— Вы могли решить, что я вас куда-то заманиваю.
Элине пришлось признать справедливость этого рассуждения.
— А вы уверены, что послы позволят нам к ним присоединиться? — спросила она. — Все-таки они везут немалые ценности, а мы чужаки.
— Не уверен. Но мы попробуем.
Лучшего плана все равно не было, и уже через полчаса путешественники выехали рысью из восточных ворот Перска. Легкий морозец сковал присыпанную снегом грязь; под копытами лошадей с хрустом лопались ледяные корочки. Судя по отсутствию других следов, этим утром они первые ехали по этой дороге. Эйрих заметил, что луситы, должно быть, потратили немало времени, чтобы договориться о совместном посольстве; провозись они еще некоторое время — и лед на Омоле разрушил бы всю затею.
Около полудня путники сделали привал — разумеется, под открытым небом, никакого жилья поблизости не было. Перекусив и отдохнув, они вновь вывели коней на дорогу и собирались уже садиться в седла, когда Эйрих, прищурившись на запад, неодобрительно заметил:
— Похоже, за нами кто-то скачет.
Элина тоже взглянула в том направлении. Дорога здесь шла прямо, и видно было далеко.
— Почему вы думаете, что за нами? Просто едет по своим делам.
— Уж больно торопится.
— Должно быть, у него спешные дела.
— Возможно. Например, догнать нас. Я обычно предпочитаю доверять своей интуиции.
— Похоже, он уступает нам в скорости. Если он вас смущает, мы можем просто от него ускакать. Заодно и проверим, попытается ли он не отстать.
— Нет, я предпочитаю выяснять такие вещи как можно скорее. Да и что он может нам сделать? Дождемся его тут.
Одинокий всадник приближался. Одет он был по-луситски; впрочем, в этих местах трудно было ожидать иного.
— А в седле он держится, как куль с песком, — неодобрительно заметила Элина.
— Тем более непонятна такая спешка, — отозвался Эйрих.
Всадник, безусловно, заметил, что его ждут, однако не снижал темпа. Можно было подумать, что Элина и Эйрих действительно не интересуют его; но, подъехав вплотную, он остановился, да так резко, что едва не вылетел из седла.
— Что тебе нужно? — осведомился Эйрих по-луситски (у луситов не было в обычаях обращаться друг к другу на «вы», хотя, если Элине и Эйриху случалось говорить по-луситски между собой, они придерживались западного этикета).
— Вы меня не узнаете? — ответил тот, сдвигая на затылок низко нахлобученную лохматую шапку.
— Йолленгел, — спокойно констатировал Эйрих. — У меня было предчувствие, что так просто нам от вас не избавиться.
— Я не буду вам обузой, — поспешно заговорил эльф. — Вам не придется больше на меня тратиться. Просто ехать вместе безопаснее.
— Для вас — наверняка, — Эйрих, как обычно, не обременял себя лишней тактичностью.
— Откуда у вас лошадь? — удивилась Элина.
— Я ее украл, — просто ответил Йолленгел.
— Эльф-конокрад — это звучит! — не удержалась графиня.
— Ну-ка слезайте с коня, — потребовал вдруг Эйрих строго. Эльф поспешно и явно испуганно повиновался. Эйрих быстро и умело расседлал лошадь.
— Полюбуйтесь, что вы наделали! — возмутился он. — Разве можно так обращаться с животным? У него вся спина стерта седлом. А все из-за того, что некоторые представители нечеловеческой расы не умеют толком затянуть подпругу…
— Я… мне право же очень жаль, — пробормотал эльф.
— Вот что, Йолленгел, благотворительность никогда не была моей профессией. Более того, моим хобби она также не является. Если вы желаете ехать на восток или куда-либо еще, это ваше дело. Но держитесь от нас подальше. Я не шучу, — в знак убедительности Эйрих положил руку на рукоять меча.
— Я… я еще не сказал, чем могу быть вам полезным, — поспешно произнес эльф.
— Полагаю, что из лука я стреляю лучше вас, — перебил Эйрих.
