так сказать, последних достижений педагогической науки. Время от времени Вадим Григорьевич без предупреждения появлялся в каком-нибудь классе. Несколько минут сидел на задней парте тихо, слушал урок. Потом с очаровательной своей улыбкой начинал понемногу вмешиваться и незаметно, уважая самолюбие и достоинство учителя, поворачивал урок в неожиданно интересную сторону, да так, что ученики сидели раскрыв рты и слушали как заворожённые.
Что и говорить, талантливый был педагог Вадим Григорьевич. И от него всегда можно было ожидать каких-нибудь неожиданностей. Но доказать тогда ничего никто не мог. Так тайна пятёрки с хвостиком и осталась тайной. Даже больше. Потом она стала ещё загадочнее. Потому что пятёрка с хвостиком была первой, но не последней. Однако наберитесь, друзья мои, терпения. Об этом речь ещё впереди.
А сейчас давайте вернёмся к нашему пионерскому активу, который окружил предпоследнюю возле окна парту, где сидит Кум Цыбуля, и, глядя ему прямо в глаза, спрашивает:
- Ты?! Или не ты?!
- Клянусь!.. Да вы что?! Неужели вы думаете, я бы скрывал, если бы сдал деньги в милицию? Никогда! Я же вообще не умею ничего скрывать. К сожалению...- Кум Цыбуля улыбнулся.
Это была правда. Ничего скрывать Кум Цыбуля таки не умел. У него всегда всё было написано на лице.
- А кто? Как ты думаешь? - вздохнула Шурочка.
Кум Цыбуля пожал плечами, потом обвёл взглядом класс:
- А может... может, Ромка?
- Ромка?
- А что? Вы же помните... в День Победы...
ЭТОТ СТРАННЫЙ РОМКА ЛЕЩЕНКО
Если вы скажете, что самая большая для вас в жизни радость - мыть посуду, особенно жирные кастрюли, что вы готовы в любую минуту променять игру в футбол, в горелки, во что угодно на мытьё посуды, чтобы только поскрести пригоревшее дно, я вам, извините, не поверю.
Не могу я поверить, что нормальный здоровый человек может искренне увлекаться таким, мягко говоря, неувлекательным делом. И никогда не думал я, что существуют на Земле такие люди.
И вдруг...
Учёные доказали, что самые болтливые в мире - это дети от пяти до десяти лет. За день они произносят в среднем по четырнадцать тысяч слов.
Впрочем, Люська Заречняк произносит не четырнадцать, а все пятьдесят тысяч слов. Если не больше.
'Ой, вы знаете, вы знаете!.. - выкрикивает она с самого утра, едва переступив порог класса.- Представляете, представляете?.. Ужас!'
И начинает, как из пулемёта, выдавать информацию. О том, что у какой-то девочки в троллейбусе развязался шнурок, что вчера в магазин 'Кулинария' на Крещатике залетел воробей и не мог вылететь, что у какой-то тёти Муси из пятнадцатой квартиры сбежало молоко, что...
Перечислить всё просто невозможно. И всё это у Люськи было одинаковым 'ужасом'. Представляете?
Так вот, эта самая Люська Заречняк первая принесла известие о том, что Ромка Лещенко увлекается мытьём посуды.
Не просто моет, а увлекается.
- Представляете, окна ихней кухни выходят как раз под наш балкон. Они на втором этаже, а мы на третьем. Вы не думайте, я совсем не подглядываю. Очень мне надо! Я вообще никогда не подглядываю. Подглядывать очень некрасиво. Подглядывают только невоспитанные, бессовестные люди. Терпеть не могу, когда подглядывают. Но когда тебе что-то само лезет в глаза, не будешь же ты отворачиваться. Правильно?.. Так вот, я уже давно заметила, что Ромка часто стоит возле мойки и моет посуду. У них мойка за плитой в глубине кухни. Если немного перевеситься через перила, прекрасно видно. Ну, думаю, моет, пусть себе моет. Маме, наверное, помогает, мама просила, мало ли что Я тоже иногда мою, если попросят. Надо же дома помогать. Правильно?.. А вчера вдруг слышу мама его: 'Ромочка! Да оставь ты уже эти кастрюли, я сама. Беги погуляй. Ребята уже дважды тебя звали в футбол играть'. - 'Перебьются! - говорит.Подождёт футбол'.- 'Ну что ты скажешь!-всплеснула мама руками.-Вдруг ни с того ни с сего увлёкся мытьём посуды. Сынок! Да что с тобой, в самом деле?' - 'А что? - улыбается.- А если мне нравится. Не может быть такого хобби, что ли?'
Представляете? Ужас!
Гришка Гонобобель сразу весело загорланил:
- Га-га! Здорово! Кастрюльщик Лещенко! Га-га! Мойщик-помойщик! Хобби-бобби! Га- га!
Но Шурочка Горобенко, самая рассудительная и положительная в классе, на Гонобобеля сразу шикнула:
- Молчи! Ты в жизни, наверное, ложки за собой не вымыл. Чего зубы скалишь? Нечего смеяться... Но факт интересный. Я сама хоть и мою всегда посуду, но чтобы увлекаться... Надо с ним поговорить.
Ромка Лещенко не был такой крикливый, как Гришка Гонобобель, но и не был такой тихоня, как Антоша Дудкин.
