Позвонив дежурному ГУВД Москвы, благо телефон висел в дежурке перед носом, начальник охраны постучал в небольшую комнату, одну из многих в служебном помещении, и рассказал о происшедшем вышедшему в коридор человеку, который, как было ему известно, осуществлял в гостинице некий контроль от лица одной из федеральных служб. Тот послушал, покивал, посочувствовал и ушел к себе. Минут десять спустя, сунув в карман магнитофонную кассету, он вышел из отеля, сел в «жигуль» и отбыл.
Дипломатические тонкости
У начальника МУРа Вячеслава Ивановича Грязнова шло важное совещание. Как отголосок того, которое происходило накануне в Главном управлении внутренних дел. Смысл и того и другого сводился к тому, что в стране, особенно в последнее время, активизировалась организованная преступность, ввиду чего были сделаны официальные заявления руководства страны, а также даны определенные обещания со стороны руководителей силовых и правоохранительных структур. Затем, как это было обычно до сих пор, последовали новые резкие заявления и такие же новые обещания. Одновременно указывалось на снижение уровня оперативно-розыскных мероприятий, качества следственной деятельности, наконец, на отсутствие необходимой судебно-юридической базы, отсутствие важнейших законов, регулирующих... и так далее. Словом, в соответствующих министерствах и службах спят, думцы лоббируют принимаемые в интересах преступных группировок решения, а угрозыск и вовсе отказался от своего славного краснознаменного прошлого.
Получив от руководства соответствующий втык, Грязнов не собирался оставаться в долгу перед подчиненными и теперь раздавал каждому по заслуженной порции. За этим сугубо воспитательным и благородным делом его и застал сигнал телефонного аппарата с золотистым гербом на корпусе. Подобные мероприятия – не самое приятное дело даже для очень закаленных духовно и телесно мужчин. Поэтому Грязнов был хмур. Но то, что он услышал по правительственной связи, вообще ввергло его в полное уныние. Все, что он мог вымолвить по поводу новости, вложилось в короткое и выразительное русское «твою мать!..».
Народ замер. Вячеслав Иванович – всем это было хорошо известно – умел крепко выражать свои бурные чувства. Здесь же прозвучала интонация беспомощности.
– И кто сейчас там? – спросил он у невидимого собеседника. – Наумов? Это, что ли, который из президентской охраны? Ну, пиши пропало... Слушаюсь. Принимаю к исполнению.
Грязнов положил трубку, безнадежно посмотрел на нее и уныло заявил:
– Закончим в следующий раз. Ничего нового все равно не скажу. Все свободны. Яковлеву и убойному отделу остаться. – А когда основная масса начальников покинула кабинет, сказал оставшимся своему первому заместителю и начальникам отдела и отделений по расследованию убийств: – Хана, мужики. Восемнадцатый год помните? Когда эсеры Мирбаха замочили? Ну вот, повторяется. Только что в «Мегаполисе» кокнули американского консула Джеймса Петри. Все службы уже на ушах. Давай, Володя, – повернулся к Яковлеву, – готовь лучшие силы на выезд.
– Надо бы сказать, чтоб они там до нашего прибытия ничего не трогали, – высказал наивную надежду полковник Яковлев.
Грязнов взглянул на него с сожалением:
– Ты же слышал, там уже обосновались деятели из охраны президента. Значит, живого места не осталось. Это ж слоны, мать их!..
Короткое время спустя мигающий «форд» начальника МУРа и два микроавтобуса-«мерседеса» с оперативниками и экспертами неслись по Петровке, распугивая сиренами наглых российских нуворишей с их крутыми иномарками.
Вячеслав Иванович оказался, как, впрочем, и всегда, недалек от истины. Набившиеся во все помещения взбудораженного «Мегаполиса» представители почти всех спецслужб ничего путного обнаружить не смогли, зато не оставили и тех следов, которые еще, возможно, могли бы пригодиться.
