другой нормальный – по сравнению с ее сокровищем – мужчина, она точно так же была бы готова броситься ему на шею. Лишь бы поскорей покончить с этим кошмаром. Так мне тогда показалось.
Я задумался, вспоминая эту троицу в коридоре, и до меня не сразу дошло, что суд примирил мою истицу с ответчиком... Они оба, счастливые, как в день свадьбы, благодарили меня, когда мы покинули зал заседаний, звали с собой в ресторан, чтобы отметить примирение. Я, конечно, отказался, пообещал как- нибудь в другой раз отметить с ними это событие, сказал, что у меня в суде есть еще неотложные дела, а сам прислушивался к тому, что происходит сейчас за дверью.
Не дай Бог эти тоже помирятся, думал я. Это не так непредсказуемо: кто бы мог подумать, что моя не любящая, не доверяющая друг другу пара после примирения будет целоваться.
Я сидел в коридоре и курил, хотя тут было полно устрашающих табличек, запрещающих курение. Я был в растерянности: вот они скоро выйдут, и как мне тогда себя вести? И когда дверь через сто или тысячу лет наконец открылась и Катя выбежала оттуда, а за ней выскочил ее уже бывший супруг, я встал на ее пути, отбросив сигарету в сторону.
Она тоже остановилась, посмотрела мне в глаза и пошла дальше, не оглядываясь. Я потянулся за ней следом. Наверное, все это выглядело так, словно мы заранее договорились не общаться, даже не обнаруживать того, что знакомы.
Во всяком случае, ее бывший муж не обратил на меня внимания, шел за нами в отдалении с растерянным видом, пока мамочка не затащила его в машину, за рулем которой сидел водитель. Машина поджидала их возле здания суда.
Так начало моей адвокатской карьеры совпало с началом моей новой жизни с Катей.
Мой друг Вадик Райский, адвокат со стажем, сманивший меня на адвокатскую стезю, говорил потом, что самое первое дело всегда оборачивается чем-то подобным. «У тебя еще что, – смеялся он. – Один мой приятель так просто женился на истице после того, как способствовал ее разводу. Правда, сначала взял с нее гонорар. Который с тех пор возвращает ей с процентами в виде шикарных платьев и драгоценностей».
Райский старше меня на пять лет, считается модным и удачливым адвокатом, к нему идут в основном по делам бизнеса и международного права. Вадик регулярно вылетает за рубеж, кого-то там защищает и консультирует и все ждет, когда я наберусь достаточного опыта, чтобы примкнуть к нему в качестве помощника.
И вот я вспомнил, что он недавно вернулся из Филадельфии, где защищал чьи-то права, и решил с ним посоветоваться по поводу этой темной истории с Игорем Бахметьевым и его командой. Мы встретились с ним в перерыве между сменами, выпили по чашечке кофе.
– Старик, ты все правильно говоришь, ты верно рассуждаешь, но ведь все это – бесценный опыт, – сказал Вадик, раскуривая свою пенковую трубку.
Трубка, бородка, небольшой хвостик редких волос под лысеющим затылком, шикарный пиджак с кожаными подлокотниками – что еще нужно для имиджа сегодняшнего адвоката?
– Хочешь не хочешь, а набираться опыта нужно, – сказал он. – И профессионализма тоже. Для этого ты должен сам перед собой ставить самые трудные задачи. И стать в известной мере циником. Например, сказать себе: таких подонков, как этот, я сам бы убивал без суда и следствия, но именно поэтому я буду его защищать, чтобы стать настоящим адвокатом. И если его, благодаря мне, оправдают, пусть гордость за свою победу превзойдет мое гражданское негодование по поводу того, что преступник оказался на свободе. А как ты, милый, хотел? Разве я тебе не говорил? Это у вас в прокуратуре не знают сомнений, действуют без страха и упрека. Там ты четко знал, где правда, где ложь, где зло, а где добро. Здесь же ты – противовес тем, кто злоупотребляет законом. Без тебя нет и не может быть правосудия.
– То есть ты на моем месте...
– Обязательно бы согласился, – пожал он плечами. – Даже не задумываясь. Весь вопрос в приоритетах. Старичок, что для тебя на первом месте? Профессиональный долг или что-то другое? От этого, кстати, зависит, станешь ты адвокатом или так и останешься защитником угнетенных.
