вышедших на этой же станции.
– Юрий Гордеев?
На самом деле человек, подошедший ко мне, произнес мое имя по-английски, так что получилось нечто вроде «Юри Гордеефф».
– Да, это я.
– Генри Льюис, – представился он.
Невысокого роста толстячок с улыбающимся круглым бородатым лицом русского деревенского батюшки.
– Я встречаю вас по просьбе Мартина Грина. Идемте. – Он показал рукой, в какую сторону мне направляться.
Мы прошли через маленькое, построенное из красного кирпича здание вокзала и оказались на полукруглой привокзальной площади, заставленной автомобилями.
– Сюда, – подсказал Льюис.
Его машина даже не была заперта, и ключи торчали в замке зажигания.
– Добрались без осложнений? – поинтересовался он, сев за руль.
– Да, без особых осложнений, – подтвердил я, усаживаясь на заднее сиденье.
Больше он ни о чем не спрашивал, только улыбался, поглядывая на меня в зеркало заднего вида.
Машина выехала с площади и свернула в одну из узких улиц, вдоль которой тянулись витрины магазинчиков, запертых на ночь ажурными решетками или металлическими жалюзи. В конце улицы мы снова свернули и ехали теперь вдоль реки. Со стороны реки тянулся невысокий парапет с красивыми фонарными столбами, с другой стороны от дороги возвышалась увитая плющом каменная ограда.
Льюис спросил меня о чем-то, но я не расслышал.
– Можете повторить? – попросил я, придвигаясь к нему.
Льюис обернулся ко мне. В его руке, направленной в мою сторону, я успел заметить продолговатый темный предмет. Машинально отшатнулся назад. Перед глазами словно вспыхнула и разорвалась шаровая молния, и я потерял сознание...
...Все, что было потом, я помню как сон и до сих пор не могу отделить правды от фантазии. Глаза мои открыты. Я чувствую, что меня несут, точнее даже, тащат волоком, тянут изо всех сил. Своего тела я не ощущаю, но каким-то чутьем понимаю, что тем, кто пытается меня нести, очень тяжело. Я слышу их голоса, они разговаривают между собой, до меня доходит смысл их слов, но я не знаю, на каком языке они говорили: на русском? на английском? Нет, на каком-то неизвестном мне диалекте. Впрочем, почему неизвестном? Мозг у меня работал нормально. И как фотографическая вспышка мелькнула догадка. Я вспомнил, что означает это «сеад миль фаилте», произнесенное мотоциклистом с кривой и таинственной усмешкой. «Добро пожаловать» по-ирландски... Так вот в чьи руки я попал! ИРА, «Шинн Фейн», какие у них еще там террористические организации? Видимо, мои таинственные преследователи всегда применяли «местные кадры» – в Париже деградировавших эмигрантов, здесь ирландских террористов, видимо решивших подзаработать...
...Затем я услышал сильный всплеск воды. Медленно погружаюсь под воду. Глаза мои по-прежнему открыты, и я вижу над собой, уже из-под воды, круглые шары фонарей и человеческие фигуры, склонившиеся над рекой. Я чувствую, как мне в горло льется холодная вода, но, поскольку я не испытываю потребности ни сглотнуть ее, ни выплюнуть, она течет спокойно и медленно и попадает в желудок. Я чувствую проникающую в желудок струю холода, но этот холод внешний, он не касается и не беспокоит меня...
А затем... я отключаюсь...
И когда снова открываю глаза, то вижу над собой серое светлое небо. Его свет ослепляет меня, и я зажмуриваюсь. Меня переворачивают на бок, и я вижу ярко-зеленую траву прямо у себя под щекой и чувствую, как у меня из горла вытекает вода. Своего тела я по-прежнему не ощущаю. Самое странное, что все происходящее со мной кажется мне сном, и во сне я даже думаю: это сон. Надо мной склоняется человек, он смотрит на меня сзади, а я смотрю на него снизу вверх и вижу, что у него на лице множество глаз, целый ряд от виска до виска, и думаю: это я насмотрелся накануне «Секретных материалов», вот теперь мне снится, как меня препарируют инопланетяне... И снова отключаюсь...
