главное, какое участие в этом грандиозном строительстве будет принимать Институт нефти?
Рядом с директором стоял Гасанов, облокотившись на борт.
Уже не о чем было говорить. Все решено, взвешено, намечены пути дальнейших испытаний. Все казалось таким простым и ясным. Успех… большой, настоящий успех! Но этого мало Гасанову. Перед глазами вырисовываются невиданные картины… Впрочем, нет, у инженера они похожи на чертежи, правда пока еще неуверенные, расплывчатые, неясные в своих очертаниях…
Видит Гасанов, будто сквозь туманную даль, сотни и тысячи плавучих островов. Архипелаги в Каспийском море. Вопреки всем законам, определяющим течение рек, из моря льются черные реки, скованные стальными трубами. Течет подземная река по стальному руслу нефтепроводу, придуманному еще Менделеевым… Бежит по трубам горючая кровь в Москву, Ленинград, Свердловск, Киев, Горький… Неисчерпаемы запасы нефти под дном Каспийского моря…
— Ты знаешь, что мне вдруг пришло в голову? — прервал мечтания инженера Агаев. — Как-то все странно получилось…
Гасанов медленно повернул к нему лицо.
— Больше чем странно! — продолжал директор, выколачивая трубку о борт. — Почему связь оборвалась?
— Нечего беспокоиться. Это у них иногда бывает. Сложная установка, тоже опытная, как и видеотелефон. Мне рассказывала Саида, как это у них делается… — Гасанов оживился, вспоминая недавнюю лекцию жены, которая, старалась ликвидировать «потрясающую», по ее выражению, неграмотность Ибрагима в области радио. — Так вот она мне и доказывала прямо формулами, в которых я не очень-то разбираюсь, продолжал он, — что под водой могут проходить только очень длинные радиоволны, но применять их для передачи по воздуху невыгодно. Лучше из-под воды говорить по проволоке. Пришлось делать, как она объясняла мне, комбинированные установки: триста метров под водой разговор идет по кабелю, а уже на морской поверхности — через коротковолновую радиостанцию, установленную в поплавке.
Агаев задумался, перевесившись за борт и наблюдая, как длинная черная тень от танкера бежала впереди по ярко освещенному оранжевому морю.
— Ну что же, — сказал он, — может быть, и так… Ты стал разбираться в этих делах не хуже жены. Но все-таки подвели твои волны! — директор, прищурившись, взглянул на закат. — Как бы нас не подвели и другие волны — привычные нам, морские… Ветерок поднимается.
— Значит, испытаем, как нужно. Ясно будет, насколько устойчива труба с поплавком. Только бы нам успеть! — с некоторым беспокойством вглядываясь в туманный горизонт, сказал Гасанов.
— До двадцати двух часов еще глаза вытаращишь, как говорит Пахомов, — сказал директор улыбнувшись. — Уже приближаемся к району испытаний. Думаю, что скоро увидим радиобуй.
Они оба замолчали, любуясь картиной вечернего моря, привычной, но всегда по-новому волнующей воображение. Они смотрели на солнечный диск, тяжело опускавшийся в воду. Торопливые, суетящиеся волны были похожи на языки пламени…
Гасанову вдруг показалось, что все кругом объято огнем и танкер плывет в фантастическом огненном море, как будто вся нефть, что скрыта в глубине, выплеснулась наружу, вспыхнула и заметалась на морской поверхности. Он невольно закрыл глаза.
Вдруг все погасло, и вновь перед ним — черное кипящее море в ту беспокойную и страшную ночь… Падающая вышка… Мог ли он тогда предполагать, как сойдутся его пути с путями Васильева?..
Вот это человек! Каким надо быть разносторонним и знающим инженером, чтобы построить столь необыкновенное сооружение, как подводный танк!
Да ведь его мог сделать только Шухов. Гасанов был убежден, что за последние сто лет не существовало в мире более разностороннего изобретателя, чем русский инженер Шухов, несмотря на то что слава его не была столь рекламно блистательной, как у Эдисона.
