Баклан увидел, что с ним Пузырь не будет общаться, что с собой на долгие разговоры не возьмет, потому что не верит, потому что чужой! И что не будет времени поговорить по душам, все объяснить, рассказать, понравиться… И не будет общего будущего…
— Ну, — грозно поглядел Пузырь.
— Мне их достать нужно, — стыдливо признался Пузырь. — Сам понимаешь.
— Доставай, — Пузырь равнодушно пожал плечами.
— Прямо тут?
— А ты хочешь сперва к куму сбегать?
— Да ты что, Пузырь?! Как ты можешь подумать? Да я…
— А зачем ты ко мне приперся? Что тебе тут надо?
— Разве ты меня не помнишь? — Баклан суетливо копался в штанах. — Я же тот самый Баклан… Мы еще пиво брали и к девкам ходили…
Баклан вспомнил белую бумажку на двери и похолодел от ужаса.
— К тем, что сгорели? — припомнил Пузырь.
— Сгорели? — Баклан исполнил горестное удивление.
— В натуре, сгорели! — успокоил его Пузырь. — Курили в койке. Так все четверо и сгорели. Обкурились…
— А-а, — облегченно протянул Баклан, доставая из штанов маленький ситцевый кисет.
— Высыпи сюда, — Пузырь подставил ладонь.
Баклан развязал тесемочки и выложил ему три маленьких бумажных рулончика.
— Пузырь, возьми меня к себе, — жалобным голосом попросил Баклан. — Я тебе пригожусь. Гадом буду!
— Гадом будешь — не пригодишься, — усмехнулся Пузырь. — Так ты за этим перся?
— С тобой хочу, — понурил голову Баклан.
— Со мной, Баклан, тебе будет неинтересно, — Пузырь завел мотор машины. — Я же в полной завязке. Слесарю на заводе. Дежурю в народной дружине. Книжки хорошие читаю.
— А я и по хозяйству могу помогать!
— У меня на это жена есть. Ну, пока, Баклан! Будь здоров. Может, тебе денег дать?
— Не помешает.
Пузырь порылся в карманах и вытащил сторублевую бумажку:
— Держи, Баклан, больше дать не могу. Зарплаты нынче, сам понимаешь, не дадут зажиреть.
Баклан взял сторублевку и сморщился, чуть не плача.
— А на словах, что сказать хочешь? Прыщ ничего не передавал?
Баклан снова оживился:
— Его перевели. Он теперь в другой камере проживает. А сдал он твои прошлые дела.
— Все в прошлом, — улыбнулся из машины Пузырь, — я зеваю от тоски!
Мотор взревел, и машина резво помчалась, подпрыгивая на ухабах и рытвинах.
— Ну что, Баклан? — Корыто радостно потирал руки, кивая на сторублевку в руках приятеля и предвкушая возлияние. — Ставь пузырь, как обещал. Уговор дороже денег!
— Пошел вон! — заорал на него Баклан.
Тот в испуге попятился, путаясь в полосатом халате:
— Как скажешь, хозяин, как скажешь…
Несколько дней спустя в Бутырском следственном изоляторе старушка на свидании со своим сыном, находясь в застекленной будочке, передала ему в телефонную трубку весточку от влюбленной девушки:
— Васенька, Люба говорит… Кстати, что это за Люба? Почему она ко мне не заходит?
— Не отвлекайся, мама. Что она говорит?
— Ты с ней переписываешься?
— Нет.
— А откуда она знает твои интимные нужды?
— Ну… Мама! Не томи!
— Она говорит, что средство от прыщей тебе купит. Очень дорогое. Ей что, денег жалко? Скажи ей, чтоб мне позвонила, я соберу и дам.
— Мама! Не отвлекайся! Что она еще говорила?
— Это все, что сказала. Что-то болтала про цену. Говорит, что очень дорогое, тысяч двадцать стоит… Что это за лекарство?
— Выйду на волю, с ней расплачусь. Так и передай. А средство пусть передаст. Ты ей скажи, когда ты мне передачу будешь передавать.
— Если она позвонит.
— Обязательно позвонит!
И в этот же день поползли по веревочкам малявы из камеры в камеру. К утру следующего дня все, кому надо, уже знали, что с воли заказали Прыща. И никто не спрашивал, кто заказал. Все и так хорошо знали, кто, за что. И ни у кого не было сомнений, что Пузырь поступает правильно. Все приготовились к ЧП…
Но ЧП не произошло.
Через день после того, как мама передала передачу для любимого сыночка Васеньки, за ужином в своем комфортабельном заточении Прыщ, измученный подозрениями и опасениями до нервного расстройства, кажется, почувствовал какой-то странноватый миндальный привкус в пшенной каше. Но успокоил себя, доел… Лег на шконку…
Минут через сорок его прихватило! От дикой боли он моментально вспотел! Он не мог кричать, потому что его чудовищно непрерывно рвало… Хлестало из всех отверстий — организм спешно освобождался от чего-то ужасного.
Через десять минут обессиленный Прыщ уже валялся в собственных извержениях с остекленевшими глазами.
Обнаружили случившееся только следующим утром.
Глава двенадцатая
Денис не стал выдумывать себе новый имидж — загримировался, как вчера. Требовалось посетить еще одну квартиру, на сей раз в Капотне.
Открыла дверь ему неряшливо одетая крашеная блондинка лет тридцати. На ногах ее красовались стоптанные тапочки, ногти на ногах покрыты ярким, но облезшим лаком.
— День добрый. Марусю можно? — сказал Денис, шмыгая носом и ожидая, что женщина ответит ему, как в анекдоте — «у нас всех можно». По крайней мере, судя по ее виду…
— А вам зачем?
— Да так… Я от Пузыря.
— От какого такого Пузыря? — заорала вдруг блондинка, наливаясь кровью. — Чтобы духу твоего здесь не было! — и захлопнула дверь.
— Э-э! Девушка! — запротестовал Денис, стуча в дверь кулаками. — Того! Красавица! Я его старый друг!
— Нечего тут шляться! — отвечала девушка из-за двери.
— Да ты погоди! Чего ты кипятишься? Ты ж меня совсем не знаешь!
— Видали мы таких друзей. Раз от Пузыря — такая же небось сволочь…
— Да ладно. Открой, чего скажу!
— Еще чего. Счас милицию вызову.
— Ну вызывай, вызывай! Давай! Как бы пожалеть не пришлось, — прокричал Денис и сделал вид, что уходит.
Когда он спустился на один лестничный пролет, женщина отперла дверь и выглянула:
— Чего приходил-то?
— А! — сказал Денис, останавливаясь. — Я теперь еще подумаю, говорить али нет? Думаешь, мне делать больше нечего, кроме как по поручениям бегать? Я тебе не какая-нибудь шестерка.
— Сам, что ли, что передавал? — спросила девушка недоверчиво, выйдя на площадку и свесившись
