Неслышно подошел Агаев и протянул ему письмо.
— Заключение министерства по поводу всплывающих цистерн Васильева, — сказал он. — Только сейчас получено.
Рустамов обернулся и взял письмо. Тут он заметил, что в комнате, кроме них двоих, никого не было. Все уже ушли.
Не глядя на бумагу, парторг спросил:
— Положительное?
— Нет, они считают этот способ нерациональным. Однако предлагают провести еще несколько испытаний для окончательного выяснения его практической пригодности. А самое главное не это: они запрашивают нас о результатах последней разведки. Это, конечно, внеплановое задание, но что я им отвечу?
— Подождать надо, — потирая затылок, словно чувствуя головную боль, сказал Рустамов. — Васильев в последний раз шел уже на глубине ста метров…
— Шел-то шел, — тяжело вздохнул директор и взялся за сердце. — А что нашел? Скажи, пожалуйста?
— Тебе, Джафар, это лучше меня известно.
— Понимаешь, Али, — осторожно начал директор, зажигая потухшую трубку, — я никак не могу поверить в то, что на этих глубинах под морским дном нет мощных нефтяных пластов. Я привык верить геологам. Помню, еще в тридцать седьмом году, студентом, я случайно попал на семнадцатый Международный конгресс геологов в Москве. Выступал Молотов. Он говорил, что у нас в стране ценят геологию как великую науку. Понимаешь… великую! — Агаев высоко поднял палец. — Навсегда запомнилась мне эта замечательная речь… С тех пор я по-настоящему занялся геологией. Мне она казалась одной из самых практически необходимых нам наук. Конечно, я в нее верил… — Он помолчал и задумчиво потрогал темные пятнышки усов. — Как я могу согласиться, что геологи ошиблись?.. Все-таки я думаю, что васильевская разведка не годится. Она пока еще очень несовершенна.
— Проверим, — сказал Рустамов, остановившись посреди комнаты. Всякие могут быть ошибки. Васильев понадеялся на локатор, а он подвел. Вот и налетел танк на вышку! Как будто в море очень тесно… Так-то, Джафар!.. Каждый день у него неудачи… Нехорошо!
— Я тоже об этом думаю, Али, — озабоченно говорил директор, посасывая потухшую трубку. — За такие фокусы нас по головке не погладят. Сколько средств государство истратило! Скажи, пожалуйста, ведь если, не вдаваясь в подробности, кто-нибудь подумает об этих делах, то получается странная картина: бродит под водой слепой танк, торпедирует белыми шарами мирные лодки, сокрушает опытные морские буровые, а толку никакого нет…
— Ну, это ты зря! — возразил Рустамов, и в голосе его почувствовалась тревога. — Так сразу нельзя. Мы должны пойти на определенный риск. Кстати, ты не думаешь, что можно обойтись без васильевских шаров?
— Пока не представляю… В его проекте предусмотрено, что нефть должна подаваться наверх в цистернах — шарах из пластмассы. Они взлетают, как пузыри. Нефть легче воды, к тому же шары наливаются не полностью… Но, дорогой мой, главное не в этом. Наливать-то нечего…
Он помолчал немного, затем повернулся к окну и, указывая на огни дальних буровых, добавил:
— Конечно, на небольших глубинах и Васильев нефть находит, но, между нами говоря, я думаю, что когда-нибудь нас спросят: за каким дьяволом городить ползучий корабль, если найдена нефть только у берегов, где можно ставить простые гасановские вышки?..
— Что еще там, в письме? — спросил Рустамов. Он не совсем был согласен с мнением директора.
— Спрашивают, когда подводный дом будет предъявлен государственной комиссии. А что я им скажу?
Зазвонил телефон.