С минуты на минуту ожидали представителя американского посольства в Москве, так называемого офицера безопасности, чтобы в его присутствии допросить охранника, поскольку тот на вопросы отвечать отказывался, ссылаясь на незнание русского языка. Среди присутствующих оказались представители не только ФСБ и различных президентских служб, как-то: охраны, правительственной связи и так далее, но и люди из МИДа, Минюста. Эти-то когда успели? Ничего нельзя понять. Ждали также и «важняка» из Генеральной прокуратуры, которому придется возглавить оперативно-следственную комплексную группу, в которую войдут... А черт его знает, кто будет настаивать еще на своем присутствии. Воистину не стая воронов слеталась... Надо же, как информация-то поставлена! А мы все канючим: того нет, этого!
Высказавшись примерно в этом духе, Грязнов дал указание посторонним очистить помещение. Генерал-полковник Наумов, неуловимо копирующий интонациями и жестами своего «величайшего» предшественника, ставшего в конце концов народным трибуном в Государственной думе, попробовал не слишком тактично заявить о своем праве, так сказать... Но Грязнов, и сам недавно надевший генеральские погоны, был непреклонен. Во-первых, он получил указание на этот счет лично от министра внутренних дел, а во-вторых, расследование дела находится целиком и полностью в его компетенции. А компетенция предполагает и соответствующую ответственность. И еще неизвестно, как оно дальше повернется. Весомый аргумент вроде бы убедил напористого охранника.
Общими усилиями смогли наконец начать работу. Судмедэксперт и врачи «скорой помощи» занялись трупами, криминалисты – оружием, обнаруженным на верхней полке шкафа для белья, куда его, по всей видимости, и сунул, уходя, убийца. Опыляли предметы в поисках отпечатков. Словом, занимались нудным, рутинным делом.
Охранник-американец сидел в одной из комнат апартаментов.
Присматриваясь к нему, Грязнов скорее чисто интуитивно понимал, что тот что-то знает, но... не торопится выдать следствию. Он же незнаком с российскими законами и не знает, что у нас можно на следствии говорить одно, а на суде полностью противоположное. Это не Америка, где, открыв рот, ты уже не сможешь закрыть его. Ну ничего, тут, в конце концов, можно и подождать немного.
Другое волновало Грязнова: кого пришлет Генпрокуратура. Хотелось бы, конечно, чтоб Сашку Турецкого, но о нем что-то в последнее время не слышно. Командировки, то да се. А то ведь дело может случиться громким, вот и пришлют кого-нибудь вроде начальника следственного управления Казанского, карьериста и вообще того еще хмыря, а с ним никакой каши не сваришь, одна нервотрепка. Грязнов собрался уже позвонить заместителю генерального прокурора по следствию Константину Дмитриевичу Меркулову, но появились американские представители из посольства: офицер безопасности и советник посла, назвавшийся Саймоном Лайонсом, с которыми тут же уединился для решения каких-то дипломатических проблем чиновник российского МИДа.
А следствие, как таковое, тем временем топталось на месте. Нет, в общем-то каждый профессионально делал свое дело, однако не хватало, как говорится, основного стержня. Главного нерва, к которому от многочисленных нервных окончаний должны нестись сигналы, выявляя конечную идею. Оформить и обосновать такую идею, чтобы максимально четко определить основные версии дальнейшего расследования, должен, естественно, специалист. За долгие годы работы в уголовном розыске Грязнов привык в наиболее трудных ситуациях видеть рядом с собой своего старого друга Александра Борисовича. Старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре Российской Федерации – так он именовался полностью – Турецкий был таким вот неутомимым мотором, фонтанирующим идеями...
Отворилась дверь, и в комнату, представляющую собой некое подобие зала для приемов в этих обширных апартаментах, стремительно вошел Александр Борисович собственной персоной. Вид у него был слегка взъерошенный, как у недавно проснувшегося, но еще не полностью осознавшего это человека. Он вежливым, но властным жестом отстранил кинувшегося к нему охранника – из местных, гостиничных чекистов.
– Ну что у вас тут? – спросил так, будто имел весьма негативные представления о розыскных способностях присутствующих. И, как заговорщик, подмигнул Грязнову.
Вячеслав Иванович мысленно перекрестился.
Через несколько минут Турецкий был уже в курсе всего, то есть практически ничего, за исключением того малого, что лежало в настоящий момент на поверхности.
– Григорий Севастьянович, – обратился он к генералу Наумову, несколько обособленно устроившемуся у окна, не принимавшему участия в разговоре, но определенно озабоченному своими амбициями, – хочу
