Она на это ничего не сказала и положила трубку. Сейчас всем не до меня, подумал я. Той же Кате. Никому до меня нет дела, кроме родителей. Кстати, когда я звонил им в последний раз?
Утром я встретился в консультации с Вадимом в его кабинете. Я сам пришел к нему, когда он переговаривался с кем-то на хорошем английском по телефону, не выпуская изо рта трубки. Так ему легче входить в образ преуспевающего адвоката. Это почти избавляет его от акцента, чему, как правило, приятно удивляются зарубежные абоненты. Он кивнул мне, показав на кресло.
Я сел, полистал какие-то журналы, потом их отбросил.
– Ну что? – спросил он. – Ты был в морге при опознании?
– Конечно, – кивнул я. – А как же иначе?
– Все подтвердилось? – спросил он.
– Да, это они. Те самые.
– Доволен? – сощурился он.
– Еще бы, – сказал я.
– И никак было нельзя отложить это действо хотя бы на пару недель?
– Кто будет столько времени держать трупы в хранилище? – пожал я плечами. – Это стоит больших денег. И потому родственники настаивают на быстром захоронении.
– Может, я что-то пропустил, но, насколько я понимаю, Савельев до сих пор не найден – раз, – он загнул палец. – Дезавуировать медэкспертизу в отношении Игоря Бахметьева мы тоже пока не можем, – он загнул второй палец. – Добавь сюда свою подпись под протоколом, лишающую тебя права участия на стороне защиты, как и то, что мы взялись его защищать из чистого энтузиазма, поскольку договор до сих пор в глаза не видели. Одни только обещания.
– Все верно, – согласился я.
– Старичок, теперь объясни мне, бестолковому, как ты собираешься строить защиту? На чем? Даже если докажешь, что твоя подпись – поддельная? Может, я чего-то не понимаю? Ведь это заведомо проигранное дело!
– Похоже на то, – сказал я. – Если забыть о потерпевшей, готовой изменить показания в отношении Игоря. Она – наш козырь.
Я замолчал, пристально глядя на него.
– Не густо, – сказал Вадим. – К тому же она всего лишь сомневается в его участии. И чтоб ты знал, присяжные и заседатели не любят тех, кто меняет показания. Зато результат экспертизы – не изменился... И потом, ты уверен, что до суда с ней ничего не случится? Нам нужна подстраховка, понимаешь?
Он был прав.
– Мне звонила Катя, – сказал Вадим. – Спрашивала про тебя. Почему ей не звонишь?
– Почему она мне не звонит? – пожал я плечами. – Ты сказал ей про смерть Гены?
– Да... У нее просто голос оборвался. Никак не могла прийти в себя. Все переспрашивала, не ошибся ли... Ты бы позвонил ей. Она тебя ждет, честное слово ждет.
– Позвоню, – сказал я. – Хотя сам не знаю, чего ждать мне. Как ты думаешь, мне удобно идти на его похороны?
Он задумался. Потом выколотил трубку, чтобы снова ее заполнить.
– Есть вопросы, задавать которые посторонним значит проявлять малодушие, – заметил он. – Решай сам. Ты уже взрослый человек. Однако вернемся к вашим баранам. Почему они до сих пор не нашли Савельева, вашего бывшего коллегу, не знаешь? Хорошо спрятался или плохо ищут?
– Вернее второе, – сказал я. – Опять же формально ищут, без огонька. К тому же не столько он сам прячется, сколько его прячут. Хотя, казалось бы, предал своих товарищей, и они должны искать его с удвоенной энергией. Сменил фамилию, прописку, работу, жену, а женат он был уже в третий раз... Так зачем бывшим коллегам, и без того заваленным громкими делами, особенно его искать?
– Ну да, вам нужен, вы и ищите. А не могли его убрать, как убрали этих «лифтеров»? – спросил Вадим, снова раскурив трубку. – Раз уж они занялись, как ты правильно утверждаешь, тотальной зачисткой местности?
– Слишком он много знал, – ответил я. – Скорее всего, именно он способствовал этому подлогу с экспертизой... Вот только как? Я уже говорил тебе: Грязнов предположил, что взятую для идентификации у Игоря пробу примешали к образцу. И все – обвинение готово! И попробуй опровергни.