— Хорошо, докладывайте. — Агаев закрыл микрофон рукой и негромко сказал Рустамову: — Сейчас узнаем, что там под водой увидели водолазы. Если окажутся крупные поломки, то просто не знаю, что нам с планом делать. Людей не хватит… Слушаю, — снова проговорил он в микрофон. Правильно, вышка стоит в котловине… У места поломки нашли?.. Камень?.. Так, так… понятно… Сколько дней на восстановление?.. Четыре?.. Не дам! Составьте план из расчета трех дней.
Директор положил трубку:
— Слыхал?
— Непонятная случайность! — удивился Рустамов.
— А я так думаю, что никакой случайности нет. Танк проходил по верху котловины, это точно: водолазы там обнаружили следы гусениц. Васильевский танк задел обломок скалы, который находился на краю котловины. Этот огромный камень сорвался вниз и ударился о трубу подводного основания…
Рустамов потянулся к телефону:
— Надо сейчас же об этом сообщить Гасанову и Саиде. Бедный Ибрагим думает, что во всем виноваты его жена со своими локаторами и, конечно, Васильев.
— Его тоже обязательно предупреди, — попросил директор, выколачивая трубку над пепельницей.
Парторг звонил по всем телефонам, где бы он мог застать трех инженеров, но никого из них не было ни в лабораториях, ни дома.
— Почему так иногда бывает, Джафар? — с усмешкой спросил Рустамов, вешая трубку. — С радостной вестью не достучишься, а дурная весть сама на пороге стоит!
— В пути, наверное, наши друзья, не успели домой доехать.
— В пути? — рассеянно переспросил Рустамов. — Далекий путь у них, Джафар!
Гасанову не хотелось идти домой. Он долго бродил по парку. Наконец вернулся к зданию института, подошел к лестнице, но в нерешительности остановился.
Мелькнуло отражение фонаря на зеркальной двери. Появился Васильев. Рассеянно застегивая пуговицы пиджака, он стал неторопливо спускаться по лестнице.
— Нам не по дороге? — спросил Васильев, заметив Гасанова. Сейчас специально заходил в конструкторское бюро. Керимова показывала чертеж вашего нового проекта… Искренне позавидовал!.. Но не сердитесь: есть серьезные замечания… Идемте!
Повинуясь какому-то внутреннему порыву, Ибрагим крепко сжал протянутую ему руку.
…В этот поздний вечер, когда светит луна и волны скользят вдоль гранитного барьера набережной, бродят по Приморскому бульвару, взявшись за руки, будто юноша и девушка, два известных, умудренных опытом инженера. Несмотря на столь знакомое многим необыкновенное настроение южной ночи, когда люди поверяют друг другу сердечные тайны, эти два человека говорят совсем об ином.
— …Вот и я тоже не понимал вашей идеи шаров-цистерн, возбужденно говорил Гасанов. — А сейчас уверен, что далеко не всегда нужно ставить вышки. В этих же самых цистернах можно перевозить нефть… Но я хочу сказать, Александр Петрович, что ваши цистерны должны быть значительно больше, в несколько раз, причем…
— Ничего не выйдет, — перебил его Васильев. — Тогда придется увеличивать объем подводного дома, а это дорого и невыгодно…
— Так же, как и у меня. Говорят, что нецелесообразно строить стометровые основания, если нет абсолютной убежденности, что скважины не окажутся сухими…
Шуршал под ногами песок. Где-то вдали, на верфи, вспыхивал и угасал голубой огонек электросварки.
Васильев, замедлив шаги, всматривался в темноту.
— Послушайте, Гасанов, — вдруг оживившись, сказал он и взял его за руку. — Мне кажется, что наша подводная установка может производить для вас разведочное бурение.
Гасанов остановился и застыл на месте, как бы не веря своей простой и в то же время удивительной мысли, которая сразу же после слов Васильева мелькнула в его сознании.
— Тогда мне совсем не нужно строить сложное основание. Никаких ферм… В пробуренную вами скважину будет ставиться только одна гибкая труба, — быстро заговорил он, как бы стараясь поспеть за
