Вашингтоне и Нью-Йорке.
– А вы не хотели бы там на минутку почувствовать себя специальным корреспондентом нашего еженедельника?
– Заманчиво, – улыбнулся Турецкий. – Но боюсь, что мои коллеги из «Новой России» захотят того же. А я стараюсь быть верным человеком.
– Похвально. Гранки не желаете посмотреть?
– Только в том случае, если вы сами сочтете это необходимым.
– Карт-бланш?
– Вот именно.
Турецкий вышел проводить гостя и уже внизу, у выхода во двор, встретился с Грязновым и Богаткиным. «Соратники» прибыли вместе.
– У тебя хорошее настроение? – спросил Грязнов, пока поднимались по лестнице.
– Ага. Приятно поговорить с умным человеком.
– Ты имеешь в виду... – Грязнов кивнул в сторону выхода, где они встретили Турецкого с посетителем, с которым Александр тепло прощался. – А как же?
– Полный порядок.
– А у нас Владлен отличился, – заметил Грязнов с несвойственной ему приязнью в адрес «соседа». Отыскал-таки хозяина пистолии.
Турецкий сообразил, что речь шла о том пистолете, который был обнаружен в бельевом шкафу в номере отеля. Из него и убиты, как показала баллистическая экспертиза, обе жертвы. Славка говорил также, что в экспертно-криминалистическом бюро удалось восстановить спиленный номер оружия. След его уводил к чекистам. И тут подключился, естественно, Богаткин, как член оперативно-следственной бригады. Кому ж еще и шарить-то среди своих?
Случай оказался уникальный. Оружие было непонятным образом утеряно сотрудником антитеррористического центра, о чем он немедленно заявил начальству. Сотрудник был понижен в звании и переведен в Николай Николаичи. Не исключено, что он мог стать одним из тех, кто висел на хвосте у Турецкого.
Но любопытно другое: значит, тот, кто похитил оружие, или «нашел» его, вооружил прибывшего из-за границы киллера? Что ж теперь поделаешь? Вор в собственном доме! Новая тема для «нашего друга».
Пока Турецкий, слушая рассказ Богаткина, думал о своем, Грязнов положил на стол целлофановый пакет.
– Вот здесь, – заметил он, – все касаемое этого пистолета. Акты экспертиз, Владовы протоколы и прочее, можешь подшивать в свое дело. А то что-то время идет, а оно у нас слабо пухнет. Непривычно как- то. В прошлые времена бывало за неделю-другую до десятка томов!
– Вячеслав, – остановил его Турецкий, – учитывая, что ты полностью в курсе дел, я вручаю вам с Владом копии имеющихся у нас материалов, ты расскажи ему, где что, надо же и ему перед собственным начальством отчитываться! А я быстренько сбегаю к Косте.
И, подхватив новую папочку с пистолетными делами, Александр убежал к начальству. Костя сказал еще утром, что где-то в середине дня, ближе к вечеру, договорился о встрече с Коптевым, заместителем директора ФСБ. Материалы по «Вору в доме», так Турецкий походя назвал этот эпизод из дела, могли очень пригодиться Косте при разговоре с ответственным чекистом.
Он не опоздал. Костя как раз укутывал шею шарфом. Александр в двух словах передал Меркулову информацию и протянул материалы. Костя быстро проглядел их, вернул Турецкому и сказал:
– Срочно сделай мне копии. Не скупись, дай копии дневников и документов по институту Владу. А у меня зато будет повод сказать Коптеву, что мы, в отличие от них, ни секретов, ни хамства в душе не держим.
И уже уходя, добавил, что не думает там оставаться долго, а потому мог бы, освободившись пораньше, поужинать вместе с друзьями.
– Где это вы себе точку оборудовали, негодяи? И все тайком! Ни стыда у вас, ни совести...
– Как же ты во всем этом разобраться-то сумел? – был первый вопрос полковника, когда Турецкий вернулся к себе.
– Эх, Влад, – вздохнул Александр, – жрать захочешь, и не такое читать будешь. Но я тебе скажу, глаз довольно быстро адаптируется.
