тогда мне уж точно не сдобровать. Скажет, агитацию ведет.
Машина засигналила, быстро подъезжая к решетчатым воротам серого здания.
( Слушайте, Рик, а что вы скажете по поводу гибели руководителей? Это стыкуется с вашей версией?
Рик задумался.
( Так определенно сказать не могу, но я отношу это уже к одному из непосредственных действий смеси. И если моя теория от и до доказывает лишь то, что смесь не сделана для убийства, то гибель руководителей прямо связана с одним из многих, как я уже говорил, а, может быть, единственным загадочным явлением, на которое смесь и была направлена. В этой области я не продвинулся ни на йоту, но, надеюсь, с вами вместе мы что-нибудь обнаружим.
Машина остановилась у подъезда, и с длинной лестницы, каскадом поднимающейся ко входу, сбежал охранник. Он быстро подошел к машине и, услужливо склонившись, открыл дверь.
Решение генерала вызвало у Поля некоторое замешательство. По разговорам с ним Поль знал, что тот имеет чуть ли не совпадающее с идеей Рика мнение, и вдруг отказал.
Поднимаясь к центральному входу, Поль уже ни о чем не расспрашивал своего заместителя. У него начала создаваться личная точка зрения. Доложив на следующий день генералу о прибытии и начале работы, Поль с облегчением почувствовал, что последующие два дня жить будет легче. Надзора за ним, как в столице, нет, начальства тоже, самый главный здесь он. Поэтому, хорошенько выспавшись, чего он уже давно не делал, Поль отправился на ознакомительную прогулку, оставив, по совету Рика, оружие в ящике своего письменного стола.
Был уже вечер, но солнце садилось поздно, и часов до десяти можно было ходить при довольно ярком естественном освещении. Люди спешили с работы. У центрального парка народу было побольше. Спешащие домой потоки живой реки растекались по аллеям парка, перемешиваясь с отдыхающими и просто бродящими, как сам Поль.
Через узкую улочку около парка Поль вышел на центральный проспект. Эстакада подземки, выходящей в этом месте на поверхность, пересекала улицу, изгибаясь влево, и исчезала в ближайшем холме, пронзая его тоннелем, въезд в который зиял черной дырой. Широкая дорога, разделенная на пять полос в каждом из направлений, проходила ярусом ниже. Возросший к вечеру поток машин создавал неприятный гул, время от времени прерываемый резким звуком проезжающего состава.
Крошечный блок связи, лежавший в сумке, пристегнутой к ремню Поля, слегка вылез и блестел своим острым углом. Поль дернул сумку и, затолкав блок пальцем, пошел к остановке автобуса. Час 'пик' уже почти закончился, но в подошедшем автобусе люди стояли в салоне очень плотно. До остановки, на которой Поль решил сойти, было далековато, и зажатый между полной женщиной, издающей легкий запах пота, и боковым выступом сидения, он на время задумался.
Против гипотезы Рика он не мог возразить ни слова. Она действительно была жизненно стройна и, что самое главное, подтверждалась, пусть не неоспоримыми фактами, но большим, чем ничто. И если следовать этой линии, то, в идеале, даже есть шанс воссоздать прототип смеси и довести его до идеала.
Поль усмехнулся ( мечты, мечты. А где же хоть одно светлое пятнышко на загадке о действительной цели открытия Бона?. Догадка пришла неожиданно. Привлекла она внимание Поля, и он, разобрав ее по мелочам, понял, что в чем-то тут прав. Вспомнилась информация об эвакуированных руководителях. Старых отцах города. Их непонятно почему возросший интерес к работе. Резкое продвижение, происходившее за счет неконкурентоспособности перед ними остальных. Всплыл в памяти отрывок разговора на одном из фильмов с генералом. Генерал говорил о том, что в городе появилось много умных и предприимчивых ученых, специалистов самых разных направления. Их резкое появление не могло быть кое-кем не замеченным, ибо, по словам генерала, представляли они собой государственный уровень в своих достижениях.
Параллель, которая пролегала между этими двумя событиями, показалась Полю наиболее схожей с теорией его заместителя, и сердце забилось, как после бега. Да ведь это же, наверняка, и есть следствие, но не так уж прямо и в единственном числе, а просто одно из видимых сразу. Если так, а Поль был уже уверен, что так, и улыбка, еле сдерживаемая им, все яснее появлялась на лице, ( то ключ почти найден, хотя спешить с выводами рано.
