во все стороны' ('Русская мысль', 7-13.10.93). Были они одеты в гражданское и в полувоенную форму без знаков различия и в основном добивали раненых. Многие защитники Белого дома утверждали, что этими группами был так называемый 'Бейтар', организованный при московской мэрии демократом Боксером; другие, авторы добавляют к ним военизированные группировки от мафиозных структур - но точных доказательств этому собрать не удалось.
Впрочем, картина и без того показательна, особенно в сравнении в происходившими там же событиями двухлетней давности и с тем, как они преподносились телевидением.
В августе 1991 года ГКЧП не решился применить силу против непокорных 'демократов' в Белом доме, не было блокады здания, не были отключены даже телефоны. 'Покоренный вражеский броневик', на который взобрался мужественный Ельцин - был прислан для защиты здания, и Ельцин это знал (см. интереснейшие свидетельства генерала Лебедя в 'Литературной России' №№ 34-36, 1993). Тем не менее телевидение умудрилось показать всему миру даже 'штурм Белого дома' с горящими бронемашинами - хотя они были подожжены в подземном переходе на Садовом кольце, не собирались никого штурмовать и лишь пытались вырваться из ловушки; там же случайно, по собственной вине (что подтверждено следствием), погибли трое несчастных молодых людей, которых торжественно хоронили как Героев Советского Союза, и Ельцин театрально каялся перед их матерьми: 'Простите меня, что я не смог уберечь Ваших сыновей'...
В сентябре-октябре 1993 года в Белом доме были отключены телефоны, электроэнергия, отопление, вода, канализация; 'демократы' не пустили туда даже машины Международного Красного Креста. Затем _без всякой военной необходимости_ были убиты сотни безоружных людей. Сначала, без предупреждения, расстреляли палаточный городок перед зданием, где была в основном молодежь; помня поведение ГКЧП, она наивно полагала, что и Ельцин не станет стрелять в безоружных - именно так они надеялись 'защитить конституцию'... Затем по безнадежно окруженному парламенту открыли стрельбу из танковых орудий кумулятивными и зажигательными снарядами. Просьба Церкви остановить расстрел была игнорирована. Убивали и выходящих с белыми флагами (что заставляло других сопротивляться до конца), гонялись по дворам, стреляли по теням в окнах близлежащих жилых домов, расстреливали на стадионе; отмечены случаи глумления над трупами... Белый дом победители подвергли мародерству, вынося даже люстры и ковры... Все это, разумеется, по телевидению не показывали.
И Ельцин уже не просил прощения у матерей убитых, переложив вину на своих же жертв: 'ради безопасности москвичей мы вынуждены были создать оцепление вокруг Белого дома, начиненного смертельным оружием...' (6.10.93). Даже о числе своих жертв президент солгал.
На фоне множества свидетельств официальная цифра в полторы сотни убитых выглядит приуменьшенной в несколько раз. Характерно уже то, что убитые и раненые поступали в больницы и морги из Останкино, из окрестностей Белого дома - но их почти не привезли из самого здания. В оппозиционной печати было немало утверждений о тайном вывозе тел из Белого дома; тогдашний генеральный прокурор В. Степанков также признал, что 5 октября в Белом доме прибывшие туда следователи 'не обнаружили ни одного трупа'. И вообще, по его мнению, 'увиденное сильно отличалось от той картины, на которой 'Белый дом' предстает как источник угрозы, начиненный массой оружия... даже первый визуальный осмотр свидетельствовал; бой вела только одна сторона. Такую ситуацию я затрудняюсь назвать боем' ('Литературная Россия' № 3, 1994).
В Белом доме была устроена церковь, три священника (один из юрисдикции Зарубежной Церкви, о. Виктор с Украины - считается погибшим) исповедывали и причащали защитников, готовых умереть в сопротивлении 'желтой диктатуре'. Их бескорыстный нравственный облик намного выигрывает по сравнению с приемами Ельцина: накануне переворота сотрудникам силовых служб повысили зарплаты; по сведениям PC, тульской дивизии обещали платить в долларах; ОМОНу платили премии в размере месячной зарплаты. Депутаты, перебежавшие на сторону Ельцина до 3 октября, получили по 2 миллиона рублей, сохранение квартир, новую руководящую работу - эти посулы по ночам выкрикивала перед осажденным парламентом машина с громкоговорителем, вперемежку с фривольной песенкой о путане-проститутке...
Более двадцати священников Русской Православной Церкви и присоединившийся к ним священник Зарубежной части Церкви о. Стефан Красовицкий осудили действия президентской стороны как 'массовые немотивированные преднамеренные убийства', совершенные 'с особой жестокостью', и потребовали создания специальной комиссии в Думе для расследования ('Литературная Россия' № 1-2, 1994; 'Путь' № 1, 1994). Но, к сожалению, высшее руководство Церкви не дало должной нравственной оценки этой 'победе демократии' - хотя бы в той форме, как Патриарх осудил использование советской военной силы в Литве в 1991 году.
А ведь против бесчинств 'победителей' выступили и 'Международная амнистия', и правозащитники- демократы, создавшие, как в былые времена, правозащитный комитет - когда в последующие дни в Москве происходили массовые аресты, закрытие оппозиционных газет (даже антикоммунистических), избиения на улицах. Были опубликованы коллективные протесты русских эмигрантов. Даже на волнах 'Свободы' (Волчек, Кагарлицкий) признавали: 'Кэгэбэшники брежневских времен были джентльменами в белых перчатках по сравнению с нынешними'... По телевидению же - вместо траура по погибшим - два дня звучала веселая музыка.
Кто-то, впрочем подсказал Ельцину, хоть и с опозданием, объявить траур (главным образом по своим), и даже убрать караул от мавзолея (раньше это президенту в голову не приходило, хотя та же кремлевская часть охраняет и его резиденцию). Но тут же, на непросохшей крови, раздавались награды тем, кто стрелял в своих безоружных сограждан, выплачивались деньги депутатам-перебежчикам (остальных наряды автоматчиков в трехдневный срок выбросили из московских квартир). И продолжалась демонизация расстрелянного парламента, который якобы заминировал Белый дом, постановил убить Ельцина вместе с семьей (это утверждал сам Ельцин в Японии) и т. п...
Таким образом, президент попрал в октябре не только формальную законность, но и нравственные нормы, о которых именно 'демократы' столь охотно любят говорить. Неудивительно, что ставка президента на силу, даже если это и дало ему в руки неограниченную власть провалилась морально в глазах подавляющего большинства населения.
Согласно социологическому опросу, в октябре расстрел парламента одобрили менее 20 % опрошенных при 60 % против ('Независимая газета', 30.12.93). Тот же результат дали декабрьские выборы, к анализу которых перейдем.
4. 'Свободные, равноправные, демократические, всенародные...'
Разумеется, после октябрьского расстрела проведение выборов - в стиле 'блиц-крига', по правилам победителей - не имело легитимного основания. Тем не менее оппозиционные блоки решили воспользоваться этим последним шансом, чтобы обратиться к народу, сознавая в то же время, что от президента следовало ожидать любого противодействия.
Оно не замедлило себя ждать уже на первом этапе - при сборе 100.000 подписей, необходимых для допуска к выборам. Например, по отношению к нашему блоку (Российское Христианское Демократическое Движение, в котором были Ю. Власов, В. Аксючиц, В. Осипов, В. Тростников и др.): были отключения телефонов, запрещение встреч с избирателями, задержания милицией, уничтожение собранных подписных листов (см. 'Путь' 10-11/30, 1993). У других оппозиционных блоков были забракованы подписи граждан
