Шесть косых! Ай да Мальцев, ай да сукин сын. Тут есть над чем подумать. Почему она так раскошелилась? Возможно, «Вернувшийся с войны» того и стоил, но однако же при живом Богачеве мальцевская картина в доме не висела. И его единственного из всей команды секьюрити не уволили. Есть какая-то скрытая связь между Катей и Жорой?
Пять минут спустя Турецкий, сидя в беседке, разбирал ворох снимков, цветных и черно-белых, сделанных в самых разные годы. Самым интересным в Богачеве бесспорно были глаза. Они сохраняли чуть насмешливое выражение в самых разных ситуациях. От детского сада до защиты дипломной работы... Вот Леня сидит за роялем... А вот он с подбитым глазом... А вот, совсем юный, с незнакомой девушкой. Групповые снимки: с родителями, с коллегами по какому-то – судя по интерьерам и по одежде пятнадцатилетней давности – советскому учреждению... Вот снимок, сделанный на каком-то складе оргтехники: десятки, если не сотни ящиков с компьютерами и комплектующими... Но глаза изменились. Словно в них вставили цветные контактные линзы. Хотя чушь, конечно, на старом черно-белом снимке это не определишь. Да и какие тогда линзы. Но нет, что-то все же изменилось в лице. Словно оно вытянулось? Или просто морщины резче обозначились возле крыльев носа и на лбу? А ведь, судя по датам, разница между двумя последними фотографиями невелика. Да мало ли что может с человеком произойти. Да еще в нашей-то замечательной стране, где он, к слову сказать, так вольно дышит...
Наконец, через двадцать пять минут мужчинам, стоящим в море, кажется, надоело это занятие, и они поднялись наверх, на террасу. Мельком поздоровались и прошли в дом. Очевидно, приняли душ и переоделись. Вышли оттуда еще через пять минут в сопровождении Кати. У каждого в руках было по стакану. Один из них был поплотнее и постарше, примерно ровесник Турецкого, второй – соответственно постройней и моложе лет на десять. Но главное различие оказалось в шевелюрах. Молодой был значительно светлее и с большими залысинами. Ровесник Турецкого обладал копной темных волос, в которых значительно преобладала седина. У него было довольно живое лицо и взгляд, направленный точно на собеседника. Молодой был слегка отмороженный и во время беседы смотрел исключительно в землю.
Катя представила их в таком порядке:
– Лапин Петр Евдокимович, вице-президент концерна «Махаон». Римас Будвитис, пресс-секретарь. Сыщик Турецкий. Обещает воскресить моего мужа. Извините за черный юмор. Я вас оставлю.
Некоторое время после этого все молчали. Турецкому спешить было некуда, и он откровенно забавлялся, наблюдая, как его невольные собеседники постепенно начинают испытывать неловкость. Первым не выдержал вице-президент.
– Кажется, я видел вас как-то по телевизору, – сказал Лапин. – Это была какая-то пресс-конференция, если не ошибаюсь, по делу о коррупции среди спортивных функционеров.
– Сомневаюсь, – пробормотал Турецкий.
– Вы не занимались этим делом?
– Занимался. Но никакой пресс-конференции не помню.
– Хм... Странно. А по-моему, все-таки была. Ну да Бог с ней.
От Турецкого не укрылось, что после этого диалога во взгляде Будвитиса стала проскальзывать враждебность. Ну конечно, сообразил Турецкий, профессиональная ревность. Он же – пресс-секретарь, не привык, чтобы другие были в центре внимания. Но Лапин-то каков...
– Господа, – сказал Турецкий, – у меня пока нет к вам каких-то конкретных вопросов, они, несомненно, появятся позднее, когда у меня будет возможность и время, чтобы ознакомиться с профессиональной деятельностью и бизнесом Леонида Богачева. Просто я решил воспользоваться случаем и познакомиться с вами. Но если у вас есть какие-то соображения по поводу случившегося, подозрения или идеи относительно мотива убийства, я готов выслушать все это немедленно. А тем более какие-то сведения о последних днях или неделях жизни вашего шефа.