– Но дело не только в этом, – сказал я. – Меня хотят использовать. Причем их прежнего адвоката убили. Возможно, это сделали противники Бахметьева по бизнесу.
Вадик присвистнул. Сладковатый запах его табака приятно щекотал мне ноздри.
– Ну и дела... – он откинулся на спинку стула. – Давай сделаем так... Какой гонорар они тебе предложили?
– Разговора еще не было, – признался я, не зная, как он это воспримет.
Он вздохнул, выпустил клуб дыма, собираясь что-то сказать, но я его опередил.
– Мне обещали надежную охрану. Сейчас клиент придет сюда для продолжения переговоров.
– То есть ты еще не сжег все мосты? – спросил он.
– Нет. Но вовсе не потому, что я все еще раздумываю. Меня прессингуют по всему полю. Прослушивают мой телефон, а также телефон моей девушки и все такое... Я хотел бы разобраться, кто именно этим всем занимается.
– Старик, ты извини, но ментом ты был, ментом и остался, – констатировал Вадик. – Хоть и работал в прокуратуре. Теперь это не твое дело – искать преступника, понимаешь?
Я промолчал. Просто не по себе стало от услышанного. Уже второй раз мне это говорят – урка по кличке Леха и модный, всем известный адвокат. Почти слово в слово. Значит, это близко к истине?
– То же самое сказал мне недавно один человек. Отпетый человек из темной компании. И вот представляешь, после нашего с ним конфликта кто-то замочил его. А повесить это убийство хотят на меня. Но ничего у них не выйдет.
– Крутые ребята, – помотал он головой. – Значит, они тебя высоко ценят. Непонятно только – кто они такие. И все равно тебе можно позавидовать. Я серьезно. За всю мою карьеру еще никого не убивали, чтобы заставить меня на кого-то работать. Здорово начинаешь.
– Словом, ты бы на моем месте взялся за это дело? – спросил я.
– При двух условиях, – сказал он, подняв вверх два пальца. – Первое – безопасность. Второе – размер гонорара. И третье – если возьмешь меня в долю. А то наломаешь дров... Но при этом нужно твое искреннее согласие выиграть это дело, хотя при этом проиграют твои товарищи в прокуратуре.
Я только развел руками: при чем здесь прокуратура?
– Куда ни кинь, всюду клин, – сказал я.
– Старик, только, пожалуйста, не говори нет. Никогда не говори никогда, как выражаются американцы. У меня есть одно правило, к которому я прибегаю в затруднительных ситуациях. И которое до сих пор мне помогало. Ситуацию, в которой я оказываюсь, обязательно проецирую на аналогичную ситуацию в спорте. Представь, ты перешел из одной команды в другую. И тебе приходится играть против своих. Будешь играть или нет? Притом что знаешь слабые и сильные места своей прежней команды? Вот где определяется – настоящий ты профессионал или так, только любитель. И даже если согласишься, нужно еще посмотреть, как ты будешь против своей бывшей команды играть. А тебе ведь не надо играть против своей бывшей команды? Ты ведь что-то другое задумал?
– Удивительно, – помотал я головой. – Мне Александр Борисович говорил похожее, правда, в шутку.
– Вот он, твой Александр Борисович, как представитель обвинения – настоящий профи. Для него прежде всего дело.
Я посмотрел на часы.
– Идем, – сказал я. – Я познакомлю тебя с этим типом Лекарским, мы не скажем ему ни да ни нет, а ты потом мне выскажешь о нем свое мнение.
5
С Аркадием Валерьяновичем мы встретились в отдельном кабинете, который нам уступил заведующий консультацией.
По моим предположениям, Аркадий Валерьянович, как светский человек, просто не мог не произвести впечатления на другого светского человека, Вадима Райского.
Пока они церемонно знакомились, приятно улыбались и как бы невзначай демонстрировали друг другу свои разного рода причиндалы – трубки, золотые цепочки карманных часов, пиджаки от Версаче и прочее, указывающее на их принадлежность к высоким кругам, – я, потешаясь, наблюдал за ними. И удивлялся
