каждой секундой приближались. Стрелы свистели вокруг нас, стучали по доспехам, втыкались в деревянные части орудия. Еще один из наших солдат свалился замертво. В тот момент, когда мы начали закрывать ворота, первый из врагов уже добежал до них. Он был в доспехах, с мечом в одной руке и топором в другом, и я отчетливо понял, что ему удастся задержать нас на несколько секунд, а это конец. Но в этот момент он оступился и упал; голова его оказалась между створками ворот. Тяжелые створки захлопнулись. Голова мятежника треснула с омерзительным звуком, кровь и мозг брызнули во все стороны. Лязгнув, встал на место засов, и в тот же миг ворота вздрогнули под ударами врезавшихся в них с разгона тел. Мы поспешно опустили решетку.
— Что дальше? — Корр тяжело перевел дыхание. — Нас осталось семеро, плюс пятеро на башнях, а их там не одна сотня.
— Наверх, — ответил я уже на бегу. — Надо скорее стрелять по ним, пусть думают, что нас еще много.
Солдаты, оставленные наверху, мастерски справлялись со своей задачей: перебегая от бойницы к бойнице, они создавали впечатление хоть и не частой, но массовой стрельбы. Мы сразу же подключились к ним. Это сыграло свою роль: помня неудачный опыт двух предыдущих атак и почти не имея под рукой исправных лестниц, нападавшие сочли за благо отступить.
— Нам осталось, самое большее, около часа, — сказал Корр. — Совершенно очевидно, что при следующей атаке Адерион падет.
Я бросил безнадежный взгляд на горизонт, тщетно пытаясь увидеть идущее нам на помощь подкрепление.
— Что будет с нами двумя, если мы сдадимся? — спросил я.
— В лучшем случае нас повесят на воротах.
— Но, может быть, эти мятежники не столь кровожадны, как те, о которых говорил лейтенант? Они же обещали отпустить солдат!
— Не думаю, что их обещание останется в силе после того, как мы убили столько их людей, — действительно, ров был буквально завален трупами, да и за ним валялось немало тел. — К тому же их обещания касались солдат, а не офицеров.
— Мы переоденемся солдатами! Во дворе достаточно трупов, на которые можно надеть нашу одежду и доспехи. Мы скажем, что сражались, пока не погибли наши офицеры, а теперь сдаемся.
— Это слишком лежит на поверхности, — покачал головой Корр. — Они, конечно, не смогут определить, кто из солдат врет, и потому для верности прикончат всех — хотя, как только возникнет такая угроза, кто- нибудь из солдат нас выдаст.
— Значит, надо спрятаться получше! Здесь есть казематы?
— Ничего не выйдет. Они непременно их обыщут, чтобы освободить узников… — Корр осекся. — То есть вы хотите?
— Именно. В числе прочих они освободят и нас. Кстати, сколько узников в замке?
— Трое. Разбойник из окрестных лесов, злостный неплательщик податей и мошенник, продавец очередного чудотворного эликсира. Вам ничто не мешает стать четвертым. Но для меня ваш план не годится, — Корр дотронулся до лба. — Эта царапина выдает во мне участника сегодняшнего боя. Мне придется притвориться солдатом.
В этот момент к нам подошел единственный уцелевший унтер-офицер, капрал из моего отряда. Он сказал, что, поскольку подкрепление не подошло и шансов никаких, солдаты намерены капитулировать, и он не берется заставить их воевать. Я сообщил ему свой план, пообещав, от имени герцога, хорошую награду, если мы с комендантом останемся в живых.
— Солдаты не выдадут вас, ваша милость, если мятежники отпустят их с миром, — сказал капрал.
— Вступи в переговоры с мятежниками, — сказал я. — Скажи, что если они не гарантируют солдатам безопасность, в замке будет устроен пожар, и их стенобитное орудие тоже сгорит.
Капрал отправился вести переговоры, а мы с Корром приступили к реализации нашего плана. Двое убитых были облачены в нашу одежду и латы, предварительно пробитые в нужных местах, после чего комендант оделся как солдат, а мне выдал какой-то балахон и отвел меня в подземелье.
Когда он надел на меня цепи и вышел из камеры, заперев за собой дверь, меня охватил страх. Что, если мы ошиблись в расчетах и повстанцы не появятся в подземелье? Самому мне отсюда не выбраться, и никто, кроме коменданта, не знает, где я. Образ прикованного скелета живо возник в моем воображении.
10
Однако мои опасения были напрасны. Не прошло и получаса, как загремели засовы, и в камеру с факелами в руках вошли мои «освободители». Я старательно разыграл изумление. Они рассказали мне о восстании, сообщили, что замок пал, что феодалам теперь придется туго, что армия повстанцев растет и скоро пойдет на Траллендерг, столицу королевства, и что их предводителя зовут Роррен.
За то время, что мне пришлось просидеть в каземате, я продумал свою легенду. Мне не стоило называться крестьянином или ремесленником — мою некомпетентность в соответствующих областях легко было обнаружить. Назваться разбойником тоже было рискованно: я знал от герцога, что деревенская и городская беднота симпатизирует разбойникам и часто поддерживает с ними контакты, а значит, меня могут поставить в тупик расспросами о моей шайке. Вышло так, что из всех занятий, подобающих простолюдину в этом мире, я, благодаря герцогу, лучше всего знал ремесло солдата. Поэтому я сказал повстанцам, что я солдат, мое имя Риэл, а в тюрьму я попал за неподчинение приказу. Желая еще больше поднять свой вес в глазах повстанцев, я сообщил им, что это был приказ о карательных операциях. Один из моих освободителей, хмурый детина с перебитым носом, заметил, что мне крупно повезло: если бы повстанцы не взяли замок, меня бы непременно повесили. Придав своему тону максимум кровожадности, я поинтересовался судьбой защитников Адериона. Хмурое лицо детины еще больше нахмурилось.
— Они сложили оружие, и Роррен отпустил их. Конечно, их надо было вздернуть, как собак. Но Роррен говорит, что, рассказывая другим солдатам, что мы их отпустили, они принесут больше пользы нашему делу.
— Роррен уважает смелых парней, даже если это враги, — вмешался другой. — Ведь их осталось всего десять, когда они сдали замок, и с самого начала было только в несколько раз больше.
