- Похоже, Саныч стареет! Я поручил ему простенькое дельце, а он завалил его.
Она многозначительно промолчала.
Внезапно мне захотелось услышать из ее уст колкость в адрес Саныча.
- Или я ошибаюсь? Почему ты молчишь?
- А что я должна ответить? Ты же сам запретил мне критиковать нашего Саныча. - Слово 'нашего' она произнесла с неподражаемым сарказмом.
- Не помню такого запрета, но если он был, я его отменяю.
- То есть отныне принцип гласности распространяется и на Саныча?
- Отныне и во веки веков!
- Ладно... Так вот, если тебя интересует мое мнение: я не уверена, что Саныч стареет. Да ты посмотри на него - он полон сил и энергии, такой же живчик, каким был всегда.
- Ого! Никак ты решила взять его под свою защиту? Она подняла на меня выразительные серые глаза, которые умели быть очень жесткими.
- Что ж, пришла пора серьезно поговорить о Саныче. Ты сам этого захотел... Не пожалеешь?
- Я же сам этого захотел. Ты права.
Она ласково провела ладонью по моему затылку:
- Милый, позволь заметить, что твоя доверчивость не знает границ. Ты не замечаешь очевидного.
- Будь добра, говори конкретнее. Ее легкая рука продолжала осторожно массировать мой затылок, снимая боль.
- Хорошо. Твой Саныч выходит из-под контроля. Ему осточертело быть на вторых ролях. Он почувствовал силу и мечтает стать наконец независимым хозяином. Ты, вернее, мы с тобой стоим на его пути. Значит, ему нужно избавиться от нас. Вот мое мнение, если оно тебе интересно.
Я коротко хохотнул.
- Ну-у, дорогая, ты преувеличиваешь. Его душа передо мной как на ладони. Я читаю в ней не хуже, чем в открытой книге. И если бы там мелькнуло хоть что-то подозрительное... Саныч - вечно второй. Это его врожденный комплекс. Вроде аппендикса.
- Ты уверен?
- Да он сам признавался.
- Ах сам! Ну тогда конечно...
Что-то пугающее было в ее нарочитой язвительности.
- Милая, извини, но я плохо тебя понимаю. Инна придвинулась ближе, не отводя от меня глаз, выражение которых сделалось тревожным.
- Вадик, я знаю, что у тебя дар, что ты умеешь оказывать влияние на людей, подчинять своей воле... Но скажи, когда в последний раз ты проверял Саныча?
- В этом не было необходимости, - пробормотал я, понимая, что говорю глупость.
- Разве?
- Он боится меня, - отчего-то упрямился я.
- Страх живет бок о бок с ненавистью.
- Это уж слишком!
- Отчего же? Неужели тебе неизвестно, что благодетеля ненавидят сильнее, чем врага?
- Прекрасный афоризм!
- Но, к сожалению, довольно затертый, да?
- Как и всякий другой.
Инна сбросила туфли, забралась с ногами на диван и прижалась ко мне, склонив голову на плечо.
- Саныч сильно переменился в последнее время, согласен?
А ведь Инна права... Абсолютно права, надо отдать должное ее наблюдательному уму. В Саныче уже не было прежнего подобострастия и раболепия. Того маленького человечка', что становился передо мной на колени и благоговейно целовал руку, более не существовало. Саныч нередко пускался в спор, а то и открыто перечил мне. Наглядный пример - последнее задание.
Однако главные аргументы моей жены-разумницы были впереди.
- Ты не удивлен, что он скрывал от тебя своих людей, когда объезжал тайники? Его команда подчинялась только ему, так ведь?
- Но я сам настаивал на этом! - воскликнул я. - Зачем мне лишние свидетели?!
- А он воспользовался твоей покладистостью. Я согласна - не было нужды рисоваться перед этими мальчиками. Но держать их в кулаке, заставить понимать, кто настоящий хозяин, - это твоя святая обязанность. А ты передоверил ее Санычу. А уж он не промах - держал парней в ежовых рукавицах и только успевал снимать пенку.
- Инна, стоит ли толковать о пройденном этапе? Кстати, что за пенку ты имеешь в виду?
Она вздохнула, будто еще раз поражаясь моей наивности.
- Ты уверен, что он привозил тебе все золото?
На миг я окаменел. Никогда мне и в голову не приходило подозревать Саныча в обмане. Но после слов Инны я готов был допустить все что угодно.
- А я не уверена, - продолжала она. - Держу пари, что лучшую долю он сразу забирал себе, а перед тобой ломал комедию.
- Мне это проверить проще простого, - пробормотал я.
- Вот и проверь, - кивнула Инна. - Лучше поздно, чем никогда. Ручаюсь, тебе откроется много интересного, и тогда ты поймешь наконец, кто такой Саныч.
- Если он и вправду обманывал меня... - Я запнулся.
- Что тогда?
- Ему не поздоровится, - неопределенно заключил я. Она порывисто прижалась ко мне:
- Милый, я знаю, что ты сильный. Но умоляю, поменьше доверяй людям. Они такие скоты! Недаром же Саныч отказался вкладывать золото в наше дело. Заставь его показать свой тайник. Его доля тебе известна. Если там больше... Ну чего объяснять? А в том, что там намного больше, я не сомневаюсь. Ты получишь доказательства и поймешь, что я была права с самого начала, а вовсе не наговаривала на твоего любимчика.
Тяжелая пелена застила мне глаза.
Неужто этот прохиндей, этот прожженный плут с внешностью кристально честного малого держал меня за деревенского дурачка? Ну, Саныч, если моя драгоценная жена права, берегись!
- Пусть он при нас достанет свою захоронку, - доносился из глубин космоса голос Инны. - Только мы втроем. Пересчитаем вместе. И пусть он держит ответ.
- Он ответит, - с угрозой пообещал я. - Ответит за все! Я заставлю его сказать, почему он так поступил.
- Почему - понятно без объяснений. Я недоуменно посмотрел на нее. Инна взяла мое лицо в свои ладони:
- Милый... Как же ты не понимаешь?! Ведь у него растет сын! Горячо любимый сын!
Одной фразой она рассеяла все мои сомнения (которых, впрочем, почти не оставалось). Что тут Доказывать?
Любовь Саныча к сынишке, вообще к семье носила гипертрофированный характер. Я знал, что ради своих близких Саныч не пожалеет жизни, и не видел в том ничего предосудительного. Напротив, меня это умиляло. Да я и сам с симпатией относился к мальчишке. Но сейчас отцовские чувства Саныча представлялись мне миной замедленного действия, направленной против меня. Я понял простую истину: то место, которое раньше я занимал в сердце Саныча, безраздельно занято его семьей. А я? Я даже не вытеснен, я стал досадной помехой, этакой занозой, которую надо вырвать, а еще лучше уничтожить.
Какой же я глупец! И какая умница Инна! Она в два счета раскусила этого скользкого типа. Действительно, разве можно верить предателю?!
- Что предлагаешь? - спросил я ее и как жену, и как сообщницу.
- Ты сам должен решить, Вадик.