Будвитис откашлялся и официальным тоном заявил:
– Всему достигнутому в жизни Леонид Георгиевич Богачев был обязан в первую очередь самому себе. Положение в обществе, деньги не свалились на него с неба подарком судьбы, а были закономерным итогом многолетних трудов, упорного, энергичного характера. И не удивительно, что корни его успехов находились еще в далеком детстве...
– Это что, заявление для печати? – не выдержал Турецкий. – Римас, ради бога, здесь нет никаких камер и никаких журналистов. Вы умеете разговаривать нормальным языком?
Будвитис растерянно оглянулся на Лапина, и тот тихонько кивнул ему. Тогда Будвитис зло сплюнул и сказал:
– Да чего там говорить? Классный был мужик Леонид Георгиевич, и все дела.
– Слушайте, давайте начистоту, – начал злиться Турецкий. – Вы зачем приехали? Вы прекрасно знаете, что документы, связанные с вашим концерном, временно арестованы, то есть изъяты и отправлены в Москву, в ГУБОП. Там их хорошенько изучат на предмет поиска возможных недоброжелателей. Больше в этом доме для вас ничего интересного нет. Я его весь на карачках излазил и могу это авторитетно заявить.
– Ну ладно, – сдался Лапин. – Мы ведь похоронили его только два дня назад и...
– Послушайте, – перебил Турецкий; он только сейчас сообразил, что во всей этой истории ему здорово не хватало трупа: ведь он прилетел в Крым через три дня после убийства, и преступление за это время уже стало несколько абстрактным. – Послушайте, а где его похоронили?
– Как это где? – удивился Будвитис. – На Ваганьковском кладбище, разумеется.
– Н-да, – посочувствовал Турецкий, – как-то это не очень, конечно, вышло...
– Почему «не очень»? – снова переглянулись Лапин с Будвитисом. – Вроде бы все по высшему разряду.
– Ну... похороны без вдовы.
– Да что это вы такое несете?! – возмутился Лапин. – Катя была на похоронах.
– Как... Когда?
– Утром 22-го мы похоронили Леонида Георгиевича, и она сразу уехала в аэропорт.
– Ну и ну, – покрутил носом Турецкий. – Вот это скорости. А когда же она приехала в Москву?!
– 21 августа тело позволили забрать, а я к этому времени был уже здесь, – сказал Лапин. – И мы перевезли Леонида в Москву.
– С вами был кто-нибудь из телохранителей?
– Нет, Катя запретила им ездить. Кажется, она недолюбливала всю эту компанию, – предположил Лапин.
– Почему вы так думаете?
– Никаких конкретных сведений у меня на этот счет не имеется... – начал было Лапин.
В этот момент Будвитис засунул руку в карман и там чем-то щелкнул.
– Что это вы делаете? – спросил Турецкий.
– Записываю наш разговор.
– Зачем?!
– Не знаю. На всякий случай. А вдруг вы потом обвините нас в чем-то, чего мы не говорили? – с энтузиазмом предположил Будвитис.
– Не злите меня лучше, – предупредил Турецкий. – И держите свой карман от меня подальше. – Так зачем вы приехали?
– К сожалению... только не принимайте это непосредственно на свой счет, так вот, к сожалению, у нас есть серьезные сомнения относительно эффективности государственного расследования. И мы хотим предпринять собственное. У нас в «Махаоне» приличная служба безопасности, которая в состоянии...
– У Богачева тоже здесь была приличная команда, – зло сказал Турецкий. Еще одно расследование. Плюс к страховой компании! – Не очень-то они ему помогли. Делайте, что хотите, но пусть ваши детективы ко мне под ноги не лезут. Однако я не понял, почему вы сами-то приехали?
– Мы приехали, – честно сказал Лапин, – чтобы уговорить Катю отдать кассеты со съемкой всех гостей за последнее время. Это может здорово помочь нашему расследованию.
– Ясно. Забудьте об этом. Вы их не получите. Что еще?
Лапин с Будвитисом растерянно посмотрели друг на друга.
