улицу, и без того загазованную. Потом то же самое произошло и со вторым джипом, который рванул в другую сторону, начадив не меньше первого.
Только после этого появилась милиция, как если бы до этого она сидела за углом в засаде и ждала, когда этот кошмар наконец закончится.
И тут я увидел Вадима, прижавшегося к асфальту, с цветом лица, неотличимым от стены ближайшего дома, со следами крови на тенниске. Он испуганно смотрел на труп, вокруг которого хлопотала милиция, и только потом встретился со мной испуганным взглядом. Он был цел и невредим, хотя брюки его были изрядно помяты и порваны, а под глазом красовался огромный фингал фиолетового цвета.
Этот известный адвокат Райский, словно несознательный обыватель, явно не желал быть ни свидетелем, ни потерпевшим и потому, как только меня увидел, тут же пополз ко мне на карачках, как к родной маме – мол, забери меня поскорей отсюда.
А нам действительно надо было спешить. Но встречаться с нашим главным клиентом в таком виде? Что же делать?
Мы не успели это обсудить, как возле нас затормозил синий «опель» с затемненными стеклами, дверь приоткрылась и знакомый баритон Лекарского любезно пригласил нас в машину.
Вадим рефлекторно дернулся назад, но теперь уже я сам затолкал его в машину, отметив во время этого действия все ту же булавку с микрофоном на галстуке Лекарского.
Я уже начинал кое-что соображать. Значит, пока мы обсуждали с Александром Борисовичем нравственный аспект бандитской крыши над нашими беззащитными головами, преодолевая заложенные в себе со школы нравственные принципы, сами бандиты зря времени не теряли. А именно эту крышу, нас не спрашивая, над нашими головами сооружали.
Правильно говорят наши мудрые аналитики, они всегда нас опережают. То на ход, то на два.
– Приветствую вас на борту нашего лайнера, – подмигнул мне в зеркальце заднего обзора уже знакомый мне Волоха. – Везет же вам!
– Как утопленникам, – мрачно сказал я.
– Нет, серьезно. Первый раз такое вижу, чтобы одному и тому же фраеру повезло дважды. А вот Лехе другой фарт выпал, может, слыхали?
– Сам виноват. Следи лучше за дорогой, – сказал ему Аркадий Валерьянович, а потом обратился к Вадиму. – Вас хотели похитить, вы это поняли, да?
Он собирался объяснить Вадиму происходящее и при этом заботливо разглядывал его подбитый глаз.
А Волоха тем временем не столько следил за дорогой, сколько продолжал поглядывать на меня. Наверное, большие друзья они были с покойным Лехой, подумал я. Мало у меня врагов. Только этого Волохи мне не хватало для полного счастья.
– Кто? – с ужасом в голосе спросил Вадим. – Истцы?
Тут даже мне стало смешно, несмотря на всю драматичность ситуации. И потому я охотно поддержал Лекарского, когда тот рассмеялся.
Время от времени, пока мы ехали, Волоха гипнотизировал меня своим немигающим взглядом в зеркальце заднего обзора, хотя это не мешало ему вовремя тормозить перед светофорами, перестраиваться из ряда в ряд или спокойно протягивать документы дотошным «гаишникам», когда те подозрительно поглядывали на побитого Вадима.
– В травмпункт везем, для освидетельствования, – охотно объяснял им Волоха. – Не подскажете, где ближайший?
Нам охотно указывали, Волоха благодарил и ехал своей дорогой.
Казалось, город он знает наизусть, но и за городом он чувствовал себя уверенно. Мы доехали довольно быстро.
Я увидел трехэтажный кирпичный особняк с башенными часами, с кортом и голубым бассейном, в котором кто-то плескался. Породистые собаки тут же нас окружили. Словом, все тут было схвачено, огорожено, упаковано и расставлено. Джипа с нашими спасителями видно не было. Наверное, они дислоцировались в другом месте.