– Вот-вот... Я тоже думаю, что в этом что-то есть, – оживился Вадим.
– А почему бы нет? Просто кто-то все заранее просчитал на десять ходов вперед... Ведь как подгадали! Я говорю о хронологии, о череде событий, исходящих из срока предстоящего аукциона... А началось с изнасилования Оли Ребровой, потом было убийство Степаняна, потом Колерова. Все точно рассчитано.
– Все-таки какая мерзость... – поморщился Вадим. – Вовлекать в это детей... Но ведь не обязательно расследование должны были поручить Савельеву? Хотя, конечно, он вполне мог заранее подготовить свое назначение.
– Савельев был просто обречен на это дело, – сказал я. – Уж это я знаю. Его назначили следователем через голову Турецкого, он сам мне об этом говорил. А потом всех нас срочно перебросили на дело об убийстве банкира Степаняна. Затем Савельев уволился из прокуратуры, не доведя дело до конца и поссорившись с Александром Борисовичем.
– Ну и дела там у вас, в генпрокуратуре! – подивился Вадим. – Недаром ты оттуда сбежал. А кто, кстати, назначил Савельева через голову Турецкого?
– Прежний генпрокурор... – мрачно сказал я. – Кто ж еще. Что смотришь? Опровергай, задавай вопросы... Думаешь, мне самому очень нравится такая версия? Но другой-то, если мы полагаем, что Игорь Бахметьев невиновен, пока что нет.
– И ты хочешь сказать, что вся эта многоходовая и громоздкая комбинация с использованием стольких значительных лиц, включая генпрокурора...
– Он мог быть не в курсе, – перебил я. – Звонит кто-то с самого верха и говорит: есть, мол, мнение назначить такого-то следователя, как самого опытного и удачливого, на такое-то дело. Мол, это персональная просьба кого-то сверху...
– Неважно! – решительно перебил меня Вадим. – Попробуем проиграть ситуацию, как это будет в суде. Так вот кем это все затеяно, чтобы только посадить невинного подростка в тюрьму? – спросил он меня с «адвокатским» пафосом, как если бы я был обвинителем.
– Опять ты не понимаешь! Савельев всего лишь промежуточное звено в цепи событий! Все время забываешь об их конечной цели... – вздохнул я. – Чтобы завладеть этой чертовой собственностью, о которой справедливо писали классики марксизма...
– Да, я забываю, а ты напоминай! – произнес он раздраженно. – Для того тебя и терплю...
– Давай успокоимся, – примирительно сказал я. – Времени у нас действительно мало, скоро суд. Что мы должны успеть?
– Найти Савельева, – сказал Вадим.
– Допустим, нашли. Если он жив-здоров, конечно. Что дальше? Что мы с него можем взять?
– Признание о совершенных подлогах, – ответил Вадим, – прежде всего – в отношении экспертизы. И твоей подписи... Если таковой, я говорю про подлог в отношении Игоря, на самом деле был.
– Вот именно, – согласился я. – Но если его не было, значит, Игорь виновен?
Мы озадаченно уставились друг на друга.
– Скажи на милость, а почему только мы должны ломать себе голову? – воскликнул Вадим, хлопнув себя по лбу, – помнится, мы кое-кого завербовали в лагере Баха... Хотя еще ни копейки этому двойному агенту не заплатили. Как его... Аркадий Валерьянович, если не ошибаюсь? Может, он нас просветит на эту тему?
– Во-первых, мы ему заплатим, если потребуется, с нашего гонорара, – сказал я. – Уж суд наш близится, а договора все нет.
И тут же стал набирать номер Лекарского.
– Слушаю, – голос Лекарского казался усталым и отрешенным.
– Здравствуйте, Аркадий Валерьянович! – ответил я жизнерадостно.
– Про договор спроси, – подсказал Вадим. – И хорошо бы сразу аванс.
– Здравствуйте, Юрий Петрович, – Лекарский все так же уныло отреагировал на мой энтузиазм. – Вы, наверное, хотите узнать по поводу вашего договора? Он готов.
