От внимания герцога не укрылось, что в «день разоблачений» Эйрих оказался единственным, кого эти разоблачения не затронули. Он по-прежнему оставался просто Эйрихом, человеком, случайно встреченным Элиной в небольшом пралецком городке и неизвестно зачем едущим через полконтинента в Дулпур — если, конечно, Дулпур вообще не был придуманным на ходу предлогом. По словам Элины, правда, выходило, что Эйрих — друг, сомневаться в котором не приходится, но у Редриха были слишком свежи в памяти обстоятельства его собственного знакомства с этим человеком. Помнил он и фразу на неизвестном языке, которую якобы должен был понять. У герцога хватило мудрости не спрашивать Эйриха теперь об этой фразе, но, в свете предстоявшего совместного путешествия, он бы дорого дал, чтобы узнать ее смысл.
В противоположность Редриху, Эйрих знал о своем новом знакомце более чем достаточно. Конечно, ему не были известны отдельные подробности биографии молодого герцога, однако того, что он знал от Элины, и собственных наблюдений вполне хватало, чтобы составить вполне правдоподобный портрет Урмаранда. И это не был портрет человека, которого Эйрих хотел бы иметь у себя за спиной.
И вот эти двое, не доверявшие друг другу, разделенные, казалось бы, всем — тремя десятками лет возраста, социальным происхождением, даже внешне относящиеся к совершенно разным типам людей — на третий вечер знакомства уже болтали, как старые добрые друзья. Общей темой, объединившей их, стало оружие. Они с удовольствием обсуждали различные мечи — прямые, кривые, односторонние, обоюдоострые, короткие, двуручные, с узким, широким, гибким, волнистым, зазубренным клинком, с крюками и серпами; говорили о саблях, шпагах, ножах, секирах, копьях, топорах, молотах, палицах, луках, арбалетах; рассуждали о сильных и слабых сторонах кольчуг, бахтерцев, кирас, лат, круглых и прямоугольных щитов, открытых и глухих шлемов. Эйрих не мог не воздать должное обширным познаниям молодого человека — хотя, в отличие от его собственных, они были чисто теоретическими во всем, что не касалось наиболее распространенных на Западе видов оружия. Элина тоже могла достойно поддержать подобный разговор — что, собственно, не раз происходило в пути
— однако ее познания были менее обширными, ибо человек, учивший Редриха, был хорошо знаком не только с западной культурой. Эйрих несколько раз пытался прощупать, насколько Редрих посвящен этим отступником в тайное знание, но герцог с их первой встречи понял, что некоторые знания и умения демонстрировать небезопасно, и бдительно уходил от провокаций.
Однако, помимо разговоров, у путешественников имелись и более насущные дела. Элина и Редрих прибыли в Харбад морем и, стало быть, безлошадными; Эйрих и Йолленгел приехали конными, но и этих лошадей у них уже не было — продать их и потом купить новых означало, конечно, некоторые денежные потери, однако это все равно было дешевле, чем почти три недели содержать животных в местной конюшне. Итак, накануне отбытия каравана вся компания отправилась покупать лошадей; эльф пошел вместе со всеми, хотя ничего не смыслил в лошадях и по-прежнему чувствовал себя неуютно в людской толпе — однако отрываться от своих товарищей после приключения в Эль-Хасаре ему тем более не хотелось. На улице, впрочем, он не раз усомнился в правильности принятого решения — на него обращали внимание даже больше, чем на его спутников. Дело в том, что его западная внешность и одежда, и без того экзотичные по местным понятиям, в сочетании с восточным тюрбаном смотрелись попросту комично.
Цены на лошадей были довольно высокими — в этом отношении Фандертольд не соврал — и Элина впервые озаботилась финансовым положением команды; до этого она как-то приняла как должное, что с прибытием в город ее товарищей денежные проблемы разрешились. Лишь теперь она узнала, что Эйрих работал грузчиком, сохраняя в неприкосновенности остатки своего жалования охранника; и хотя, строго говоря, в этом не было особой жертвы — ведь Эйрих не был дворянином, да даже и сама графиня в детстве не чуралась черной работы — однако девушка тут же пылко заверила Эйриха, что, как только у нее будут деньги, она отдаст ему не только долг за лошадь, но и вдвое больше, чем он заработал в порту. Эйрих с улыбкой ответил, что ему было полезно размяться, и он совсем не настаивает на возврате долга, однако Элина заявила, что дала слово, а дворянское слово нерушимо, хочет он того или нет.
У Редриха проблем с финансами не было; он собирался сам купить Элине лошадь, но, пока он думал, как это поделикатней предложить, деньги уже были уплачены Эйрихом. Редрих чуть заметно покраснел и расплатился за собственного коня.