Ведь умеем жить, когда захотим, подумал я, оглядываясь по сторонам.
– Леха в «сику» играл, как никто, – негромко и доверительно поведал мне Волоха, улучив момент, когда Лекарский отвернулся. – Таких игроков больше нет и не будет.
– Незаменимых у нас не бывает, – возразил я. – И никогда не будет. А вот мне с ним сыграть не довелось, что да, то да.
Этой публике надо хоть в чем-то подыграть, ничем не выказывая свою растерянность.
– Ну, может, встретитесь еще, – вполне миролюбиво сказал Волоха. – На том свете, к примеру.
Тут Аркадий Валерьянович, до этого заботливо наблюдавший за выгрузкой тела знаменитого адвоката, повернулся к нам и недовольно цокнул языком. Это был упрек Волохе.
– Опять ты начинаешь? Мы о чем договаривались?
– Все. Молчу, – выставив руки перед собой, как бы защищаясь, сказал Волоха. – Одного общего знакомого мы тут вспоминали. Ты, Аркан, кстати, его тоже знал.
Прежде чем провести нас в прохладные апартаменты, где призывно гудели кондиционеры, Лекарский критически осмотрел нас и остался недоволен увиденным.
– Хорошо бы его сначала помыть и переодеть, – вполголоса сказал он о Вадиме вышедшему нам навстречу не то мажордому, не то дворецкому – типу со звероватой мордой и в белых перчатках.
В этот момент из дома вышел Игорь Бахметьев, тот самый пай-мальчик, которого мне предстояло защищать. (Забыл сказать: покойный Колеров добился для Игоря, как несовершеннолетнего, меры пресечения – подписки о невыезде.)
Он был в голубой футболке с золотистой вышивкой, в белых шортах и в бежевых кроссовках. Кроссовки было особенно хороши – таких на вещевом рынке не встретишь. В руках он держал теннисную ракетку долларов эдак за пятьсот. Но меня поразили его бледность до синевы и худоба. Казалось, он только что вышел на белый свет из подземелья.
Следом за ним вышла молодая женщина, глядя на которую только и скажешь: вот это да! Наверное, это была мачеха Игоря.
– Здравствуйте, Юрий Петрович, – вежливо сказал Игорь. – Мы с Ксенией Александровной решили сыграть партию, пока вы не приехали.
– Время у вас еще есть, – ответил за меня Аркадий Валерьянович. – Наши гости с дороги должны привести себя в порядок.
– Вам очень больно? – между тем участливо спросила вышеназванная Ксения Александровна у Вадика.
– Сейчас ими займутся, – заверил ее тип в белых перчатках. Мне даже показалось, что он вот-вот хлопнет в ладоши и сразу же сбегутся лакеи в ливреях.
Но нами продолжал заниматься все тот же приблатненный Волоха. В очередной раз двусмысленно мне подмигнув, он взял под руку моего друга и отвел внутрь особняка.
– Мы еще повидаемся и обо всем поговорим, – сказал я Игорю.
После душа и легкого ланча я в ожидании Вадима сидел в гостиной и, листая журналы, прислушивался к ударам по мячу, доносившимся с корта. Приглушенные звуки телевизора с гигантским экраном не мешали мне.
Когда Вадим появился, я с удовлетворением отметил, что его искусно загримированный синяк не бросается в глаза, даже почти не заметен. Он был в своей прежней одежде – в той же тенниске. Видимо, отказался воспользоваться хозяйским добром.
Вадим сидел смирно, со мной не разговаривал, словно был на меня за что-то обижен. Журналы и газеты не трогал, на телевизор не реагировал. Я тоже молчал, стараясь сосредоточиться на предстоящем разговоре.
Хозяин все не появлялся. Наверное, ждал, пока нас приведут в порядок. Или брал на измор, вымачивал – уж не знаю.
Аркадий Валерьянович тоже не показывался, должно быть, докладывал где-то наверху обо всем происшедшем.
