Аллоиз зашагал быстрее и повесил сумку, которую нес до этого в руке, на плечо.
- Да потому, что его институт прекратил финансирование этих раскопок еще месяц назад. Они считают их неперспективными и жалеют, что уже успели ухлопать кучу денег за это время. Антоний расходует свои сбережения, но он не миллионер, и по моим подсчетам уже должен быть полным банкротом. То, что люди еще не ушли, говорит лишь о том, что завтра у них выплата заработка, а послезавтра на раскопки никто не выйдет, кроме самого Антония и нескольких одержимых.
Эндрю поравнялся с Аллоизом.
- И что это нам дает? Каким образом ты собираешься работать у него на участке? Даже если он не сможет продолжать в этом сезоне, он просто законсервирует участок и работу, а сам преспокойно отправится искать деньги. Мы-то все равно попасть туда не сможем.
Аллоиз улыбнулся.
- Ты не видишь очевидного. Он, несомненно, может так поступить, но я не думаю, что его жажда личной славы столь велика и слепа. Совершенно ясно, что он что-то уже давно там нашел или уверен, что найдет. Я слежу за ним весь сезон и четко вижу, что он сузил район раскопок до минимума. Он роет лишь в тех скалах, старые места, где они начали весной, он вовсе забросил, не дойдя даже до культурного слоя. Это ли не доказательство? Идем дальше. Неужели ты думаешь, что держа в руках нечто, а Антоний знает, что это, в отличие от меня, он упустит любую возможность продолжать сейчас и перенесет это на следующий год?! Да он умрет за этот год от своей жажды знаний!
Эндрю, идущий уже впереди, остановился и подождал Аллоиза.
- Что-то я не пойму, а кто ему эту возможность предоставит, мы, что ли?
Аллоиз поднял вверх указательный палец.
- Вот именно, мой друг, мы и только мы. Более того, мы уже предоставили ему эту возможность. Я позавчера звонил Антонию и сказал, что знаю о его трудностях и готов помочь. Условия наши заключаются лишь в том, что если за это время будет что-либо открыто, рядом с его именем станут и наши с тобой. Антоний сказал, что подумает, но можешь даже не сомневаться, что очень скоро он позовет нас. Я знаю его уже много лет, это ученый-маньяк, он не думает о славе, он думает лишь о результате работы.
Эндрю повеселел.
- Ну, если так, то я очень рад. На нашем участке в этом году, кроме битой посуды и всякой мелочи, мы вряд ли что-то сможем найти. Во всяком случае хуже нам не станет, это уж точно. А, кстати, откуда ты собираешься взять для него деньги, ведь это еще три месяца работы, а, значит, три выплаты? Довольно крупная сумма, учитывая, что у Антония в экспедиции человек двадцать. Да и окупится ли такой риск?
Аллоиз уверенно посмотрел на него.
- Окупится, еще как окупится, я предчувствую это всем своим нутром. Антоний в жизни сделал немало археологических открытий, у него дар. И всегда, когда он что-то находил, он вел себя одинаково: он отгораживался от внешнего мира, засекречивал все находки, а потом, проанализировав все, обрушивал эту лавину на ученый совет, на институт, на всех. Взамен всегда получал почести, звания, имя, ну, и деньги, разумеется. К ним, надо сказать, он никогда не стремился, иначе бы не был сейчас в таком тяжелом положении. Теперь он ведет себя именно так: изоляция и секретность. Будь я игрок, ни секунды не думая, ставил бы на него.
Эндрю закурил сигарету и ступил на асфальт дороги, к которой они уже подошли.
- Так почему же институт на него не ставит, а как раз наоборот?
Аллоиз сел на дорогу и начал вытряхивать песок из своих туфель.