Ладно, не стану поддаваться мазохистскому искушению передать вам все детали и подробности собственного воскрешения. Ощущения из разряда незабываемых.
Короче, я не умер и вечером того же дня уже вовсю болтал с симпатичными английскими медсестрами, уговаривая их вынуть у меня из носа трубки.
Потом меня навестили мои спасители – мужичок, вышедший рано утром выгулять по берегу реки трех своих спаниелей, и, соответственно, его питомцы. Всех четверых пропустили ко мне в палату.
Заходили дважды из полиции, справлялись, какого хрена я оказался в их речке? Им я чистосердечно признался, что приехал в Англию как турист, хотел поднабраться впечатлений, по русской традиции сел не в такси, а в частную машину к незнакомому человеку, которого попросил отвезти меня в отель, а тот отключил меня электрошокером. Дальнейшее помнится смутно...
Отсутствие при мне багажа полиция расценила именно как результат неудачной ночной поездки, а я не стал вдаваться в детали и переубеждать их. Внешность шофера, везшего меня, цвет и вид машины я описал без изменений. Пусть ищут. Этот тип небось уже шатается где-нибудь по Дублину...
Как я понял из их объяснений, жизнь мне спасла куртка. Ее непромокаемость и, как выяснилось, практическая непотопляемость. Куртка держала меня на плаву, как спасательный жилет, не позволив окончательно погрузиться на дно реки и утонуть. Течение отнесло меня почти на полмили вниз. Там река делала поворот, и меня прибило к ивам, где я и был обнаружен рано утром мужичком, прогуливавшим своих спаниелей. В остальном и врачи, и полиция сходились на одном мнении: что мне страшно повезло.
Милые люди – местные жители – завалили меня открытками с пожеланиями выздоровления, даже дети из школы приходили. Я стал чем-то вроде местной достопримечательности. Журналисты от меня не отлипали. Первым пяти я дал интервью, остальных попросил у персонала больницы гнать в шею. На столике перед моей кроватью собралась целая коллекция мягких игрушек и воздушных шаров в форме сердечек. Я подумывал, что стоит захватить их с собой в Москву, на память о приключении...
Мое фото поместили в газетах. Я немного надеялся, что таксисту, который взял меня в Хитроу и которого я таким бессовестным макаром кинул на автосервисе, попадется на глаза моя рожа в газетах, и он захочет взыскать с меня плату за проезд, а заодно вернуть мне сумку с моими вещами, но на этом чудеса закончились. Таксист не объявился, а через два дня меня выписали.
Все это время Мартов никак не проявил себя, но я надеялся, что старик в курсе происходящего – из местных газет хотя бы.
– Куда вы намереваетесь сейчас отправиться? – поинтересовался сержант из местной полиции, пришедший в больницу в день моей выписки специально, чтобы меня встретить.
– В гостиницу, – бодро ответил я.
– Нам бы не хотелось, чтобы вы покинули Крайстчерч с плохими впечатлениями.
Все-таки удивительно вежливые и занудные люди эти англичане.
– Не покину, не покину, – пообещал я.
– Если хотите, я отвезу вас в своей машине.
– Спасибо, с удовольствием.
Я надеялся, что Мартов выполнит свое обещание и свяжется со мной, как только я перееду в гостиницу и шумиха уляжется.
На прощание я раздарил всех своих мягких медвежат и кроликов медсестрам.
– Спасибо, у нас тоже есть для вас подарок!
Мне вручили пачку газет.
– Мы собрали все статьи про вас. На память!
Я был искренне тронут. На первой же странице «Крайстчерчс белл» – местной ежедневной газеты – я увидел фотографию места происшествия под заголовком «Русский найден плывущим по реке», но мое внимание отвлекло сообщение в строгой траурной рамке, набранное мелким шрифтом в правом нижнем углу первой полосы. «Крайстчерчское Общество садоводов-любителей с прискорбием сообщает о кончине м-ра Мартина Грина, своего бессменного руководителя на протяжении последних пяти лет...»