Ромка был обыкновенный себе, нормальный хлопец. Среднестатистический, как сказал бы отец Шурочки, доктор экономических наук Иван Семёнович Горобенко. Когда в классе был шум, Ромка шумел. Когда в классе была тишина, Ромка сидел тихо. Были у него и пятёрки, но были и тройки, а иногда даже двойки (хотя и редко). Мог Ромка дёрнуть какую-нибудь девчонку за косу или 'конский хвост', но мог и угостить ее конфетой. Одним словом, был Ромка обыкновенный среднестатистический хлопец. И потому такое необычное, прямо скажем, исключительное увлечение всех удивило.
- Однако надо быть деликатным, - сказала Шурочка. - Я сама с ним поговорю. Вы все даже не подходите близко. Ясно? Всем было ясно. Кроме Гонобобеля.
- А я пойду. Хи-хи! - хихикнул он. Пришлось стукнуть его портфелем по голове. Действие происходило перед уроками, до зарядки. Ромка, ничего не подозревая, наспех листал учебник (что-то не успел доучить).
Шурочка застигла его врасплох.
- Слушай, - сказала она, решительно подойдя к нему. - Ты только скажи правду. Не выкручивайся. Ты же знаешь, я не люблю, когда выкручиваются. Ты это... в самом деле любишь мыть посуду?
Ромка покраснел:
- А что? Нельзя?
- Нет. Почему? Наоборот. Можно. Даже нужно. Я сама часто мою. Но чтобы любить...
Ромка покраснел ещё больше:
- А я люблю! И... и - всё! Кому какое дело! Не мешай мне, потому что я не успею. Извини...
Ромка резко отвернулся от Шурочки и снова уткнулся в учебник. Шурочка передёрнула плечами и возвратилась к обществу, которое стояло невдалеке. Обществу не надо было ничего объяснять. Общество всё слышало.
- А может, он псих? Хи-хи! - осклабился Гонобобель.
- Сам ты псих! - сказала Шурочка.
Но в голосе её не было уверенности.
Так Ромка Лещенко перестал быть обыкновенным среднестатистическим хлопцем. Человек, любящий мыть посуду, по мнению четвёртого 'А', не мог быть обыкновенным.
А через несколько дней... На сей раз уже Гришка Гонобобель сделал ещё одно ошеломляющее открытие. Открытие, которое заставило весь класс серьёзно, по-настоящему заволноваться.
Гришка даже не мог вспомнить, зачем он пошёл на тот пустырь, отгороженный забором, где уже второй год собираются возводить новый дом, а покамест сваливают разный мусор. Но факт остаётся фактом - на пустырь Гришка пошёл. Отодвинул доску, залез и вдруг увидел Ромку. Ромка был один и возился в овраге, что-то делал. Что именно, Гонобобель не видел - мешали бурьяны.
'Сейчас я его испугаю!' - злорадно подумал Гришка и стал подкрадываться к Ромке. Чем ближе он подкрадывался, тем больше его удивляло то, что Ромка делал. Ромка, пыхтя от натуги, перетаскивал здоровенный камень. Гришка сперва подумал, что он чего-то строит, играет во что-то.
Но вот Ромка положил камень на землю, отдышался, прошептал:
'А теперь назад!' - схватил и потащил его на то место, где он раньше лежал.
Это была глупая, бессмысленная, ненужная работа. И делал её Ромка с трудом, через силу. Зачем? Для чего?
У Гонобобеля вдруг взмокли ладони. Мысль напугать Ромку вмиг выветрилась из головы. Гришка сам испугался.
Чьи-то непостижимые действия, которым ты не можешь дать объяснения, всегда почему-то пугают.
Осторожно, чтобы не привлечь к себе Ромкиного внимания, Гонобобель стал пятиться, потом пошел боком, потом повернулся и бросился бежать...
- А что я говорил! Что я говорил! Он псих! Точно! Псих! Ненормальный! Точно! - размахивал на следующий день в классе руками Гонобобель.
Все стояли молчаливые, угнетённые.
- А ты не выдумываешь? Не врёшь? - внимательно взглянула прямо в глаза Гонобобелю Шурочка.
- О! - черкнул себя рукой по шее Гонобобель.
- Может... может, и в самом деле... - тихо и перепуганно промолвила Люська Заречняк.
- Считаю, надо сказать его маме, - неуверенно посмотрел на Шурочку Антоша Дудкин.
- Ага! - уже решительно сказала Шурочка. - В таких случаях всегда надо обращаться к докторам. И чем раньше, тем лучше. Но сказать Ромкиной маме они не успели... Это было как раз накануне Дня Победы.
И в тот день у них была встреча с Героем Советского Союза гвардии капитаном в отставке Юрием Сергеевичем Гавриленко.
Когда он появился в коридоре, сопровождаемый взволнованной и непривычно подкрашенной Глафирой Павловной, Люська Заречняк ойкнула:
- Ой! Так это же наш сосед! Ром! - Она обернулась к Ромке. Ромка лишь нахмурил брови и ничего не сказал. Он был сам не свой. Впрочем, он всегда хмурил брови, когда Люська болтала.
Но Люська была Люська. Недаром она произносила в день пятьдесят тысяч слов.
И не успел Герой дойти до дверей четвёртого 'А', как весь класс уже знал, что он работает обыкновенным инженером на каком-то киевском заводе, что живёт в их доме почти год, а Люська даже понятия не имела, что он Герой Советского Союза, потому как ведёт себя очень скромно, со всеми первый здоровается и даже детям в дверях уступает дорогу, что машины у него нет и на работу он ездит на велосипеде.
Юрий Сергеевич Гавриленко был невысокого роста,
