220 километрах к северу от места сражения.
Гибель линкора «Ямато» означала полный и окончательный разгром японского флота. Из 3332 человек экипажа линкора спаслись только 269. В тот же день на частично потопленных кораблях поддержки погибли еще 1187 матросов и офицеров. Общие потери американской стороны во время битвы 7 апреля составили лишь 12 человек!
В Японии линкор «Ямато» до сих пор остается символом храбрости матросов и офицеров, вступивших в неравный бой и отдавших жизни за родину. В августе 1999 года к месту гибели линкора прибыла первая японо-американская экспедиция. Исследовательское судно «Оушн вояджер» обнаружило затонувший корабль с помощью гидролокатора. По словам участников экспедиции, их всех охватило странное оцепенение, когда они почувствовали, что находятся над братской могилой более трех тысяч японских моряков. «Ямато» лежал на краю подводной скалы на глубине 344 метра . Как показал локатор, последний взрыв разорвал корпус линкора на две части, которые упали на дно неподалеку друг от друга. 21 августа, в последний день экспедиции к останкам линкора «Ямато», японцы и американцы почтили память погибших. С палубы «Оушн вояджера» в волны бросили букеты цветов и вылили несколько больших бутылок саке — японской рисовой водки. А потом, когда экипаж судна собрался в кают-компании, участник экспедиции 78-летний Масами Хашимото, один из немногих, кому удалось выжить из экипажа «Ямато», рассказал историю своего спасения.
Ночь перед боем 19-летний канонир Масами Хашимото провел без сна. В отличие от большинства своих товарищей, пьющих саке и убежденных, что идут на смерть, он усердно молился в крохотном синтоистском храме на борту линкора. Во время сражения он находился в башне зенитного орудия. Корабль начал крениться, и Масами ухватился за металлическую лестницу. Это спасло его от травм, когда линкор содрогался от взрывов. С большим трудом Масами удалось выбраться из башни и броситься за борт, но водоворот, образовавшийся при погружении линкора, затянул его на глубину. Тогда, вспоминает пожилой японец, он мысленно вознес молитву небесам, и случилось чудо. Его подхватил восходящий поток воды и выбросил на поверхность. Через два часа моряка подобрал уцелевший в сражении японский эсминец. Дожив до преклонных лет, Масами Хашимото помнит день гибели линкора «Ямато», словно это было вчера, и не перестает молиться за тех, кто лежит на океанском дне.
Реквием по линкору «Новороссийск» (Попытка независимого расследования)
Продолжаем печальный мартиролог историей гибели линкора «Новороссийск», находившегося до войны в составе итальянских ВМС под названием «Юлий Цезарь» и погибшего в Севастопольской бухте 29 октября 1955 года.
Толчком к написанию настоящего независимого расследования послужили страницы личного дневника автора, а также то, что он в 1951 году, будучи курсантом, проходил морскую практику на этом корабле, был знаком со многими офицерами и матросами и хорошо знал сам корабль.
Немаловажным является и то обстоятельство, что автор неоднократно бывал на месте гибели линкора, слышал очевидцев трагедии и уже тогда как бы начал вести свое расследование, во многом расходившееся с официальной версией причины гибели линкора в мирное время.
Как тогда говорилось в приказе по флоту, причиной взрыва линкора, стоявшего на бочке, то есть на «мертвом якоре» в бухте, была немецкая магнитная мина, якобы пролежавшая на дне со времен войны более 10 лет, которая по каким-то причинам неожиданно пришла в действие. На этом месте бухты сразу после войны было проведено тщательное траление, затем контрольное в местах стоянки кораблей и, наконец, механическое уничтожение мин в наиболее ответственных местах. На самой бочке корабли становились на якорь сотни раз… После взрыва на линкоре в Севастополе работала правительственная комиссия под председательством зампредсовмина В.А. Малышева. От ВМФ в комиссию входил С.Г. Горшков, который с 1951 по 1955 год был командующим Черноморским флотом и, следовательно, нес ответственность за качество траления. Однако при поддержке Н.С. Хрущева Горшков в значительной степени передернул и исказил многие факты трагедии, после чего понесли наказание только ВРИО командующего Черноморским флотом вице-адмирал В.А. Пархоменко (сын легендарного комдива), командир линкора «Новороссийск» капитан 1 ранга А.П. Кухта, отстранен от руководства военно-морскими силами страны и понижен на две ступени Адмирал Флота Н.Г. Кузнецов.
