Москва. 19 декабря, 10.30
Внешне Постнов выглядел спокойным, но внутри него боролись страх перед шефом и гнев на Марковцева, который разрушил столь стройные планы и вообще мог поставить крест на его карьере. Если раньше посредник ни за что не отвечал, то, взяв инициативу в свои руки, принял на себя и ответственность за операцию.
Два известия пришли одновременно: обнаружили майора Петрова - мертвого и не обнаружили другого мертвеца. Последний исчез бесследно, словно провалился в преисподнюю, оставив записку с емким и зловещим содержанием: 'Я скоро вернусь'. Первый, кроме обгоревшего листка, оставил и другие доказательства, указывающие на его сговор с Марковцевым.
А диверсионная группа уже в пути, на территории Азербайджана, и остановить ее нет никакой возможности.
Прежде чем отправиться с докладом к шефу, Постнов в течение двадцати минут перебирал в голове разные варианты, и только один из них оказался применим к сложившейся ситуации. После короткой беседы с боссом, который сказал, что вообще ничего не знает ни о каких диверсантах и террористических лагерях, опустился тот самый щит, отгораживающий Совет безопасности от профильного отдела военной контрразведки. Стало ясно, что в случае провала операции никакой поддержки сверху ждать не приходится.
Николай Григорьевич завел свой серебристый 'Пежо-206' и отправился на Большую Дмитровку.
- Я должен внести кое-какие коррективы в утвержденный ранее план, начал Постнов разговор с Эйдиновым, по привычке сосредоточив взгляд на тлеющем угольке сигареты.
Начальник отдела невесело ухмыльнулся: какие там коррективы! План запущен по заданной Марковцевым траектории, изменить которую не представлялось возможным. Хоть что делай, хоть начинай переговоры с КГБ Азербайджана, - сложившийся расклад говорил о том, что переговоры с азербайджанскими коллегами не то что невыгодны российской стороне, но и чрезвычайно опасны.
Посредник из Совбеза продолжал:
- Цель, которую мы планировали, неосуществима. Сейчас диверсионный отряд представляет собой неконтролируемую боевую единицу или группу лиц, планы которой мы не знаем. Такой отряд можно представить нашей стороне в любом качестве - как преступным, так и выполняющим задания спецслужб, словом, каким угодно. Есть только один способ избежать крупного политического скандала.
Постнов затушил сигарету в пепельнице и, морщась от дыма, сказал:
- Я предлагаю предупредить боевиков на базе Давлатова. Более того; передать им точный план, по которому намереваются действовать диверсанты. Чтобы группу Марковцева ждали. Владимир Николаевич, - попросил Постнов, дайте мне план, а я найду способ срочно переправить его Бараеву. Думаю, он успеет предупредить своих людей на азербайджанской базе. В этом случае все разрешится на неофициальном уровне.
Полковник покачал головой и рискнул было вы сказаться:
- Одно дело, когда...
- У нас с вами одно дело! - Начальник отдела впервые видел гнев посредника, выступивший восковым полумесяцем на его ярко-красных щеках. Остаться при своих - вот наша задача. Если Марковцев вернется, на руках у него будет достаточно доказательств, чтобы раздуть здесь, в России, грандиозный скандал. Все, что мы имели против него, автоматически бьет по нам. Неужели вы этого не понимаете, Владимир Николаевич? Восстановите по крупицам ход этого дела, и вам все станет понятно. Марковцев знает так много, что мои и ваши знания на этом фоне просто меркнут.
Эйдинов хмуро кивнул.
- Вся пакость в том, - продолжил Постнов, - что сейчас мы не можем тронуть никого из группировки Зубахина, а самого генерала тем более. Потому что цепочка мертвецов куда хуже цепочки живых. Последних можно заставить молчать, чего не скажешь о мертвых. По ним, как по ступенькам, можно подняться от рядового состава отдельной роты до генерала Минобороны. А вот этого нельзя допустить ни в коем случае. И вся эта патовая ситуация реальна только при живом Марковцеве. Не понимаю, чего ради я распинаюсь перед вами, если совершенно ясно, что живой Марковцев - наша с вами смерть.