– Ха! – обрадовался тот. – Это, вообще говоря, у кого как! А вот у нас, рассказывали, был случай. Психологи приехали, делали там чего-то, тесты проводили, всех опрашивали. Ну о том, что можно, что открыто. А помимо этого заодно и медицина там свое фурычила – зрение проверяли, слух, то, другое. И вот, значит, сидят в кабинете медик с психологом и вызывают по одному. Заходит генерал, садится. Сперва окулист ему табличку на стену, один глаз закрыть, другим смотреть, остроту зрения проверяет. Генералдаже самую крохотную буковку с ходу называет. Отлично. Дошло до психолога. Она – девица эта – вешает на стенку разные тексты, составленные из разных букв. И говорит: сейчас будем определять главные и второстепенные члены предложений. Это – первая часть задания. Читайте вслух и называйте. Молчит генерал, только пыхтит и на стуле ерзает. Она: ну что ж вы? Зрение у вас отличное, и буковки вы даже самые малюсенькие назвали. Ну? А генерал говорит ей: ты, милая, извини, буквы-то я все помню. Да вот читать при нашей работе редко когда приходится...
С целью довершить успешно начатое Славкой воспитание полковника Турецкий рискнул достать из своего сейфа с утра припасенную коньячную емкость и кулек с зефиром розовым. В конце концов, когда еще выпадет счастливый случай доказать чекисту, что вокруг него не только враги и завистники ходят толпами, а попадаются и вполне честные люди. Они должны дружить, а не строить друг другу пакости. А Владленова операция с поиском хозяина пистолета, который без всякого шума с двадцати метров не только черепушку, но и стальную каску пробивает, показала, что сам полковник не есть для общества окончательно потерянный человек. Ох, как они не любят своих-то отдавать! А вообще, соратников, как и собственную похоронную процессию, известно, надо готовить загодя.
И с уже отработанной версией у Турецкого затруднений не было. Потому как вряд ли до полковника Богаткина донесутся отзвуки торжественного марша, коим провожали в начале восьмидесятых в далекую и опасную Россию будущую надежду Соединенных Штатов конца двадцатого столетия.
Тактичный Грязнов молчаливо одобрил поступок Турецкого. Да и розовый зефир оказался не самой худшей из закусок...
– Вот это и есть ваша нынешняя таинственная точка? – спросил Костя, с интересом оглядывая стены ресторанного кабинетика, расписанные художником-примитивистом на восточный манер.
– Она, родимая, – откликнулся Грязнов, собираясь заказать ужин по своему разумению. Но, конечно, не без совета Александра Борисовича.
– Как ты полагаешь, Саня, – задумчиво промолвил Грязнов, – что может больше понравиться Косте, гуштнут или все-таки нарханги?
– А не тяжеловато? – отозвался Турецкий. – На ночь. Опять же и человек не так чтоб молодой. Я думаю, дай бог ему осилить кук-бийрон. А на закуску – янтачный киём. Так уж и быть.
– Ну почему ты вечно всем свой вкус навязываешь? – возмутился Грязнов. – Почему обязательно янтачный? Когда здесь гораздо лучше готовят киём урючный!
– Готов поспорить! Да мы сейчас просто позовем Рубена и спросим. Костя – свидетель! И вообще, ты еще скажи: Меркулова да угощать бекмесами! И как совести-то хватает!
– Чертовщина какая-то! – не выдержал Меркулов. – Чего вы тут дурью маетесь? Дайте сюда, я сам закажу! Вот, – почти не глядя в меню, ткнул Костя пальцем. – Шашлык есть буду. Телячий. А пить коньяк. А каши свои можете сами рубать и запивать компотом! Остряки.
Вот же зараза какая! Наверняка ведь, прежде чем отправиться с друзьями в «Узбекистан», предварительно заглянул в «узбекскую кухню». Посмеялись, конечно, и остановились на Костином выборе, обложив его салатами и разносолами.
Взяли и виноградный бекмес, надо же чем-то шашлык запивать. Помимо, естественно, коньяка.
Пока то да се, Костя начал рассказывать.
Дмитрий Дмитриевич Коптев, невысокий, сухощавый мужичок шести десятков лет от роду, с четким седым пробором на левой стороне черепа, никогда не пользовавшийся очками, не изменялся внешне уже
