— Ой!
Раздался треск предохранителей, и одновременно погас свет. На силовом щите замигала красная лампа аварийного освещения.
— Простите, мистер Солсбери, это я натворила. Одну минуту…
— Стойте!
Солсбери держал за руку человека на койке. Пульс участился. Зрачки расширились и смотрели не на доктора, а на мигающую красную лампу.
— Сядь.
Человек сел на койке, но теперь его движения были суетливее. И он не отрывал глаз от красной лампы.
Джой приоткрыла рот, чтобы что-то спросить, но в тоне доктора было что-то такое, что заставило ее промолчать и подойти ближе.
— Красный свет! — негромко сказал Солсбери, наклонившись к самому уху человека и продолжая держать его за руку.
Рука дрогнула.
— Красный… свет! — повторил Солсбери раздельно.
На слове 'красный', рука дрогнула чуть сильнее.
— Свет!
Рука оставалась неподвижной.
— Красная лампа.
Снова — неуловимая судорога на слове 'красный'.
— Красная роза. Красный кирпич. Красная кровь. Красная машина. Красный сигнал…
При словах 'Красный сигнал' рука задрожала мелкой дрожью. На лбу Солсбери выступил пот. Губы человека тряслись, словно он что-то хотел выговорить — впервые за все эти семь дней. И Солсбери поймал себя на том, что у него тоже трясутся губы. Джой стояла рядом, до боли сжав пальцы, и, сама не замечая, шепотом повторяла магические заклинания Солсбери.
— Красный огонь. Красный пожар. Красный факел. Господи, Джой, что еще бывает красное?
— Красный… красный бант.
— Красный бант. Красное яблоко. Красный… Тьфу, черт!
— Неужели так придется перебирать все слова? Но что еще… Скорее, господи, что там еще… Красная корова… Скорее…
И вдруг по какой-то лихорадочной, не осмысленной еще ассоциации, откуда-то из подсознания, где- то услышанное и непонятное, но интуитивно чем-то связанное с жизнью этого так малознакомого человека, во весь голос почти крик:
— Красное пятно!
…глаза слипались от выпитого виски и многочасовой гонки, фары высветили на шоссе две серебряные дорожки, и машины выскакивали из этих серебряных струй, как перепуганные темные рыбы, и это было смешно, и беспричинно весело было на душе от свистящего за стеклом ветра, и ни о чем не хотелось думать, а только жать до предела на тугую педаль акселератора и плевать на все опасности на свете, потому что…
…когда, пилот,
не повезет
тебе в полете вдруг,
не верь тому,
что бак в дыму
и что последний круг…
…но он, кажется, все-таки задремал, потому что яркий красный сигнал машины, тормозящей впереди, ударил в глаза внезапно, и память отбросило туда, назад, к Свэну, и хотя рука автоматически вывернула руль, бросив послушный 'Форд' в сторону, он уже не видел бетонных ребер ограждения, потому что перед глазами клокотало грозное и загадочное Красное Пятно…
Глава пятая
По ту сторону света
Здесь, у восемнадцатого буя, кончалась их зона, но Тэдди не спешил давать сигнал на расхождение, потому что четверка тральщиков следующей зоны поторопилась и немного выдвинулась вперед, готовясь принять эстафету. Кажется, это были те самые суматошные итальянцы — молодые ребята, которые всегда хотели делать как лучше, но всегда попадали впросак. Они налетали едва по одной сотой парсека, и космос их тревожил, как незнакомая девушка.
Было бы неплохо напомнить им вчерашнее пари, но сейчас не время сводить счеты — автоматические локаторы буя засекут 'грязный' кусок Коридора, и симпатичным итальянцам придется месяц изнывать на переподготовке. А после у них будут дрожать руки при выполнении маневра.
Уверенность в себе. Это жестокий закон внеземного пространства — быть чуть сильнее самого себя, иначе смерть или вечное прозябание на задворках. Но молодежь слишком волнуется, и это губит ее.
Итальянцев надо выручать. Черти полосатые…
Тэдди, не глядя, включил общий сигнал — 'веду я!' Улыбнулся Свэну:
— Старик, дублируй, если что…
Теперь все четыре тральщика команды жили на кончиках его пальцев. На поворот рулевого рычага Тэдди отзывалась счетверенная сила всех шестнадцати дюз, разбросанных по вершинам тысячекилометрового квадрата.
Тэдди покосился в боковой визир. Серебристая паутина трала приближалась к границе. Все три угла паутины были хорошо видны: вот там, вверху, зелено-желтые огни Свэна, внизу — оранжевое многоточие Челлини и лиловый пунктир Крэга. А четвертый угол — это он, Тэдди, и ему придется сейчас кое-что сотворить.
— Вызываю четверку 19.
— Четверка 19. Командор Чино Джильи.
Ну, конечно, это те самые итальянцы.
— Это Тэдди. Вы что, соскучились по штрафному отряду? — Голос Чино прозвучал с явным облегчением.
— Тэдди, я сам не знаю, как…
— Ладно, макаронники. С каждого по бутылке виски. Быстро подними трал на свою двойку.
— Что ты хочешь?
— Помалкивай. Слушай внимательно. Я иду на вас и делаю оверкиль одновременно с аварийным подъемом своего трала. Ты в это время опустишь свой трал. Мусор пересыплется из трала в трал, понял?
— Тэдди, но это же…
— Помалкивай. Это мое дело. Ты только не проворонь момент, когда начну поднимать трал. Это главное. Сможешь?
— Смогу.
Теперь Тэдди не смотрел ни в главный визир, в котором вырастало смертоносное пламя хвостовых дюз корабля Чино, ни в боковые визиры, в которых огни ведомых тральщиков неумолимо сближались с позиционными сигналами итальянцев.
Он взглянул на визиры только раз, чтобы удостовериться, что серебряная сеть итальянского трала превратилась в светящийся жгут между кораблем Джильи и его дублера.
Теперь он смотрел только на темно-зеленый экран радара, на котором сходились восемь горящих точек — четыре на четыре, секунда за секундой.
Суставы пальцев, лежащих на рычаге, побелели. Ребро ладони другой руки лежало на реостате