— В Пирвадии, как видно, хорошо платят наемникам? — осведомилась графиня. Она спросила без всякого сарказма, но Редриху, конечно, немедленно почудился таковой.
— Полагаю, так же, как и во времена вашего отца, — ответил он. Его левая рука при этом машинально накрыла рукоять меча. Взгляд Элины, привлеченный этим жестом, успел скользнуть по рукояти и различить в ней восьмиугольную выемку, в глубине которой тускло блестело залитое для компенсации олово.
— Ваш рубин… — поняла графиня. — Вы его продали!
— Да! — Редрих повернул к ней злое лицо. — Рубин, а не меч! Это ничего не значит! Рубин — это просто украшение! Честь рыцаря — в его мече, а не в блестящих камушках!
— Герцог, вас никто не обвиняет, — тихо сказала Элина, оторопев от этой вспышки. — Напротив… я хочу выразить вам свою признательность…
— Не думаете же вы, что я сделал это ради вас! — скривил губы Редрих.
— Просто мне нужны были деньги, вот и все!
О том, что деньги были нужны ему именно затем, чтобы отправиться в путь за Элиной, он, конечно, умолчал. Графиня пожала плечами и отвернулась к своему свежеприобретенному коню. Эйрих, казалось, целиком был занят лошадьми, однако все видел и слышал. «Все настолько плохо, насколько я и предполагал», — подумал он.
Утром следующего дня караван отправился в путь. Это был большой караван; четыре дюжины навьюченных верблюдов растянулись чуть ли не на четверть мили. По бокам ехали конные всадники — шесть с лишним десятков, большинство из них — охранники, но были и просто путники, ехавшие, ради безопасности, вместе с караваном. К числу последних относились Йолленгел и
— пока что — Элина; Эйрих настоял на том, что ей еще рано махать мечом, однако графиня собиралась поменять свой статус уже в пути.
Караван шел на северо-восток — сначала вдоль берега моря, а затем все больше отклоняясь к северу, вглубь полуострова. Пока что дорога была хорошей, и путешествие проходило по достаточно населенным районам эмирата. Тем не менее, Элина удивлялась, видя, сколь скудными и бесплодными выглядят эти земли. Пыль, песок, камни, растрескавшийся грунт, на котором лишь кое-где торчали чахлые кустики да совсем редкие рахитичные пальмы; несмотря даже на разбегавшуюся сеть арыков, казалось невероятным, что такие почвы способны прокормить обитателей многочисленных крестьянских мазанок и нанизанных на нитку дороги городов. Элина высказала вслух свое недоумение.
— Говорят, в эпоху магов весь полуостров был сплошным благоухающим садом, — ответил Эйрих. — С тех пор, как магия иссякла, природа вернулась в свое естественное состояние — вода ушла, солнце высушило землю, ветер унес плодородный слой. Но люди приспособились. Вырыли колодцы, провели оросительные каналы, вывели засухоустойчивые сорта хлеба… Однако сельское хозяйство в этих местах — весьма нелегкий труд, требующий ежедневных усилий. Сейчас еще зима, а весной, летом и осенью вы бы увидели на полях многие сотни крестьян и рабов, вкалывающих от зари до зари. В среднем местный крестьянин намного беднее западного — чего, однако, не скажешь о государстве в целом.
Поскольку, едучи в седле, делать записи было проблематично, в пути Элина была вынуждена отказаться от своей работы по сохранению эльфийского наследия. Возникший в компании языковой барьер, однако, все равно привел к новому разделению четверки на пары. Если раньше Элина и Эйрих довольно часто говорили между собой полуситски, когда хотели, чтобы эльф мог на равных участвовать в разговоре, то теперь преимущество «тарвилонского лагеря» сделалось слишком явным — от эльфа отделывались парой фраз, да и то лишь тогда, когда он спрашивал, о чем речь, и вновь переходили на язык Запада. Йолленгел понял, что делать нечего, и попросил Эйриха поучить его тарвилонскому. Тот согласился; его отношение к эльфу вообще заметно изменилось после освобождения из эль-хасарской тюрьмы, хотя, рассуждая цинически, у неприспособленного к жизни среди людей Йолленгела тогда попросту не было другого выхода, кроме как выкупить Эйриха.
Эльф оказался способным учеником, тем более что он уже успел немало нахвататься самостоятельно; тем не менее, эти занятия отнимали много времени, и, таким образом, двое других членов компании автоматически должны были довольствоваться обществом друг друга. Элина, наконец, рассказала Редриху подробности своего путешествия.