— Нет, не лук… вот… правда, это умение больше ценят в цивилизованных краях, но говорят, что даже среди дикарей… — произнося эти слова, Йолленгел рылся в глубине своей мешковатой для него луситской куртки, и наконец выудил оттуда простую, без лака и украшений, флейту. Видно было, однако, что инструмент не был изготовлен в спешке на днях; возможно, флейта пережила несколько поколений последних эльфов. Пережила она и недавние события, едва не стоившие Йолленгелу жизни. Взяв ее в руки, эльф преобразился; от его испуганно-угоднической поспешности не осталось и следа, тонкие черты лица отразили величавое достонство древней расы. Он медленно поднес флейту к губам и заиграл.
Элина провела последние 8 лет жизни при дворе, и ей доводилось слышать лучших музыкантов Тарвилона. Она и сама, как положено благородной девице, обучалась музыке, хотя на этом поприще преуспела заметно меньше, чем в области фехтования. Тем не менее, ее слуха и ее познаний было вполне достаточно, чтобы оценить игру Йолленгела адекватно; она поняла, что его мастерство уступает придворным исполнителям. Однако, зафиксировав разумом этот факт, она не обратила на него никакого внимания, завороженная поразительной красотой мелодии, искупавшей все огрехи исполнения. Флейта плакала и пела, унося слушателей на волнах светлой печали; ее пронзительные, щемящие ноты способны были, казалось, разрушить самую прочную броню равнодушия. Даже вечно сурово-сосредоточенное лицо Эйриха мало-помалу разгладилось, обретя задумчивое и прямо-таки отрешенное выражение…
Когда последние звуки мелодии растаяли в морозном воздухе, несколько секунд никто не произносил не слова. Даже лошади стояли тихо-тихо. Элина первой нарушила молчание, спросив, кто автор.
— Не я, — улыбнулся эльф. — Это очень старая вещь, еще эпохи магов. Время не сохранило имени композитора… и даже само произведение дошло до нас с потерями. Оригинал был длиннее.
«Удивительно, — подумала графиня, — если эта вещь написана в эпоху расцвета эльфов, откуда в ней столько грусти? Неужели они уже тогда предчувствовали свой конец? Хотя… расцвет расы не отменяет трагедий отдельных личностей. А может быть и так, что общий тон произведения не был таким печальным, но эльфы времен упадка исполняли и передавали следующим поколениям лишь те места, что были наиболее созвучны их настроению… «
— Вы и теперь будете возражать против общества Йолленгела? — агрессивно поинтересовалась она у Эйриха.
— Ну вообще-то у нас здесь не оркестр, — без прежней уверенности ответил тот. — Хотя… мой опыт показывает, что пригодиться может самое неожиданное умение. Ладно, — обратился он к эльфу, — можете ехать с нами. Только не ждите поблажек. Вы должны выдерживать наш темп и обеспечивать свое пропитание… причем так, чтобы у нас не возникало проблем с местными жителями.
Эльф согласно кивал.
— Однако, когда мы сядем на корабль, вы уже не сможете ночевать в лесу… — продолжал Эйрих. — Снимите шапку.
Йолленгел повиновался, и Эйрих, достав из котомки перевязочный материал, сделал ему повязку, закрывавшую уши. Повязка вполне гармонировала со следами побоев, еще сохранявшимися на лице эльфа, однако Эйрих осмотрел свою работу критически.
— М-да, — резюмировал он. — Слишком приметно. Ну да все равно это более надежная маскировка, чем волосы. Старайтесь все-таки не снимать шапку в тех ситуациях, когда это не выглядит подозрительно.
Оказав фиктивную медицинскую помощь Йолленгелу, Эйрих уже всерьез занялся его лошадью, смазав ей мазью пострадавшую спину (свои снадобья он хранил в обширных внутренних карманах своей куртки, а потому не лишился их в Чекневе). Мазь, конечно, не могла оказать мгновенный эффект, поэтому до следующего привала эльф вновь ехал за спиной Элины. Пара встречных всадников проводили их удивленными взглядами.
В Перске Эйрих выяснил все подробности дороги, так что теперь путешествие проходило без
