– Только одно – даже на улице следует говорить вполголоса. А в гостинице – орать. У них паршивая аппаратура, работает с искажениями. Глупо влипнуть по вине неисправного магнитофона.
– Думаешь, нас собираются пощупать?
Вместо ответа Сип кивнул на такси, которое медленно тащилось за ними, явно желая «случайно» попасться на глаза. Они сели на заднее сиденье и молчали всю дорогу, чем весьма расстроили водителя. И только после остановки Сип вознаградил его, громко воскликнув «Слава Великому Кормчему, высшие умеют ценить преданность! „Изобилие“ – лучший отель Дромы. Здесь не соскучишься»...
Они стояли со своими провинциальными чемоданчиками на тротуаре, не решаясь войти под гулкие своды гигантской пирамиды, составленной из разногабаритных полушарий. Поражало мастерство, с которым архитектор рассчитал все детали своего нелепого сооружения. Оно должно было развалиться без всякого внешнего толчка, само по себе, но оно высилось, венчая центр столицы, и высилось, вероятно, не одно десятилетие.
– Нравится?
– Впечатляет. Одна из вершин абстрактного архитектурного искусства. Того и гляди сейчас все посыплется...
– Не посыплется. На века. Гостиница – ровесница Стального Кокона.
– Вот как. А кто архитектор?
– Тсс... Об этом не спрашивают. В справочниках говорится, что гостиница построена волей правителя...
Подозрительный бритоголовый юноша, тоже заинтересовавшийся бетонным десертом, сразу заскучал и отошел.
– Леший их разберет. То ли вправду уличный бездельник, то ли... Всякие тут ходят...
Фойе встретило гостей сладковатым запахом. Большая часть храмообразного пространства была отдана растительному миру – плодовым деревьям, ягодным кустам, овощным грядкам. Строгие таблички «Руками не трогать» и защитные металлические сетки под током предостерегали, однако, заезжих лакомок от вольного обращения с этим соблазнительным великолепием. У таблички, удостоверяющей, что за барьером портье, гости простояли минут десять. Портье смотрел сквозь их прозрачные тела в глубины, доступные ему одному. Робкие попытки вывести его из каталепсии успеха не имели, и Шан довольно внятно пробормотал: «Сип, здесь нет таблички „Руками не трогать“, и я сейчас попробую...». Сип наступил ему на ногу. Тем не менее портье протянул руку – ленивым жестом, как голубой окс-капитан в машине.
Розовые бумажки имели волшебную силу. В своем двухкомнатном номере- люксе гости оказались ровно через минуту, слегка обалдевшие от подобострастных улыбок носильщика, выросшего из-под земли, запаленных вздохов скоростного лифта и магнитофонной скороговорки очаровательной горничной, которая оставила после себя аромат нектара и горячий чай с какими-то желтыми орешками.
– Сказка, – проворковал Сип, оглядывая безудержную безвкусицу литерного номера. – Как щедро платит правитель своим преданным слугам! Сто лет не спал на такой кровати...
Он плюхнулся на свое необъятное ложе, ловко поддел матрац и внимательно осмотрел группу пружинных контактов, от которой в ножку уходил красный провод. Потом включил бра на стене. Вместе со вспыхнувшей лампой в настенной стойке что-то щелкнуло и зажужжало.
– Для любителей ночного чтения, – прокомментировал Сип. – Очень хорошо видно, что читаешь...
Они обследовали номер и обнаружили массу не менее интересных вещей: радиоточку, которая не включалась и не выключалась; странное вентиляционное отверстие в потолке над люстрой; сушилку в ванной, которая не сушила, но трещала, как автоматическая кинокамера.
Шанину наконец все это надоело.
– Эти желтые орешки с чаем вызывают отличный аппетит. Не заняться ли нам этим вопросом? Там, кажется, есть какие-то талоны в ресторан, который я приметил внизу...
– Талоны пригодятся на потом. А сейчас с помощью вот этого чека мы должны стать богатыми людьми...
* * *
Несмотря на рабочий день, улицы Дромы были многолюдны, пестры и бестолковы. Человеку, привыкшему к тишине и успокаивающей медлительности современных поселений Большого мира, здесь было нелегко. А Шанину в мундире гвардейца было нелегко вдвойне: Дрома кишела «пернатыми», и приходилось бдительно следить за людским потоком, чтобы ответить на приветствие или откозырять самому.
Улицы бесконечно петляли, переламывались, расходились зигзагами у подножия одинаковых, как детские кубики, многоэтажных коробок, упирались в неожиданные тупики, по ним, вплотную друг к другу, скрежеща и цепляясь бортами, судорожными толчками продвигался чадящий бензиновой гарью автомобильный поток. Порой где- нибудь впереди раздавался вой тормозов и хруст сплющиваемого металла. Урчащий конвейер замирал тогда надолго, но никакая сила на свете не могла прекратить его движение совсем.
Зато людской поток на тротуарах тек безостановочно, Каждый прохожий что-то делал на ходу – жевал, курил, читал, – и, может быть, поэтому на всех лицах каменела равнодушная отрешенность от окружающего.
– Куда мы все-таки несемся?
– Никуда. Мы уже на месте. Тут можно присесть или постоять без риска быть сбитым с ног... Когда-то здесь был Дворец Свободы – правительственная резиденция. По Слову Правителя он был снесен и на его месте выстроен Вечный Дворец, увенчанный персональной Башней Кормчего. В ней находится его рабочий кабинет. А Вечный Дворец отдан исполняющим Слово Кормчего министерствам.
И снова пирамида, но уже не из полушарий, а из неправильных конусов, опоясавших тонкую свечу башни, зеркальный купол, который поздно вечером и рано утром полыхал языком пламени на сером небе. И та же печать незаурядного мастерства, скрученного и извращенного злой волей нелепого заказа. И скульптура у главного входа: юный бог в куртке с надкушенным яблоком в руке.
– Правитель в ту великую минуту, когда он задумался о судьбе Свиры и принял решение взять на плечи бремя Кормчего... Ну как? На что похоже это сооружение?
– Похоже на то, что гостиницу «Изобилие» и Вечный Дворец строил один и тот же архитектор.
– Тот же? Нет... Но... Разве есть сходство? В чем?
– В характере. Во взгляде, что ли. В мастерстве... Словом, если это не он, то его ученик.
– Да...
Сип долго молчал, разглядывая дворец, словно видел его впервые.
– Да... А ведь действительно... А ты зорок, Шан. Дворец строил сын того, кто поставил злополучную гостиницу.
– И он плохо кончил?
– Да. Можно мне задать тебе вопрос без околичностей?
– Разумеется, Сип.
– Что ты собираешься делать?
– Сейчас? Продолжать прогулку.
– А завтра, послезавтра, через неделю?
– Наблюдать, запоминать, анализировать.
– А действовать?
– И действовать. Во всех детективных романах, которые я специально проштудировал перед Свирой, говорится, что главное в профессии разведчика – дедуктивный метод. Действие – частность, а частное по дедуктивному методу должно выводиться из общего. Следовательно, чтобы действовать, надо основательно побездействовать.
