– Это уже объективный документ, – похлопал по листу Турецкий. – Боится, но дело свое делает. Молодец!
– Не за себя он боится. Двое детишек, жена молодая…
– Не тронут его детишек. Скоро им будет не до этого эксперта.
– Кому конкретно, Александр Борисович?
– Не спеши. Или, как говорит Меркулов, уперед батьки у пекло не лизь! Ну что, приглашаем всех троих?
– Каждого из них уже допросил следователь Симонян, ведущий дело. Вот протоколы. Пожалуйста.
– Вызывай.
В комнату вошли старший лейтенант и два сержанта.
– Присаживайтесь, – пригласил Турецкий, кивнув на стулья. – И поговорим.
– С нами уже поговорили, – усмехнулся старший лейтенант.
– Знаю. Следователь городской прокуратуры Симонян.
– Не только.
– И начальство успело?
– А то как же! На то оно и начальство. Везде должно успевать.
– И кто, если не секрет?
– Наше непосредственное. Подполковник Сизов.
– И что внушало начальство?
Старлей посмотрел на сержантов, приметил их сдержанные улыбки и ответил:
– Вы сами с ним поговорите.
– Обязательно поговорю. Но я догадываюсь, о чем может говорить начальство, когда ему грозят большие неприятности… Как же вы, мужики, проморгали?
– Кто мог знать, что он в петлю полезет? Смотрели. Парень вроде спокойный.
– Он и не лез, – помолчав, сказал Турецкий. – Его задушили.
– Это что-то новенькое, – подал голос один из сержантов, оглядывая товарищей.
– Неужели? – не поверил Турецкий. – А я-то думал, вы мне подскажете, кто, как вы говорите, повесил, вернее, задушил Леню Грищука. Подай-ка, Глеб Глебыч, протоколы допроса наших гостей, – обратился он к стажеру. – Кто из вас Канюка Анатолий Трофимович?
– Я, – ответил сержант, подавший голос.
– Плохи ваши дела, сержант, – внимательно вглядываясь в милиционера, сказал Турецкий. – У ваших товарищей, судя по их показаниям, есть алиби. Они по приказу подполковника Сизова покинули помещение тюремного блока, ну а ты остался! И произошло убийство как раз в твое дежурство, между пятью и шестью утра. Согласно показаниям следует, что в камеру заключенного никто не заходил. Вывод прост. Сказать или сам догадаешься?
– Вы видели Грищука? – спросил Канюка.
– И что?
– Он же под метр девяносто! А я? Сами видите. Неужели я мог один его придушить?!
– Разве я сказал, что ты был один?
– В помещение же никто не заходил, – сказал Канюка.
– Проверим. – Турецкий обернулся к коллегам Канюка. – Вы тоже хороши! Услышали голос начальства, и по коням! Вам известно, что подполковник Сизов в это время спал сном праведника?
– Я уже говорил вам, что он нас вызывал, – ответил за всех старший лейтенант. – Я и сейчас уверен, что голос был его!
– Не я, подполковник Сизов утверждает, что он спал. Впрочем, так оно и могло быть. Может, у вас, в Ставрополе, тоже есть свой Михаил Евдокимов или же Геннадий Хазанов…
– Ну не такого класса, но умельцы подделывать голоса имеются, – сказал старлей. – Об этом я как-то и не подумал.
– Одна загвоздка. Умелец должен хорошо знать голос подполковника. Он хотя и большой начальник, но не Горбачев. Среди сотрудников надо искать.
– Капитан Степаненко! Он любым голосом говорит! Но чтобы Степаненко… Этого просто не может быть.
– Не знаю, как на том, а на этом свете все возможно, – сказал назидательным тоном Турецкий, оглядел приглашенных и улыбнулся. – Почему-то я верю вам, ребята. Интуиция, видно… Но человека-то нет! Неужели ты, сержант Канюка, ничего не видел и не слышал?
– Ничего.
– Пойдем с другого конца, – решил Турецкий. – Сколько человек находилось во временном изоляторе?