Крекинг и железные башни. Способ компрессорной добычи нефти и постройка больших пролетов в архитектуре. Паровые котлы и мосты. Все это изобретено Шуховым. Весь мир пользуется его изобретениями. Всюду применяется его способ переработки нефти, пришедший к нам обратно из-за океана под названием «крекинг».
Гасанов вспомнил, что из-за этого изобретения спорили два американца — кому из них оно принадлежит. Американский суд вынужден был признать, что данное изобретение сделано ни тем, ни другим, а русским инженером Шуховым еще в 1891 году…
Всюду применяются паровые котлы Шухова. Везде можно видеть ажурные водонапорные башни системы Шухова. Каждая из них напоминает миниатюрную радиобашню в Москве. Новая конструкция стальной башни изобретена Шуховым не для выставки и рекламы, вроде эффектной постройки французского инженера Эйфеля. Башня Шухова стала необходимостью.
Огромные пролеты Киевского вокзала в Москве построены также Шуховым. Архитекторы всего мира строят металлические сооружения, пользуясь его изобретениями и расчетами…
Гасанов прислушался к шуму на буксируемом танкером острове-поплавке и вспомнил, что во многих работах ему приходилось применять расчеты Шухова, особенно когда он проектировал свои подводные основания.
«Вот таким надо быть инженером, — думал Ибрагим, — такой огромной широты, такого размаха! Это в традиции русского народа и идет от Ломоносова, который впервые в мире создал теории газов, света, электричества, атома. Менделеев был и химиком, и физиком, и метеорологом, и воздухоплавателем, и экономистом; он интересовался многими большими проблемами. Сколько с тех пор мы узнали новых имен ученых и изобретателей, продолжающих традиции русской научной мысли! Много их и среди советских инженеров… Наверное, в первых рядах Васильев».
Вспомнил Гасанов и о другом: знакомый директор радиозавода как-то рассказывал об американских инженерах, присланных к нему на завод в порядке технической помощи еще до войны. «Удивительный народ! недоумевал директор. — Один из них — инженер по переключателям, другой — по катушкам, третий — по винтам. Каждый из них хорошо знает только свою область, а что касается другой — лучше и не спрашивай: никакого понятия. На нашем советском заводе — и вдруг такие, с позволения сказать, инженеры! К счастью, мы от них скоро освободились…»
«Да разве в нашей необыкновенной жизни, когда человек меняет лицо земли, можно представить себе таких узколобых инженеров? — думал Гасанов. — С ними не построишь подводного танка. Васильеву пришлось хорошо изучить и геологию и нефтеразведку, бурение, не говоря уже о дизелях, машинах, электрооборудовании. Правда, танк строил огромный коллектив, но он был подчинен единой направляющей идее основного конструктора».
На плавучем островке загудели моторы, послышалось чавканье насосов. Эти привычные Гасанову звуки вывели его из задумчивости.
Начиналась подготовка к испытаниям.
Впереди мигал, словно бакен на реке, красный огонек. Над ним в лиловом небе вырисовывалась тонкая стальная мачта с флажком. Она покачивалась на волнах, и казалось, что кто-то размахивает ею из- под воды.
Гасанов перешел на правый борт, чтобы лучше рассмотреть антенну на поплавке. Здесь уже хозяйничал директор.
— Ну как, «радиобог», есть связь с Васильевым? — обратился он к вышедшему из рубки радисту. — Мы сейчас рядом, дорогой.
Молодой специалист смущенно развел руками.
— Возможно, какой-нибудь провод оборвался, — сказал директор и тут же мысленно закончил: «Завтра же надо послать к Васильеву инженера для исправления… Кстати разобраться как следует, а если нужно, то и взгреть кое-кого за допущенную аварию. Наверное, перед испытаниями плохо проверили радиоаппараты».
Поднялся ветер. Вода сразу заклокотала, над морем поднялась водяная пыль. Она клубилась, как пар над огромным кипящим котлом.
— Идем в каюту, Ибрагим, — сказал Агаев, разглядывая светящиеся стрелки на циферблате часов. — У нас еще много времени…