- А потому, что институт - это сборище людей, которые, при рассмотрении их лично каждого, ничего особенного из себя не представляют. Они - как бы части одного тела, имя которого и есть институт. И мыслят они уже неповоротливо, коллективно и собирательно, каждый по чуть-чуть. Они не могут видеть и знать об Антонии как человек о человеке. Они, думая о нем, представляют себе группу людей, ими финансируемую и ведущую раскопки с их позволения. Это я, как индивидуум, все сам видел, потому что всегда был где-то рядом с ним. Одно время даже вместе работали. А они, что ты! Они же за пределами запасников своего музея никогда не выезжали, откуда им знать об Антонии. А потом, то, что я говорю, все равно для финансовой комиссии не аргумент. Для меня, для тебя - вот это, действительно, весомо. Что же по поводу денег, так учись, пока я жив. Математика на уровне начальных классов, немного смекалки - и ты без труда выкладываешь часть средств, которые выделил на работу и которыми ты же распоряжаешься, либо в карман, но тогда ты - жулик и вор, либо - на алтарь науки, на поиски, дополнительные раскопки, да мало ли на что в нашем деле надо! И не сосчитать. И тогда ты можешь стать героем, если, конечно, благодаря этому сумеешь что-нибудь отыскать. Советую тратить по второму варианту, не говоря о морали и законах, это просто выгоднее.
Эндрю подошел к стоявшей на дороге машине, на которой они приехали.
- Мне кажется, я знаю, подо что ты выбил ту сумму, которую теперь собираешься пустить на Антония.
Аллоиз встал и вынул из кармана ключи.
Ну-ну, порази меня своей догадливостью.
Эндрю открыл дверцу и, прищурившись, посмотрел на Аллоиза.
- Статуэтка с изумрудом в руке.
Аллоиз рассмеялся.
- Честно говоря. Если бы ты не догадался, я решил бы, что ты стал глупеть. Верно, именно она. Вспомни прошлый сезон: мы нашли уйму ценнейших вещей, некоторые мир увидел впервые, и на нас не жалели денег. Взять их на будущее мы не могли, и я подумал: 'А какого черта я сыплю все это, как их рога изобилия, ведь уже завтра я перестану находить это в таком количестве, и эти 'добрые дяди' не дадут мне ни гроша ни на работу, ни на жизнь.' Ты ведь знаешь, как важно в нашем деле иметь практику. Да, я дал им в этом сезоне вещь, которую я нашел и припрятал с прошлого. И даже место, где ее нашли, оказалось при этом другим, хотя и недалеко. Зато я спас экспедицию этого года, и теперь могу даже рискнуть с Антонием, спасая, кстати, и его от финансового кризиса. Не честно? Ерунда! Жизнь вообще нечестная штука. И даже если все это и некрасиво, то хоть какая-то польза кому-то от этого дела есть, несомненно. Например, опять же Антонию
Аллоиз сел в машину и завел двигатель. - Ну, и нам дивиденды, я думаю, перепадут, уважаемый доктор Эндрю.
Эндрю покачал головой:
- Лихо работаешь, а вдруг опять промахнешься, как с местом в этом году?
Аллоиз резко тронул с места и, набирая скорость, уже перекрикивая свистящий вокруг открытой машины ветер, произнес:
- Запомни, мы все равно ничего не теряем, смелее и прочь сомнения!
Машина быстро уменьшалась, уходя вдаль по ровной дороге, сужающейся в темную линию и исчезающей за горизонтом среди серых ночных песков пустыни.
Время шло быстро. Аллоиз едва заметил, как пролетела следующая неделя. Он ждал, он был абсолютно уверен, что ставка его не ошибочна. И вот однажды утром, когда он уже начал немного сомневаться, в дверь его номера постучали.
Эндрю опередил начальника и, первым подойдя к двери, открыл ее.
На пороге стоял Антоний, его одежда была в пыли, а загорелая кожа лица потрескалась от жарких ветров. Он вошел и, неуклюже пройдясь по комнате, остановился у окна.
- Ну, что, Аллоиз, дождался?
Аллоиз широко улыбнулся:
- Очень рад видеть тебя. Говори, сколько, когда и куда, я тебя очень внимательно слушаю.
Антоний вздохнул. Было видно, что он - в безвыходном положении, и будь хоть маленький шанс, он бы никогда не пришел сюда.
- Я считаю, что вложусь в сумму, о которой мы договаривались, Аллоиз. Условия я помню, и поэтому послезавтра приезжайте, смотрите. Ждать вам не придется: все уже раскопано, вам, ребята, сказочно повезло со мной.
Аллоиз просиял. Он был в сладком шоке, это сразу было видно.
- Дорогой Антоний,, я знал, что ты меня не разочаруешь, и что же это?