Хрипловатый голос водителя, объявивший остановку, вывел Поля из задумчивости. Следующая была его. Женщины, прижавшей его к сиденью, уже не было, и ничего, вроде бы, не мешало, но тишина, как что-то тяжелое, висящее в воздухе, стала какой-то гнетущей. Поль осмотрелся по сторонам. Стоявшие вблизи и поодаль люди, кто искоса, кто прямо, не скрывая, смотрели на него, и лучшее из того, что выражали эти лица, было бы, наверняка, насмешка. Еще не сориентировавшись, Поль подумал, что, наверное, не в порядке одежда или влез во что-нибудь. Но, осмотрев себя с ног до головы, не нашел ничего предосудительного. Оглядевшись еще раз, Поль с облегчением заметил, что многие отвернулись и заняты своими мыслями. Впрочем, несколько пар глаз еще цепко впивались в его лицо.
Поль с рождения был весел. И даже повзрослев, не обижался, если его поддевали в разговоре или посмеивались над ним на улице. Но после поступления на службу к генералу атмосфера, царящая в этом заведении, подписала его старым демократичным взглядам приговор.
Лицо Поля побагровело, и ярость, нахлынувшая в голову вместе с кровью, захлестнула его. 'Ну, погодите, гады, я вам сделаю радость жизни. Будете все оставшееся время плеваться', ( молнией пронеслось в полыхающем яростью мозгу.
Стоявшие справа люди зашевелились, и Поль ощутил холодок ужаса, пробежавший по всему телу. Из всей правой части автобуса, не скрывая явного понимания его намерений, на Поля смотрела разъяренная толпа, готовая разорвать его в клочья. Открывшиеся двери и дунувший из них свежий ветерок на мгновение привели Поля в чувство и дал шанс. Оттолкнув теснящих его слева двух парней с не менее злобными физиономиями, споткнувшись о чью-то, явно специально подставленную ногу, тяжело дыша, Поль выскочил на остановку. Едва только Поль твердо стал на ноги, он оглянулся. Куча, нет, не людей, диких зверей с кровожадными мордами, среди которых уже невозможно было разобрать ни мужских, ни женских, сверкала выпученными глазами через стекла окон. Автобус выпустил облако черного дыма и отъехал, завоняв остановку запахом сгоревшей солярки.
Слабость в ногах, появившаяся после этой поездки, требовала для организма отдыха, и Поль сел на скамейку под железным козырьком навеса. Сошедшие разошлись, а севшие уехали, вокруг было пусто. Жизненные ритмы Поля постепенно приходили в порядок. Нормализовались сердцебиение и дыхание. Ход мыслей становился яснее.
Даже в смелых догадках Поль не мог себе представить, что эти люди читают мысли так же просто, как все остальные ( книги.
( Рик действительно был прав . Это уже не такие люди, как мы, это какие-то мутанты. Да ведь они же представляют такую опасность, что детские сны генерала об антиправительственном подполье нужно выкинуть на помойку. Никакое подполье не идет в сравнение с миллионами людей, общающихся путем прочтения мыслей. Теперь ясно, действительно, почти все. Но не тешьтесь надеждой славы, мой генерал. Доклад будет лишь тогда, когда все, решительно все станет ясно лично мне и только мне. А пока знать от этом буду я и мои, мои, а не ваши люди.
Поль достал блок связи. Лампочка передачи и приема зажглась одновременно.
'Это же надо. Никогда не считал себя очень умным и догадливым, но тупизм, до которого докатились местные работнички из столицы, поражает, ( подумал Поль, ожидая сигнала ответа. ( Имея столько всего вокруг и не дойти до вывода за такое количество времени...'
Затрещал динамик. Шипящий в эфире голос произнес:
( Я база, я база, вас слушаю.
Открыв рот для сообщения, Поль так и застыл в шоке от увиденного. Возвращаю(щийся с конечной остановки автобус мчался, срезая угол дороги, на него с такой скоростью, что толкаемый перед его обрубленным передком поток воздуха шевельнул волосы на голове. Ни секунды не размышляя, Поль скользнул влево и, поймав боковым зрением стоявший за навесом остановки бетонный столб фонаря, кинулся за него. Все решали мгновения, но Поль успел и, падая в полуметре за столбом, кувыркнувшись, повернулся лицом к остановке.
Подскочив, как на трамплине, огромный квадрат автобуса на лету снес жестяную остановку, убого