Между тем «хмуро молчащие адмиралы» отлично понимали, что отстранение Кузнецова связано с его критическими замечаниями в адрес Хрущева по части передачи Крыма Украине…
По странному стечению обстоятельств линкор «Новороссийск» погиб на том же самом месте, где в 1916 году взорвалась, а затем перевернулась «Императрица Мария», — история как бы повторилась еще раз через 49 лет!
В 1968 году на 113-м тренировочном прыжке с парашютом я при неудачном приземлении сломал ногу, после чего угодил в Севастопольский военно-морской госпиталь к хирургу травматологического отделения Чемоданову. Он мастерски сдвинул и зафиксировал гипсом сломанную кость, и дело быстро пошло на поправку…
Соседом моим по палате оказался старый водолаз Иван Петрович Прохоров, который много лет работал в ЭПРОНе, поднимал затонувшие корабли и знал Черное море как свои пять пальцев. Он страдал острой формой полиартрита, и тот же хирург Чемоданов старался спасти от ампутации его ноги.
Иван Петрович был с темным от загара лицом. Суровый, молчаливый, он безропотно принимал какие-то лекарства, ходил на перевязки и редко вступал с кем-либо в разговоры.
Другие обитатели нашей палаты, напротив, были любители поговорить о жизни, о службе морской, были неисчерпаемы по части анекдотов и самых невероятных историй, что, несомненно, скрашивало медленно текущее госпитальное время.
Я невольно обратил внимание, что оказался в компании бывалых моряков, имевших приметливый, острый глаз на людей и события, и с большим интересом часами мог слушать их весьма поучительные рассказы.
Однажды лежащий напротив моей койки с загипсованными ногами командир торпедного катера капитан-лейтенант обратился к Ивану Петровичу с необычным вопросом:
— Эй, «водоглаз», тебе много приходилось бродить в своих свинцовых бутсах по дну морскому и заглядывать в трюмы затонувших кораблей. Много ли видел покойников?
Старый водолаз стоял у большого окна к нам спиной и ответил не сразу.
— Много раз, милок, начиная с испанской войны в 1937 году у Пиренейского полуострова, а потом и у себя на Черном море, например, после гибели линкора «Новороссийск» в Севастопольской бухте.
Напомню, что «Новороссийск» подорвался в половине второго ночи 29 октября 1955 года. Взрыв был столь мощный, что в этом госпитале воздушной волной вышибло окна.
Корабль стал крениться, но держался на плаву. Берег был рядом и многие, сиганув за борт выбрались на сушу. Из внутренних помещений тревожно докладывали, что в трюмы интенсивно поступает забортная вода, и оставшийся вместо съехавшего на берег командира корабля каперанга А.П. Кухты старпом Хуршудов дал спасительную и весьма разумную команду: отработать задний ход и выброситься кормой на берег у Госпитальной стенки. Однако примчавшийся на корабль прямо с постели с выпученными глазами ВРИО командующего Черноморским флотом вице-адмирал В.А. Пархоменко, матюкаясь направо и налево, отменил эту команду: «Винты погнем», — крикнул он офицерам, а тем, кто из-за увеличивающегося крена предлагал срочно эвакуировать личный состав, закричал: «Застрелю!» — и прогнал внутрь, где они все и погибли…
Я потом под водой с трудом мог открыть только некоторые двери с задрайками, за которыми сплошной стеной стояли утопшие матросики и офицеры. Страшная, доложу я вам, картина…
Только в мае 1988 года газета «Правда» опубликовала впервые небольшую статью, посвященную