Эйдинов припомнил недавний разговор с Сергеем. 'Не играйте совестью разведчиков', - сказал он. И словно в продолжение этой темы полковник произнес, глядя в глаза Постнову:
- Нет, Николай Григорьевич, Марковцев - это наша с вами совесть.
Чиновник презрительно скривился:
- Не стройте из себя целомудренную барышню. Мы подставляли группу диверсантов, то же самое происходит и сейчас. Ничего не изменилось в смысле морали. Не тяните резину, дайте мне бумаги.
- Хорошо, я отдам план.
Постнов забрал папку и, не попрощавшись, вышел из кабинета.
Эйдинов долго стоял перед открытым сейфом, на нижней полке которого чернела вороненая сталь табельного пистолета. Сейчас Владимир Николаевич завидовал Виктору Заплетину, сам полковник никогда бы не решился приставить ствол к своему виску.
***
За полчаса до приезда Постнова Эйдинов получил ценную информацию от следователя московского РУОПа майора Мишустина. Сообщение пришло в связи с моментально распространившимся известием о самоубийстве Петрова и заставило Владимира Николаевича ненадолго задуматься. Полковник предвидел скорую встречу с Постновым - скорее всего посредник сам приедет на Большую Дмитровку, но, понимая всю сложность положения на этот час, присовокупил к сообщению записку и отправил в офис Постнова нарочного из группы Петрова. Вероятно, оперативник Свиридов и посредник из Совбеза разминулись, иначе в кабинете начальника профильного отдела эта весьма неприятная и щекотливая тема была бы затронута. Сам контрразведчик не успел ни расспросить Постнова, ни сам высказаться по этой теме, подвергшись жесткому прессингу со стороны совбезовского чиновника.
Полковник посмотрел на часы: через двадцать минут Постное вернется к себе и ознакомится с донесением.
Катя Скворцова еще вчера телефонным звонком предупредила Эйдинова, что, возможно, не выйдет на работу, сославшись на высокую температуру. Однако утром пришла.
Владимир Николаевич вызвал Скворцову и сам закрыл за ней дверь. Не приглашая, как обычно, сесть, взял девушку за руку и негромко сказал:
- Катя, тебе нужно уходить. Куда - не знаю. И не говори мне об этом. Потому что, если вдруг на меня надавят и спросят, где ты, я сломаюсь.
Катя издергалась за эти дни, на ее осунувшемся лице жили одни глаза. Сейчас она плохо владела собой. Облизнув пересохшие губы, она, изображая недоумение, пожала плечами:
- Владимир Николаевич, я не понимаю, о чем вы говорите. Куда уходить?
- Не знаю. Но уходить нужно очень быстро, у тебя максимум полчаса. Звонок Петрова на автоответчик Сергея был сделан из кабинета майора милиции Мишустина. Майор слово в слово передал тот разговор, который касался покойного отца Сергея, а не захоронения Филимонова, как мы думали и на что рассчитывал Марк. Поняла?
Скворцова отрицательно покачала головой. Хотя была в курсе того, что на автоответчике Марковцева остался голос Петрова: 'Сергей, как ты и просил, я все узнал: он похоронен...' Марк достаточно толково подставил начальника 1-й группы.
- Я давно подозревал, что ты работаешь на Постнова, - сказал Эйдинов, - а час назад получил тому подтверждение. Марк убрал Петрова, выводя из-под удара тебя. Все, Катя, иди. У тебя трудная жизнь впереди, и у меня не легче. Ну, чего ты ждешь?
Полковник хотел добавить: 'Иди и жди Сергея, он единственный человек, который может спасти тебя', - но махнул рукой. Он не переставал удивляться Марковцеву. И если Постнов допускал мысль, что Марк все же повернет диверсионную группу назад, то Эйдинов твердо был уверен, что Сергей пройдет до конца. И сложит там голову.
- Владимир Николаевич, что случилось? Ведь что-то еще произошло, да? Катя так и не двинулась к двери.
Чуть помешкав, Эйдинов решил, что не стоит что-то скрывать от своего теперь уже бывшего агента.
- Планы операции с минуты на минуту станут известны Бараеву. Стало быть, вскоре о них узнают в
