пятен, и низкий мелодичный свист Уисса затрепетал под сводами храма.
Уисс был прав — ее сознание не отключилось, она чувствовала под руками холод каменных подлокотников, незримый объем зала и дрожь 'видеомага' на коленях.
Пронзительный тоскующий мотив плескался у ног, странные картины и слова сами собой рождались в аккордах цветомузыки.
— Был день встречи и день прощания, и между ними прошла тысяча тысяч лет.
— Было солнце рассвета и солнце заката, и обманчивый свет величия ослепил пращуров.
— Ибо они превратили в дело все, что знали, и это дело дало им новое знание, которое было выше их.
— Они прикоснулись к тайне тайн, и запретные двери открылись перед ними.
— Неосторожные, они вошли…
То, что видела Нина, не имело аналогий с человеческим опытом, и даже приблизительные образы не могли передать сути происходящего. Все было зыбко, все плыло, все менялось на глазах — живые воплощения бреда, то ли существа, то ли тени существ, полуматериальные, распадаясь на подобия окружающих предметов, сливаясь в плотные смерчи голубого горения, проносились на фоне текучих сюрреалистических пейзажей. Невозможно было понять, что они делали, — их танец имел какую-то непостижимую цель.
А песня тосковала, переливаясь в слова:
— Они искали идеального приспособления — и все дальше уходили в лабиринты Изменчивости.
— Они все быстрее изменяли себя — все ближе и ближе подходили к границам Бесформия, за которыми огонь и хаос.
— Как вечное напоминание, как гигантский белый обелиск, с тех пор вздымаются к небу вечные льды, похоронившие Антарктиду.
— Уже давно высохли живые каналы Марса, а ненасытные ладии, высосав весь кислород атмосферы, превратились в мертвый красный песок.
— Забылась, потерялась во мраке времени судьба Огненных Пионеров Венеры, и только плотные линии углекислоты в спектре свидетельствуют о древней трагедии.
— Они не могли, не хотели остановиться, хотя догадывались, что час близок.
— Играя с огнем, они надеялись победить природу.
— Они забыли зачем пришли — они боролись ради борьбы.
— И свершилось…
Земля летела по орбите, медленно поворачиваясь к солнцу красновато-зеленой выпуклостью гигантского праматерика. Дымчато-желтые облака плыли над ним, скручиваясь кое-где в замысловатые спирали циклонов.
И вдруг в центре материка появилась слепящая белая точка. Она росла, и скоро засверкала ярче солнца.
Материк лопнул, как лопается кожура перезревшего плода, и мутное зарево раскаленных недр осветило трещины.
Исчезло все — контуры суши, просинь дрогнувшего океана — пар, дым и пепел превратили планету в раздувшийся грязно-белый шар, который, как живое существо, затрепетал, пытаясь сохранить старую орбиту.
Раненой Земле удалось сохранить равновесие, хотя катастрофа изменила ось вращения — воронки у полюсов заметно сместились.
Казалось, ничему живому не дано уцелеть в этом аду, в этом месиве огня и мрака, в этих наползающих тучах, среди медлительно неотвратимых ручьев лавы и рушащихся гор…
— И тогда явилась та, которой суждено было явиться, и имя ей было Дэла.
— Из пены волн явилась она и позвала всех, кто остался.
— И когда все, кто остался, собрались в одно место, она сказала им слово Истины.
— Позади смерть, впереди море, — сказала она. — Выбирайте!
— Никто не хотел умирать, а все хотели жить, и поэтому выбрали море.
— Праматерь живого примет вас, — сказала Дэла, — и пусть идут века.
— Пусть идут века, и пусть покой придет в ваши души, и будет Четвертый Круг — круг Благоразумия.
— Пусть покои придет в ваши души и сотрет память о Третьем Круге, и только шестеро бессмертных будут помнить все.
— За голубой дверью запрета пусть спят до времени страшные силы и тайны, которые открылись слишком рано.
— Ибо нет большей ошибки, чем применить знание, которое не созрело, и освободить силы, которые не познаны до конца.
— И нет безумней Разума, возомнившим себя единственно правым в оценке добра и зла.
— Ибо Равновесие — суть всего живого, и жизнь — охранительница Равновесия Мира.
— И когда вы будете здоровы телом и духом, и сильны дети ваши, и беззаботны дети детей ваших — тогда начнется Пятый Круг, круг Поиска.
— На суше и в воздухе, в глубинах и лагунах вы будете искать то, что осталось от единого разума Ноа.
— Чтобы соединить вновь разрозненное в единое, разбитое в монолитное, и это будет Шестой Круг — Круг Соединенного Разума.
— А до той поры пусть нерушимо будет Слово Запрета, и шесть хранителей Шести Лучей пусть будут бессмертны в поколениях, чтобы передать Соединенному Разуму знание Третьего Круга, и зло превратится в добро.
— И будет вам имя — дэлоны.
9. Вечный совет
Нина устала, очень устала. Она потеряла чувство времени и удивилась, взглянув на часы, — там, в мире людей, уже занималось утро.
Она совершенно автоматически выключила 'видеомаг' и продолжала сидеть на мраморном троне, не ощущая затекших ног и спины. Она никак не могла сообразить, что надо делать дальше — словно тяжелое похмелье сковало мозг, наполненный сверхмеры необычным. Она почти физически ощущала эту переполненность и боялась пошевелиться, расплескать драгоценную тяжесть.
И только когда Уисс во второй раз позвал ее, она покорно поднялась, покорно опустилась по влажным ступенькам. Вода приняла тело, стало легче.
Убедившись, что Нина держится за плавник достаточно крепко, Уисс нырнул, и вновь навстречу полетел подземный тоннель — теперь уже вниз, к выходу.
Нина понимала, что времени остается все меньше и меньше, что надо, пока не поздно, задавать вопросы — как можно больше! — иначе не найти ключей ко всему виденному и слышанному. Она мучительно старалась поймать самое главное, но спросила то, о чем почти уже догадалась сама:
— Почему ты уходишь?
— Это приказ Шести.
— Но ты же один из Шести?
— Да. И поэтому я должен подчиниться.
— Ты вернешься?
— Не знаю. Мне надо убедить остальных.
— Убедить? В чем?
— Они пронеслись по каменной трубе добрую сотню метров, прежде чем Уисс ответил:
— В том, что люди разумны.
Нина заговорила вслух, заговорила горячо, сбивчиво, и голос ее, зажатый маской акваланга, звучал
